Один человек, две собаки и 600 миль на краю света. Опасное путешествие за мечтой - Метц Дейв - Страница 2

Наконец заяц останавливается около куста, не подозревая, что я нахожусь совсем рядом. Осторожно прицеливаюсь и спускаю курок. Раздается выстрел, пуля летит через долину, и заяц падает. Со всей мочи бегу к месту, где он упал. Голод буквально съедает меня. В предвкушении скорого обеда я торжествую. Через полчаса нам удалось подстрелить другого зайца. Это все благодаря собакам. Итак, сегодня вечером мы будем есть.

Утром я выбрасываю ружье. Без патронов оно превратилось в бесполезный кусок железа, который не имеет смысла нести дальше. От лишнего груза необходимо избавляться. Задерживаться я не могу, сюда никто никогда не придет, а еды все равно недостаточно. С тех пор как покинул деревню Амблер, около сорока дней назад, я не видел ни одного человеческого лица. Сейчас, ощущая прилив сил, я даже могу немного поиграть с собаками. После достаю оставшиеся чечевицу и овес и внимательно их рассматриваю. Затем надеваю рюкзак, а все ненужные вещи сжигаю. Готовлю отдельные порции себе и собакам и аккуратно раскладываю еду в пластиковые контейнеры. Получается совсем понемногу на каждый день. Тем не менее мы будем есть, и это главное! На последний день у нас останется только чашка чечевицы, которую мы по-братски поделим на троих.

Надев рюкзак, подтягиваю ремни, привязываю собак, чтобы они не расходовали больше энергии, чем нужно. Оглядываюсь на реку Киллик, однако ее исток я не вижу. Зато проделанный путь виден как на ладони. Отворачиваюсь и смотрю вперед. Чувствую необычайный прилив сил и понимаю: что бы ни случилось, я буду идти дальше, пока не упаду в полном изнеможении. Через двадцать минут пересекаю Истер-Крик и почтительно, но с некоторым страхом смотрю на восток. Меня охватывают два противоположных чувства: восхищение открывшимся передо мной величием пространства и страх, что я не сумею его преодолеть. Земля такая огромная и такая прекрасно-пустынная… Солнце уже высоко над горизонтом, оно освещает горные вершины, просторы тундры, которые кажутся частью иного, гигантского мира. Я иду осторожными неспешными шагами по земле, покрытой дерном в глухую, дикую пустоту, и подбадриваю собак: «Мы справимся, ребята! Мы справимся!»

Рай где-то рядом

Если есть на земле рай, то это, без сомнения, заповедник Дрифт-Крик, небольшой клочок земли, покрытый древними густыми лесами. Он расположен в штате Орегон, в десяти милях от океана. Воздух здесь всегда прохладный и влажный. Необъятные деревья, за которыми скрываются запутанные тропы, проложенные животными много лет назад, манят и завораживают. Люблю гулять по этим тропам. Здесь можно почувствовать себя частью чего-то большого, не доступного человеческому пониманию. Величественная и строгая красота первозданной природы пробуждает во мне самые сокровенные мысли и желания. В городе это невозможно. Здесь же я словно преображаюсь. Объяснить, почему это со мной происходит, я не могу, наступает своего рода просветление. Возникает ощущение необыкновенной внутренней гармонии. Я чувствую связь с окружающим миром, полностью сливаюсь с дикой природой.

Кедры и ели шириной в несколько футов устремляются ввысь подобно восхитительным остроконечным соборам. Вокруг горы и овраги. Часто встречается красная ольха. Это неприхотливое дерево способно выдержать самые суровые условия. Я подбираю упавшую ветку ольхи и опираюсь на нее в дороге. Когда я чувствую, что моя прогулка приближается к концу, то возвращаю эту палочку лесу — кладу ее на землю.

В долине растут и необыкновенно прекрасные клены. Они живут своей особой растительной жизнью. Некоторые из них покрыты таким толстым слоем мха, что сквозь него невозможно даже разглядеть кору. Иногда я с удовольствием отдыхаю под сенью раскидистых кленов. Их широкие пушистые ветви, словно огромный шатер, спасают меня от нежданного дождя. Листья намокают, а вот земля всегда остается сухой даже при ливне.

Заманиха достигает восьми футов в длину. Из-за нее в лесу царит вечный полумрак. Аборигены издавна использовали этот кустарник в медицинских целях. Красные ягоды, придающие ему неповторимый вид, сначала имеют форму пирамиды. Я всегда стараюсь идти осторожно, чтобы маленькие плоды не цеплялись к моей одежде и коже, однако все равно умудряюсь унести с собой несколько.

