Портрет (СИ) - Плен Александра - Страница 14

А потом, через некоторое время, он заметил, что вдохновение исчезло. Сидя за столом, по привычке, бросал взгляд на стену и натыкался на пустое пространство. Он повесил туда морской пейзаж. Без толку. Потом картину Николло, купленную Изи. Тот же эффект. В итоге Джордж передвинул стол так, чтобы не видеть стену вовсе. Теперь он смотрел в окно. Стало гораздо лучше, по крайней мере, он кое-как закончил книгу.

Изи беспокоилась. Она видела метания мужа, но ничем не могла помочь. Ее же карьера продвигалась прекрасно. О галерее Касс даже написали в «Пипл». Художники в очередь становились, чтобы выставить у нее свои работы.

— Ты мог бы позвонить своему отцу, — как-то раз сказала она за ужином.

— Зачем? — напрягся Джордж. Он до сих пор болезненно переносил их размолвку и принимал в штыки любые уговоры жены пойти отцу навстречу. Она не раз и не два намекала, что пора бы помириться со знаменитым семейством.

— Ты сейчас в унынии и ступоре. Ничего не пишешь…

— Я пишу! — прервал ее Джордж.

Изабелла только скептически ухмыльнулась.

— Мог бы то время, которое ты растрачиваешь на пиво и прогулки по побережью, потратить с большей пользой, — девушка шла напролом.

Хватит терпеть меланхолию Джорджа. Она не для того выходила замуж, чтобы смотреть, как он неделями «ищет вдохновение». Ей нужны результаты и немедленно. Творческая личность? Как же! Пусть она всю жизнь прожила среди богемы, пусть ее работа связана с искусством, но она ни на грамм не была идеалистом. Для нее важен результат. А результат — это деньги. Чем их больше, тем лучше. А вдохновение — это туфта для романтиков.

— Например, ты мог бы съездить в гости, поговорить по душам, — продолжала Изабелла, — твой отец сейчас в Берлине, инспектирует отель «Сан-Палас». Отсюда всего пару часов.

Джордж мысленно отметил, что жена отслеживает передвижения Олдриджа старшего. С чего бы ей делать?

— Ты должен извиниться.

— За что? — округлил глаза Джордж.

Он впервые видел жену такой воодушевленной. Нет, он, конечно, знал, что Изи решительна и целеустремлена, но думал, что эта сторона ее характера уж его-то не коснется. Что она не будет оттачивать свое мастерство убеждения на муже.

— За то, что разочаровал его, — продолжала она, — за то, что огорчил близкого человека, за то, что поступил необдуманно, как беспечный неразумный юнец.

Джордж от потрясения не мог вымолвить ни слова. Это действительно ее слова, или ему кажется? Его прекрасная жена превратилась в незнакомку. Она ли раньше восторгалась его талантом? Она ли говорила, что его книги — лучшее, что она читала в жизни? Она ли убеждала его в том, что он писатель от Бога? Джордж ошеломленно прокашлялся.

— Отец потребует бросить писать и впрячься в семейный бизнес, — произнес он в надежде, что Изи поймет. Он писатель, а не финансист.

— Тогда, быть может, стоит немного поработать в семейном бизнесе? — ласково ответила Изабелла, приподнимая бровь, — у тебя сейчас творческий кризис. Самое время попробовать себя в чем-то еще.

— Нет, — отрезал Джордж, — я не буду ни в чем себя пробовать. Кризис пройдет, и я опять сяду за роман.

— Ну-ну, — фыркнула она насмешливо, — свежо предание.

Это была первая серьезная размолвка супругов. Они легли спать, даже не поцеловавшись, отвернувшись друг от друга, откатившись в разные концы кровати. Утром Джордж, как ни в чем не бывало, потянулся к Изи.

— Так ты позвонишь сегодня отцу? — мурлыкнула она в перерывах между поцелуями.

Джордж ошеломленно уставился на жену.

— Я думал, мы вчера закрыли эту тему, — пробормотал он.

— Нет, не закрыли, — ледяным тоном отрезала девушка, вставая с кровати. — Если не хочешь звонить, тогда придумай, как расплатиться за виллу, дорогой. Я не собираюсь оплачивать твой дом из собственного кармана, пока ты ищешь вдохновение.

