Полет нормальный (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 42

— Он ещё журналист! — Добил нас Зак.

— Зак, — Говорю преувеличенно ласково, — ну так ты тоже журналист. Помнишь? И даже писатель! Твои статьи в шести газетах напечатали, и рассказы в журналы охотно берут. Крупные!

— И спортом ты занимаешься, — в тон подхватил Лесли.

— Вот же… — после короткой паузы сказал Зак и перестал обращать внимание на действительность. Незрячими глазами досмотрев проезд велосипедистов и дослушав ещё одну порцию патриотических речей, он позволил затолкать себя в такси.

— Действительно, — сказал Зак странным тоном, когда мы довели его до номера, — пора бы уже избавиться от привычки видеть кумиров в обычных в общем-то людях. Самому жить надо.

* * *

— В Париже мы на три дня, потому программа насыщенная, — повторяю для Ларри, — местные знаковые кабаки, клубы и бордели, Лувр и… что там ещё?

— Булонский лес, — оживился Ларри, крутящий головой по сторонам, — о нём часто в книгах разных упоминается, так хоть посмотреть.

— Резонно, — и тут же, поворачиваясь к швейцару, — такси, милейший.

Милейший, колоритнейшего вида дядька с медалями ветерана Первой Мировой на форменной тужурке, и с седыми бакенбардами, переходящими в длиннющие усы, кланяется слегка. В поклоне как-то сочетаются чувство самоуважения и преклонения перед важными гостями отеля. Артист! С другой стороны, отель не из последних, место швейцара при нём ого какое прибыльное!

— С экскурсией, месье, или просто поездка на такси? — Поинтересовался швейцар, не спеша выполнять порученное.

— Гм… давай с экскурсией, — отвечаю с ноткой сомнения.

— Вы не пожалеете, месье, — швейцар затейливо замахал руками и через минуту к входу подъехал внушительных габаритов автомобиль, марку которого я не смог опознать. Мелкосерийска, наверное, но достаточно интересная.

— Таксист из бывших русских офицеров, — дополнил швейцар, — человек образованный и воспитанный.

— Воевали против быдла и хамов за право самим стать быдлом и хамами, но уже в чужой стране? Оригинально!

К белой эмиграции отношусь с большим предубеждением, сталкивался уже. Говорят, парижские белоэмигранты не столь радикальны, как берлинские, но разница, по моему, не так уж велика.

Одни радикальны и готовы кинуть Россию под сапоги интервентов[116], лишь бы вернуть былые времена. Пусть частично, пусть в роли прислужников, пусть для этого придётся перестрелять и перевешать половину мужского населения… Зато как сладко снова получить право бить хамов по морде и возобновить циркуляр о кухаркиных детях[117].

Другие больше надеются на некие здоровые силы в обществе, которые вот-вот воспрянут, скинут хамскую власть и призовут их править. Вот не справятся в России без людей, не способных без поддержки сословного государства занять положение выше таксистов…

Впрочем, кем бы там ни был бывший, дело своё он знал туго, поездка оказалась познавательной и небезынтересной. Хотя рекламные вставки о лучшем борделе или лучшем ресторане французской столицы позабавили. Как и визитные карточки самого таксиста, вкупе с подписанными громкой грузинской фамилией буклетиками рекламируемых заведений. Белая кость, голубая кровь…

Открывая дверь машины, Ларри прищурился куда-то вдаль и тут же ввинтился в толпу с криком:

— Дженни, Дженни Фарли!

— Поганец, — только и успел сказать Лесли, устремляясь вслед за ним. По опыту мы уже знаем, что Ларри легко может сорваться, а вот вернуться назад… с этим могут быть проблемы. Географический кретинизм в сочетании с рассеянностью, то ещё…

Через несколько минут они вернулись втроём. Дженни оказалось очень милой, тоненькой спортивной девушкой, немного напоминающей Одри Хепберн, только что бёдра пошире, да глаза и волосы светлые.

— Слушайте, — забавно растягивая слова и округляя глаза, — сказала она через несколько минут общения, — а хотите на настоящую дуэль посмотреть?

Переглянувшись, киваем дружно — ещё бы, такое зрелище! Не столько даже эффектность мероприятия, скорее знаковость. Присутствовать на настоящей дуэли доведётся не каждому, даром что неприятности с полицией могут последовать.