В июне оранжево-розовые ягоды становятся размером с теннисный мячик. Я стараюсь собрать их все, пока бурые медведи меня не опередили. Зимой в отсутствии лесной пищи настоящим спасением для путника становятся папоротник и зеленый щавель, хотя они и не имеют достаточной пищевой ценности. Для того чтобы сорвать побеги папоротника, требуется приложить немало усилий. В щавеле же содержится кислота. Если вы съедите слишком много щавеля, у вас может разболеться живот, как если б вы съели, например, слишком много зеленых яблок. Осенью практически весь лес усыпан лисичками. Но издалека их очень трудно отличить от опавших оранжевых листьев. Ваш глаз должен привыкнуть к ним.

Некоторые виды растений и животных в Дрифт-Крике настолько ядовиты, что даже в небольшом количестве способны вызвать сильнейшее отравление и даже смерть. Вот, например, воронец. Его яркие блестящие ягоды не могут ввести в заблуждение никого из лесных обитателей леса, в том числе медведей, несмотря на то что выглядят они чрезвычайно аппетитно, даже напоминают ягоды в райском саду. А в одной саламандре содержится столько же яда, сколько в огромном количестве иглобрюхов — ядовитых тропических рыб, которые могут раздувать свое тело до шаровидной формы. Даже если вы только слегка дотронулись до нее, следует тщательно вымыть руки, — настолько она ядовита. Весной и осенью становятся особенно активными многие земноводные, в том числе саламандры. Нужно быть очень осторожным и внимательным, чтобы случайно не наступить на них, когда они обходят лес своей тихой неспешной поступью.

По дну реки ползают тысячи ярко-оранжевых раков, за которыми охотятся еноты. Часто можно видеть, как последние вразвалочку прохаживаются совсем не далеко от вас и оставляют раковины, чтобы выстелить ими дно. В бурных водах водится форель. Каждую осень сюда приходит чавыча, чтобы оставить потомство и умереть. Просто удивительно, как такая крупная рыба может плавать в такой маленькой речке. После смерти она разлагается и, таким образом, служит для леса своего рода «удобрением», благодаря чему жизнь в нем продолжается.

Я провел в Дрифт-Крике очень много времени, поэтому прекрасно ориентируюсь здесь без карт и дополнительного освещения. Бывает, что вечером, когда на лес опускается совершенная тьма, а до тропинки остается миля или две, я могу выйти к ней, полагаясь лишь на звуки леса и собственную память. Чаще всего я спускаюсь к подножию гор с южной стороны, пересекаю реку и иду по дороге к самой северной точке заповедника. Затем пробираюсь сквозь заросли к реке, которая кишмя кишит форелью. Приходится постоянно цепляться за различные лианы и осторожно обходить упавшие бревна. Иногда я останавливаюсь и забираюсь на высокое дерево, чтобы узнать, есть ли где-то еще дневной свет. Дрифт-Крик — это превосходное место, чтобы испытать себя и научиться ориентироваться в лесу. Я с большим удовольствием вспоминаю те свои походы. Обычно меня сопровождал мой верный друг — пес Джонни, вместе мы с легкостью преодолевали все препятствия. Казалось, что ничто не заставит нас отступить.

Я скучаю по Джонни. Он умер у меня на руках два года назад, когда мы как раз возвращались из Дрифт-Крика. Многие воспоминания о нем стерлись из моей памяти, к сожалению, это происходит довольно часто. Однако есть один эпизод, который я никогда не забуду. Мы совершали одну из наших традиционных ежедневных прогулок. Ему было десять лет, и все эти годы, начиная с того времени, когда он был еще щенком, мы ни разу не разлучались. Джонни бегал на своих тонких длинных лапах, смотрел на меня теплыми карими глазами — его взгляд был совсем не таким, как у большинства собак. Джонни не моргая смотрел прямо в глаза, как будто хотел узнать, о чем я думаю, заглянуть мне в душу, изучить меня. Зная, что собаки живут недолго, я старался запечатлеть этот образ в памяти. Джонни навсегда остался для меня именно таким — сильным, в прекрасной физической форме и с изумительным, совсем не собачьим взглядом. И он всегда улыбался и вертел хвостиком. Такую собаку можно встретить только раз в жизни, потому я никогда не смогу забыть его.