«Вдохновение» она произнесла мерзким писклявым голоском так, что Джорджа передернуло от отвращения. Изабелла демонстративно хлопнула дверью ванной комнаты и щелкнула замком. Наступила оглушающая тишина. Джордж сел на кровати и задумчиво уставился в окно. Что случилось с его милой женой? У него еще были деньги, по крайней мере, нищета им не грозила. И за виллу он платит сам. Откуда такая категоричность и грубость?

Утром он позвонил в пару-тройку журналов и предложил свои услуги. Если он не может писать, то журналистский хлеб вполне заменит писательский. Конечно, возвращаться назад, на ступеньку ниже, не хотелось, но что делать? Деньги действительно были нужны.

***

— Вот контракт. Подпишите здесь и здесь, — мне подсунули под руку стопку бумаг.

Читала я еще медленно, по буквам, поэтому, чтобы не выдать своего невежества, передвинула контракт Мартин. Моя бывшая учительница и наставница, понятливо кивнула и быстро пробежала глазами текст.

— Контракт на пять лет. Два миллиона евро в год, — коротко резюмировала она. Я немного округлила глаза, спрашивая: «И что посоветуешь?»

— Нам нужно обсудить условия наедине, — солидно произнесла Мартин. Представители испанского дома моды «Эскриба» молча вышли за дверь, оставив нас в кабинете одних.

Мартин стала для меня спасением. Анна отказалась сопровождать, прокомментировав, что слишком стара для таких дел. Ричард, заварив кашу и разослав портфолио в десяток компаний, улетел в Америку, напоследок клятвенно пообещав приехать на ближайших каникулах. Анна скептически улыбнулась, шепнув на ухо: «Он не был таким примерным внуком все четыре года обучения в Йеле. Наверное, его что-то другое привлекает в Барселоне». Я только ответила непонимающим взглядом.

А сеньора Мартина Альварес, а попросту Мартин, не отказала в просьбе бедной необразованной сеньорите. Тридцать два года она проработала учительницей в различных школах Барселоны. И в государственных, и в частных. А сейчас, в шестьдесят один, выйдя на пенсию, репетиторствовала, чтобы хоть как-то (как она говорила) занять свободное время. Дети выросли и разъехались, с мужем она развелась семь лет назад. Он нашел продавщицу из соседнего универмага на пятнадцать лет моложе, а Мартин не захотела смириться с жизнью втроем. Мы быстро подружились. Худенькая смуглая женщина, прекрасно выглядевшая на свой возраст, с радостью взялась за мое обучение и наставничество.

— Давно пора оставить преподавательскую деятельность и заняться чем-нибудь интересным. Если ты прославишься, в чем я не сомневаюсь, то и мне перепадет, — сказала она и взяла на себя функции моего помощника и агента.

Меня завалили приглашениями. Я растерялась и не знала, что делать. Моя бдительная перестраховщица Анна предупредила о трудностях, которые сопровождают моделей. Она просила меня быть благоразумной, намекала на странные пугающие требования, которые могут предъявить работодатели. Что меня будут просить сниматься голой, что даже заставят спать с кем-то. Мартин хохоча уверила, что если я не захочу ни с кем спать, то меня никто не заставит. А я только ошарашенно хлопала глазами, не понимая, о чем это они рассуждают.

После долгих бесед по телефону, исследований в интернете и советов многочисленных подруг Анны, мы выбрали «Эскрибу», модельное агентство, сотрудничавшее с ювелирными и парфюмерными домами.

— Ты не должна подписывать контракт на все пять лет, — заявила Мартин, как только представители агентства вышли за дверь, — ты станешь знаменитой очень быстро, а длительный договор свяжет тебя по рукам и ногам. У тебя очень необычное лицо. Словно ты сошла с полотен Рафаэля. Особенно это заметно, когда ты, как сейчас, заплетаешь косу.

Я озадаченно нахмурилась и мысленно сделала пометку больше никогда так не плести волосы, укладывая короной на голове. Пусть моя картина последние шестьдесят лет пролежала в подвале, оставался призрачный шанс, что меня кто-нибудь узнает. С другой стороны, за месяц никто не позвонил и не раскрыл мое инкогнито, даже притом, что моя фотография была разослана полицией во все газеты. Я видела ее. По ней трудно узнать нарисованную «Лауру» из музея. Я немного успокоилась и перестала опасаться разоблачения.