— Двадцать франков с каждого, и лучшие места на этом празднике жизни ваши! — Приветствовал нас с большого раскидистого дерева молодой парнишка с голодными глазами человека, давно не евшего досыта, — в качестве дополнения обещаю делать пояснения по ходу поединка. Так уж сложилось, что я знаю обеих участниц и причину ссоры.

Всей компанией вскарабкались на ветки, и я протянул сотню франков парнишке.

— Вещай, Цицерон!

— Я не такой! — Насторожился тот, явно не поняв, кем же его назвали. Совсем трущобный… — значит так… А! Я Пьер. Пьер Лефевр.

— Дальше, Пьер!

— Так… драться будут на тростях. Маришка Кжижановская, польская графиня, и Симона де ля Буше, тоже из аристократии.

— А на самом деле…

— Приятно иметь дело с понимающим человеком, осклабился француз, гладя кармашек, в который положил стофранковую купюру, — на самом деле дерутся две еврейки. Одна французская, другая польская.

— Хайп[118], — вырывается у меня, — договорняк?

— Дого… нет, мсье. Если только меня правильно информировали. Драться будут по-настоящему, но… — он пощёлкал пальцами, — как в реслинге американском! Трюкачество, шоу, показать себя. О! Вышли!

На поляну перед деревом вышли две девицы — довольно миленькие, как по мне. Мордочки деланно суровые, будто не подраться на лёгких тростях из каштана, а на кровавый бой, в котором выживет только одна.

— Немало зрителей, — заметил Джокер, — навскидку так сотни три, и всё больше не из пролетариев.

— На то и расчёт, месье! Начинающие актрисы покровителей ищут. Режиссёров или богатых любовников, это уж как повезёт.

Подобрав полы платьев, сделанных по мотивам древнегреческих туник, девицы встали в изящные, явно отрепетированные позы, заложив за спины левые руки.

Ларри шумно сглотнул — зрелище эротичное, даже меня пробрало.

— Сколько же месяцев они готовили эту сценку?

По сигналу таких же хорошеньких секундантш, девицы завертели тростями, послышался стук.

— Цирк, — восторженно протянул Джокер, — Пьер, тебя неверно информировали, это не реслинг, это цирковое представление. Но хороши, заразы!

Девицы крутились, вертелись, эротично изгибались и тоненько вскрикивали при редких пропущенных ударов.

— Храбрые амазонки, но при том очень нежные и женственные, — мелькнула мысль. Да… отменное представление! Я не я буду, если они после сегодняшней драчки себе спонсоров не найдут! Молодцы девки, ну до чего же молодцы!

Наконец, польская графиня оказалась повержена ударом трости под сердце, после чего картинно осела на траву.

— Патриотично, — хрюкнул Зак, сдерживая смех, — и парни, мне одному послышался металлический лязг?

— Да понятно, — отозвался Джокер, — пластинку подложила во внутренний кармашек. Но хорошее представление! Спорить готов, что в ближайшие недели специально под них напишут сценарий и снимут фильм с какими-нибудь… мушкетёрскими историями.

— Что спорить-то? — Спрыгиваю с дерева, — на скорую руку, пока ажиотаж от дуэли не спал, можно недельки за три снять. Фильм категории B[119] тысяч в десять долларов обойдётся, ну может в двадцать, но это уже вряд ли. Ерунда, в общем, Зак в карты за раз проиграть может.

— Один раз было всего-то, — обиженно бурчал Одуванчик, — хотя может, в самом деле снять…

— Смотри, — помогаю встать свалившемуся с дерева французу, ошалело глядящему на Мартина, — я тебя ждать не буду.

Глава 25

— Поможете, парни? — Догнал нас в коридоре задержавшийся Зак, не давая войти в номера. Настрой неожиданно серьёзный… Перехватив мой недоумённый взгляд, криво усмехнулся, — своим умом решил жить. В газетах статьи печатали, рассказы в журналах, спектакль по моей пьесе идёт. Пока в студенческом театре, но всё впереди — говорят, на Бродвее заинтересовались, но это пока так, слухи. Решил вот в режиссуру удариться.