Сталин. После войны. Книга 1. 1945–1948 - Стариков Николай - Страница 13

Самая большая битва развернулась вокруг репараций с Германии. В ходе их обсуждения Сталин прямо обвинил союзников в нечестной игре: «Несколько отклоняясь от главной темы, я хочу сказать о тех изъятиях, которые англичане произвели в русской зоне оккупации до занятия ее советскими войсками. Речь идет о вывозе товаров и оборудования. Кроме того, имеется записка от советского военного командования о том, что американские власти угнали 11 тысяч вагонов с той же территории. Как быть с этим имуществом, я не знаю. Вернут ли это имущество русским или компенсируют его каким-либо другим образом? Во всяком случае, американцы и англичане не только из своих зон вывозят оборудование, но вывезли его и из русской зоны, а мы из ваших зон не угнали ни одного вагона и не взяли никакого оборудования с заводов. Американцы обещали не вывозить, но вывезли»[95].

В ходе обсуждения состоялся любопытный диалог. Уточняя детали соглашения, британский министр Бевин сказал: «Ясно, что активы, принадлежащие Великобритании и США в этой зоне, не будут затронуты». На что Сталин согласился, опять вызвав всеобщий смех: «Конечно. Мы с Великобританией и США не воюем»[96].

Главной задачей Вашингтона и Лондона было присвоить золотой запас Германии, попавший в их руки. Поэтому, когда Сталин заявил, что «Советское правительство не имеет претензий на золото, захваченное союзными войсками в Германии», позиция «союзников» по репарациям заметно смягчилась. Англосаксы согласились оставить Сталину все, что находится на территории, куда вошла Красная Армия, и передать «10–15 %» германского оборудования из западных зон оккупации. Причем за это оборудование СССР должен был осуществить поставки различных материалов, нефти и т. п. на соответствующую сумму! А это уже скорее бартер, чем репарации…

Следует признать, что по вопросу репараций Сталин получил значительно меньше, нежели рассчитывал. Почему? Потому, что этот вопрос обсуждался ПОСЛЕ сообщения Трумэна о наличии у США атомного оружия. Думаю, эти два факта несложно увязать друг с другом…

Одним из самых драматических эпизодов Потсдамской конференции стало сообщение Трумэна Сталину о наличии у США атомного оружия. Президент США долго думал, как это лучше сделать, и даже советовался по этому поводу с Черчиллем. В итоге вечером 24 июля 1945 года Трумэн как бы невзначай сказал Сталину, что Штаты создали новое оружие необыкновенной разрушительной силы. Советский лидер остался совершенно спокойным, не выразив никаких эмоций. Трумэн и Черчилль сделали вывод, что Сталин не понял, о чем речь. На самом деле он все понял, просто не подал виду.

Вернувшись с заседания, Сталин рассказал В. М. Молотову о состоявшемся разговоре с Трумэном. Молотов тут же сказал:

– Цену себе набивают.

На что Сталин усмехнулся:

– Пусть набивают. Надо будет переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы[97].

5 августа 1945 года Сталин отправился на поезде в Москву. На следующий день США сбросили атомную бомбу на Хиросиму.

Помимо заседаний, сложная дипломатическая игра шла в кулуарах. Лидеры и члены делегаций общались на приемах, ходили друг к другу в гости. С этой не менее важной частью дипломатической работы связано несколько занимательных историй. Одну из них рассказал маршал Г. К. Жуков. Во время приема первым слово взял президент США и поднял тост за Верховного главнокомандующего Вооруженными Силами Советского Союза И. В. Сталина. Тот в ответ предложил тост за У. Черчилля.

«Совершенно неожиданно У. Черчилль предложил тост за меня. Мне ничего не оставалось, как предложить свой ответный тост. Благодаря У. Черчилля за проявленную ко мне любезность, я машинально назвал его “товарищ”. Тут же заметил недоуменный взгляд В. М. Молотова и несколько смутился. Импровизируя, я предложил тост за «товарищей по оружию», наших союзников в этой войне – солдат, офицеров и генералов армий антифашистской коалиции, которые так блестяще закончили разгром фашистской Германии. Тут уж я не ошибся. На другой день, когда я был у И. В. Сталина, он и все присутствовавшие смеялись над тем, как быстро я приобрел “товарища” в лице У. Черчилля»[98].

