Полет нормальный (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 46

— Мой хороший друг Лесли Фаулз, — представляю Джокера, наобнимавшись наконец с многочисленной роднёй, — будущее светило психологии и социологии.

— Очень приятно… рады познакомится, — загомонили родные.

— Психо… что? — тихонечко поинтересовался Петер у сына.

— По психам специалист, но не самым-самым, — громким шёпотом прозвучал ответ.

— Аа… — Петер опасливо глянул на Лесли, объяснение Олава он явно понял как-то не так…

— Ну что… к нам? — Чуточку неловко, но с явной надеждой спросила Тильда.

— Конечно! День-другой у вас… комнаты подготовили? Как раз с детьми пообщаюсь, да с вами наговоримся вдосталь.

— А потом ко мне, — влезла тётушка Магда, — у Петера всё-таки тесновато.

Лесли слушает нас с интересом этнографа, попавшего в интересное, самобытное племя. Средний класс (скорее даже низы среднего класса, если говорить о Ларсенах), да ещё и европейский, плохо знаком Фаулзу. А уж такая пёстрая смесь, где в родственный клубок переплелись мелкие дворяне, фригольдеры и ремесленники, и подавно.

На лице у него лёгкая доброжелательная отстранённость учёного, готового (ради науки!) вкусить жареной человечинки или станцевать голым под луной, раскрасив тело соком растений и грязью.

Подхватив чемоданы, загрузились в автомобили. Сидели тесно, но никого это не смущало, и не будет смущать ещё лет тридцать минимум. Помещаемся? Не пешком? Ну так что ещё нужно?! А что смущённая Гретта сидит на коленях Лесли, так это только повод для подколок и подначек.

Тётя Магда тот ещё психолог: нехитрый приёмчик помог американскому другу нашего Эрика влиться в коллектив. Да, через смущение и неловкость, но ведь сработало же. Сложно воспринимать людей отстранённо, когда девочка, краснея, сидит у тебя на коленях и елозит во время поворотов и торможений.

Да и родичи, видя неловкость Лесли, спокойней относятся к франтоватому виду янки. Ну, богатый парнишка, из непростой семьи… и что? Вон — сидит, смущается. Да и мы, Ларсены, не из простых!

Дом Ларсенов в Вальбу[125] принял всех. До самого вечера, сидя в гостиной, рассказывал о происходящем, учебе, новых друзьях и американских реалиях.

— Думаю, Олава надо в США отправлять, — подытоживаю наконец, — английский он знает более-менее прилично, пусть там старшую школу и заканчивает.

— Да как… — вскочила было Тильда, но медленно села назад, — а ведь и правда.

— Мальчик прав, — веско подала голос тётушка Магда, — учёба в другом государстве очень интересный опыт. Язык, связи опять же. Дания маленькая страна, и перспективы здесь тоже небольшие. Окончив в США школу, он может поступить в американский университет. Англоязычный мир, как ни крути, куда больше датского.

— Да… — прогудел Петер, — США, Англия, Канада, Австралия, всякие там Индии… английский нужен. И связи.

— Хорошие у тебя родственники, — сказал вечером задумчивый Лесли, когда мы укладывались спать, — даже не ожидал. Простые, но знаешь… нормальные.

Зевнув, он улёгся на постеленный на полу матрас и накрылся тонким одеялом.

— Спокойной ночи, — пожелал мне сонно, — и да! Завтра в доки, ты обещал!

* * *

— Об этом я не подумал, — выглядываю в окно, ёжусь зябко. Погода в Дании и так-то не радует, а сегодня меньше десяти градусов по Цельсию, да и ещё и со шквалистым ветром вперемешку. На небе рваные обрывки туч и серых облаков стремительно летят куда-то.

Тот случай, когда хочется встать у окна с большущей кружкой горячего сладкого кофе, и глазеть на людей, спешащих на работу. А тебе никуда не нужно идти…

— Моё одень, — предложил Петер, шумно собираясь на работу, — я конечно пошире малость, ну да много не мало. А Лесли пусть одёжку Олава возьмёт. Не то, конечно, к чему вы привыкли, ну так вы в доки собрались, а не на приём.

— Зайдём в магазины… — начал было Лесли.

