Полет нормальный (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 20

— Скауты? Есть, причём плотненько так под опекой патриотов. Пацифисты? — Некоторое время размышляю, но решительно вычёркиваю. Пацифизм как таковой сейчас скорее ругательно слово, да и мало ли…

Вдруг история пойдёт другим путём и появится не только гитлеровская Германия, но и Англия Мосли[52]. Придётся тогда правдами и неправдами однимать Америку на дыбы.

— Изоляционизм? Хм… выглядит более перспективно. Блять! Да что же это я в глобальную политику! Молодёжь, булавочные уколы… как раз повзрослеют году к сороковому.

Стукнув себя по голове, записываю:

— Дать задания секретарю, подобрать материалы по молодёжной политике и молодёжным движениям.

Союз… снова сел, задумался глубоко. В глубинах памяти осталось немало интересного — месторождения, технические решения, имена прославившихся учёных… много всего.

— Рано, пока рано… они года через три нефтяную тему можно будет начать продвигать. Учёных?

Некоторое время размышлял, а не сделать ли мне подборку из именитых в будущем советских учёных, которыми якобы заинтересовались некие круги на Западе? По идее, это может вызвать интерес государства к самим учёным, улучшить финансирование и облегчить дорогу целому ряду проектов. Но может быть и обратный эффект…

— Зараза, по каждому в отдельности нужно работать, иначе никак. А без интернета или хорошо поставленной разведки лучше вообще не лезть.

Снился мне в ту ночь странный сон, будто я лично доказываю товарищу Сталину, стоя перед ним в гимнастёрке советского образца, арийское происхождение русского народа. Оперируя при этом понятиями этруски это русские, ссылаюсь на русское происхождение троянцев и показываю координаты Аркаима[53].

— Приснится же такое, — гляжу на часы, полвторого ночи. Обув тапочки, прошёл в туалет. Но мысль не отпускала, продолжая преследовать.

— А может и правда? Выбить из рук Гитлера идеологическое оружие. Или сделаю только хуже?

Глава 12

— Ну, Тоха, будем! — Отсалютовав зеркалу рукой со стаканом, пью залпом. Не мешкая, наливаю второй дрожащими руками, проливая немного на полированный дубовый стол.

— Сашка… — второй стакан. Чтобы не пролить, наливаю третий, прислонив бутылку к стакану. Руки трясутся, ёмкость наполняется с мелодичным позвякиванием.

Третий, отсалютовав предварительно уже как Эрик, пью не торопясь — благо, тремор прошёл.

Сколько нервов стоило мне приманить агентов СССР в кадровое агентство хостелов, кто бы знал! Там приманочка, здесь… Судорожно вспоминая, что же может приманить советских разведчиков, не насторожив американские спецслужбы.

Да что там спецслужбы! Сейчас каждый второй политик и каждый первый крупный предприниматель имеет собственную службу безопасности с очень широкой трактовкой обязанностей. Провинциальные политики в большинстве своём не слишком мудрствуют, окружая себя людьми, которых как родных приняли бы бандиты девяностых.

Политики классом повыше… да в большинстве своём тот же набор отмороженной говядины, разве что разбавленный отставными полицейскими, что подразумевает наличие если не детективных навыков, то хотя бы связей в нужных кругах.

В большинстве своём уровень этих доморощенных спецслужб откровенно любительский, но… отдельные самовыродки всё же встречаются.

Одни работают в плотной связке с мафией, другие с полицией, третьи пестуют собственных головорезов, четвёртые полагаются на приобретённые в братстве связи, и так далее и тому подобное.

Переиграть таких специалистов бывшему стажёру БФФ несложно. Но… идиотизм непредсказуем, и недооценивать противников опасно.

— Получилось, — снова салютую себе-в-зеркале стаканом, — всё получилось! Маневич… сам Маневич, подумать только! Легенда советской разведки… у меня!

— Х-ха! — Вырывается нет резвый смешок, — я не я буду, если не подкину ему… Не знаю ещё, что подкину, но хостелы будут пронизаны советскими агентами насквозь. Шикарнейший ведь трамплин, в самом-то деле — для тех, кто понимает.