Поскольку Черчилль проиграл выборы, то в разгар конференции он ее покинул, уступив место лидеру победивших лейбористов. Сразу скажем, что на позиции Великобритании это никак не сказалось. Когда же Черчилль уезжал, Сталин дал для него прощальный концерт с участием лучших советских артистов.

Отношения между союзниками становились все более жесткими. Вашингтон и Лондон постепенно возвращали мир к довоенной ситуации, когда основой их политики была старая «добрая» русофобия, которая на этот раз была завернута в антисоветскую обертку. Потсдамская конференция станет последним мероприятием, в котором главы трех стран лицом к лицу обсудят вопросы мировой политики. Но тогда этого не знал никто.

Война с Японией

Для Сталина было важно вступить в войну против Японии, чтобы получить новые козыри в торге с Западом, но уже на азиатском направлении. Целями советской политики было не только возвращение половины острова Сахалин, который Россия передала японцам по итогам Русско-японской войны 1904–1905 гг.[99] Как разгром Гитлера открывал России-СССР путь к доминированию в Европе, точно так же разгром милитаристской Японии открывал путь к усилению влияния Советского Союза на азиатском направлении. В случае помощи Китаю в освобождении от японцев Москва могла претендовать на возвращение баз на китайской территории, которые русская армия и флот потеряли в начале ХХ века.

Позиция правительства США по поводу вступления СССР в войну против Японии менялась в зависимости от общей ситуации в мире. На следующий день после японской атаки на Пёрл-Харбор с просьбой к Сталину обратился президент Рузвельт. При этом больше всего американцев интересовала территория СССР для нанесения массированных бомбовых ударов по территории Японии. На это Сталин ответил: «Объявление состояния войны с Японией со стороны СССР ослабило бы сопротивление СССР гитлеровским войскам и пошло бы на пользу гитлеровской Германии. Мы думаем, что главным нашим врагом является всё же гитлеровская Германия»[100].

Во время встреч с западными «партнерами» Сталин демонстрировал им свою готовность участвовать в продолжении Второй мировой войны с Японией, но только после окончания Великой Отечественной войны с Германией. На одной из конференций глава СССР пригласил для просмотра кинофильма членов Политбюро, глав английской и американской делегаций, послов США и Англии. Смотрели «Волочаевские дни» – картину об освобождении Сибири и Приморья от японских интервентов.

«По ходу картины Сталин несколько раз обращался к госсекретарю США Хэллу, комментируя различные эпизоды и вспоминая о том периоде борьбы советского народа против японских оккупантов. После одного из эпизодов Хэлл, наклонившись к Сталину, взволнованно произнес:

– Теперь я вижу, маршал Сталин, что и у вас есть свой счет к японцам и вы, конечно, его им в свое время предъявите. Я вас хорошо понимаю и уверен в вашем успехе, – и он протянул Сталину свою худощавую старческую руку.

Сталин пожал ее и спокойно сказал:

– Вы правы, мы не забыли о том, что творили японские милитаристы на нашей земле…»[101]

«Союзники» старались не допустить выхода русских за свои границы на азиатском направлении, тем более, что рядом была Индия – наиболее уязвимая и ценная часть британской колониальной империи. Однако напрямую отказать Советскому Союзу в борьбе с Японией было невозможно. Американцы надеялись, что ядерный удар заставит Японию быстро капитулировать, а русские пока увязнут в борьбе с Квантунской армией. А когда настанет время подводить итоги, им не придется ничего отдавать Сталину, а в Китае останется у власти абсолютно прозападный режим Чан Кайши. Однако правительство Японии и не думало сдаваться: от населения применение американцами «бомбы» против Хиросимы просто скрыли и готовились дать последний бой на своей территории.