— Потом и зайдёте, — согласился хозяин дома, со стуком ставя кружку с остатками кофе на стол, — а сейчас рано. Да и дойти до магазинов надо. Я на работу, а вы в шкафах поройтесь, Тильда подберёт что-нибудь приличное.

— А ничего так, — крутанувшись, как манекенщик на подиуме, заявил Лесли, когда мы подошли к остановке, — я в этом одеянии прямо-таки неотразим.

Знаю его достаточно давно, чтобы понять — брату просто неловко. Ну не привык человек надевать чужие вещи! Пусть чистые, пусть по размеру… не привык!

В большинстве семей вещи донашивают за старшими детьми, и это в порядке вещей. А если нет… это уже скорее иной социальный маркер, а не показатель достатка.

— Насчёт неотразим ты конечно загнул, — оглядываю его нарочито критическим взглядом. Грубые башмаки, картуз, толстый вязаный свитер, парусиновые куртка и штаны и старенький картуз, — но знаешь… и в самом деле неплохо. Будто для этнографических фотографий вырядился — аутентично и в то же время щегольски.

Брат нарочито приосанился, но видно — отлегло, ушло ощущение пугала. Чуточку подурачившись, Лесли успокоился, и пока мы шли по улицам Копенгагена, с удовольствием заигрывал со спешащими на службу девушками… и ведь с успехом!

— Здесь быстрее, дядя Эрик, — мотнул головой Олав в сторону длинного забора, — я тем летом подрабатывал в доках, знаю немного.

— Надо же, — мелькает мысль, пока мы идём в доки какими-то закоулками, — трущобы настоящие, да и дыры в ограде как бы намекают на воровство портовых рабочих.

— Что-то мне не нравится происходящее, — останавливаюсь, глядя на недружелюбных работяг, — племянничек, в доках ничего не намечалось?

— А! — Небрежно машет тот рукой, — что-то такое в газетах писали. Забастовка, что ли…

— Мать твою Тильду, — вырывается через плотно сжатые зубы. Сейчас тот случай, когда хочется взять недоумка, и ремнём его, ремнём… — разворачиваемся и наза…

Прилетевший в голову камень прервал разговор. Почти успел увернуться, но по касательной всё-таки зацепило.

— Штрейкбрехеры[126], съешь меня рак! — Заорал невидимый Давид[127], — никак от своих отбились! А ну-ка парни, окажем им гостеприимство!

— Стоять! Стоять! — Заорал Джокер на английском, основы которого знают все моряки и портовые рабочие, — мы не датчане, мы вообще…

— Ах они ещё и иностранцы?! Иностранных моряков нанять решили!?

Разгневанные докеры полетели на нас неорганизованной толпой.

— Человек двадцать, этак и забить могут, здоровые ведь мужики. И злые!

Летящего на меня по всем канонам регби давно не стриженного и небритого рыжеволосого здоровяка, встречаю ударом под коленку, с одновременным уходом вбок. Пробежав по инерции несколько шагов, задира упал, будто ему отрубили ногу.

Олав перебросил своего противника броском через плечо, недаром борьбой занимается. Джокер вертится в окружении троих крупных, но откровенно неповоротливых работяг. Среди портовых рабочих таких мало, тут шустрить нужно… крановщики или конторские? Да какая разница!

Зацепить они его не могут, но долго ли… Короткий разбег и обутые в тяжёлые ботинки ноги врезаются в поясницу одного из противников Фаулза. Тяжёлая тушка, прогнувшись вперёд, летит на бетон, пытаясь уцепиться руками за воздух, но цепляет только одного из напарников.

— Лови! — Выдыхает Джокер, вложив вес в боковой удар. Минус два…

Вдвоём мы легко справляемся с оставшимся: короткий лоу-кик от меня и коленом в лицо от брата. Да руками вниз за плешивый затылок!

Олав, сидя на поверженном противнике, с азартом вколачивает кулаки в лицо взрослого дядьки, не видя опасности.

— Н-на! — Тяжёлый башмак врезается в бок племяшу и того аж сносит. В глазах у меня темнеет и обидчик племянника получает совершенно киношную вертушку в голову, оседая кулем грязного белья.

Прошла… даже удивительно, но народ здесь непривычный к такому трюкачество, даже вон притормозили.

— Ходу! — Ору Джокеру и помогаю Олаву подняться. Племяш бежит тяжело, перекособочившись и держась за правый бок.