Улыбнувшись дружески, мужчина лет тридцати присаживается за мой столик, подтянув слегка штанину. Сознание привычно фиксирует увиденное:

— Одет хорошо, но несколько потрёпан жизнью… хотя нет, морем. Не в трюме плыл, но и не в первом классе, специфический корабельный запашок, въедается намертво, хоть по три раза на дню в душе плескайся. Эмигрант? Южанин… или еврей? Нет, точно еврей, да и лицо знакомое какое-то. Будто видел где-то…

— Конрад Кетнер, — представился он, протягивая руку, — швейцарец немецкого происхождения, а ныне глава вашей кадровой службы.

— Неужели? — Слегка приподнимаю бровь, не торопясь пожимать повисшую в воздухе руку. Несмотря на показное недовольство, раздражения нет. Здоровое нахальство немца импонирует, особенно если оно чем-то подкреплено. Моя связь с хостелами уже не является большой тайной… правда, в открытом доступе этой информации тоже нет.

Немец улыбается ещё раз, очень открыто и обаятельно. Диплом хорошего университета, рекомендательные письма…

— Впечатляет, — кидаю небрежно увесистую пачку обратно на стол, — и дальше? Почему я должен взять именно вас — этакого европейского кочевника, чьи рекомендации сложно проверить?

— Сложно? — Чуточку театрально удивляется Конрад, ведя себя так, будто происходящее его забавляет, — достаточно написать, отправить телеграмму или просто позвонить.

Смеюсь, аж слёзы на глазах выступили.

— Конрад… вы забыли, что я и сам немного кочевник. Дания, Уругвай, Южная Америка вообще, США, снова Дания… Как организовать рекомендательные письма из другой страны, знаю прекрасно! Хотите спор? За несколько дней организую рекомендательные письма из Австралии, не используя при этом финансовых возможностей? Настоящие, вам даже подтвердят при необходимости уважаемые люди!

— Так как же вас убедить? — В голосе Кетнера веселье и я уже твёрдо уверен, что возьму нахала на работу. Вряд ли руководителем… но куда-нибудь точно пристрою. Хорошо образованный человек, повидавший мир и умеющий общаться лишним не будет.

Пожимаю плечами и откидываюсь на спинку стула.

— Хм… а давайте прогуляемся, — предлагает Конрад, вставая. Соглашаюсь охотно, и расплатившись за кофе, покидаю заведение.

Прогуливаясь по Театральном кварталу[54], слушаю претендента, весьма ярко рассказывающего о своей жизни. Несколько раз ловлю его на мелких несоответствиях, но раскрывать враньё не спешу. Понятно уже, что еврей… и понятно, что выходец из Российской Империи. Больше половины евреев проживало в Российской Империи в конце девятнадцатого века[55], чему удивляться-то?

По большому счёту это мало что значит, до Второй Мировой на территории Польши[56] и Великого Княжества Литовского[57] этот народ был представлен чрезвычайно широко. Еврейская иммиграция из тех мест выплескивается широко, выходцев из Российской Империи можно встретить в США, Германии, Южной Америке… Наверное, проще перечислить, где их встретить нельзя.

Отчаянные коммунисты, шедшие на смерть ради торжества идей, и столь же отчаянные белогвардейцы. Ростовщики, способные отобрать кусок хлебы у умирающего, и бескорыстные служители Асклепия[58].

— … мистеры, наш театр самый театральный из театров! — Преградил дорогу чёрный как гуталин негр, протягивая нам буклеты, — посетите, не проходите!

— Выпячивает деревенский акцент, — заметил Кетнер, взяв буклет, — ставлю доллар, что образование у него прекрасное для чернокожего.

— Колледж? — Негромко интересуюсь у чернокожего, протягивая доллар.

— Чавой, мистера!? — Включил тот дурака, ловко сцапав деньги. А глаза тоскливые…

— Алкорн[59], Миссури, — еле слышно на прекрасном английском. И тут же отойдя, подальше, снова заорал с чудовищным акцентом, — лучшая театра в Бродвее! Мистера и миссисы, мимо не проходите, доллар актёрам и актёркам подарите!