Вкус вишнёвой лжи. Книга 2 (СИ) - Angel-of-Death - Страница 51

Замечаю в голосе Стаса нарастающую злость и с опаской посматриваю на него, лишь бы чего не ляпнул. Затрагивать тему Кости — грязный приём, а Скворецкий в последнее время быстро выходит из себя. Со своей компанией парень стал слишком нервным, и мне бы не хотелось, чтобы этот вечер закончился чем-нибудь неприятным. Особенно учитывая то, что Стас до сих пор винит себя в том, что не смог остановить Назарова и нормально с ним поговорить.

— Плохо ты его знаешь, — ещё один удар от папочки.

Стас поджимает губы, откидывается на спинку стула, пристально сверля взглядом отца. Надо что-то делать, иначе точно беды не миновать.

— Может, не будем обсуждать Костю? Он уже давно уехал, какая разница, общались мы с ним или нет, — бурчу я.

Папа картинно вздыхает.

— Он мне всегда нравился, — очередной камень в огород Стаса.

А я нравилась Назарову, и все присутствующие об этом прекрасно знают. Папа намекает на то, что предпочел бы мне в женихи Костю, чем Стаса?

Скворецкий недолго молчит, а после вдруг подаётся вперёд, накрывает ладонью мою руку, лежащую на столе рядом с тарелкой, ждёт, пока папа заметит это и только после этого говорит:

— Я люблю Вашу дочь, а она любит меня. И я сделаю всё, чтобы сделать Иру счастливой, в особенности никогда не брошу её, как это сделал Костян, — с нажимом заявляет Стас, а меня почему-то пронзает болезненный укол. — Я хочу, чтобы она переехала ко мне, как только сдаст экзамены.

— Что? Почему я об этом первый раз слышу? — выпаливаю я, но никто не обращает на меня внимания.

Папа хмурится, явно недовольный таким раскладом.

— С чего ты взял, что я её отпущу? — он отставляет в сторону кружку.

— А ей нужно Ваше разрешение? — вскидывает брови. — Она полжизни горбатилась на работе и обеспечивала свою жизнь, пока Вы развлекались в другой семье. Вы меня, конечно, извините, но бросать ребёнка с больной бабкой и без нормальной материальной поддержки — это тянет на лишение родительских прав. Вам ли не знать.

Я почти скулю из-за сильной хватки Стаса, стискивающей мои пальцы.

— А ты мне не хами, — злится отец. — Не дорос ещё. Если думаешь, что моя дочь даёт тебе право разговаривать со мной в таком тоне, то сильно ошибаешься.

Их голоса вибрируют в голове подобно ударам колокола, телевизор в соседней комнате кажется неестественно-громким. Мне хочется завизжать как ребёнок, зажать уши руками и топать ногами, лишь бы не ничего не слышать.

— А кто дал Вам право оставлять её в одиночестве разгребать все проблемы? — не унимается Скворецкий. — Такой себе из Вас отец, если позволяете собственной дочери горбатиться на трёх работах, чтобы не помереть с голоду.

Папа в замешательстве откидывается на спинку стула, видимо, не ожидавший такого поворота. Он, конечно, знал, что я подрабатываю в свободное время, но про три работы я ему уж точно не собиралась рассказывать.

— А, Вы ещё и не знали, — догадывается Стас, победно улыбаясь. — А то, что она собирается и дальше содержать бабулю, вместо того, чтобы куда-то поступать после школы, тоже не в курсе?

Сжав челюсти, я выдёргиваю руку из цепких пальцев парня.

— Да хватит! — громко вскрикиваю. — Чё вы, блять, здесь устроили?!

Поднимаюсь на ноги, чуть ли не опрокидывая стул, и направляюсь к выходу.

— Ир, — окрикивает меня Стас, но я уже оказываюсь в своей комнате, с грохотом захлопываю дверь и запираюсь на ключ.

Придурки. Вот зачем надо было поднимать эту сраную тему про мою никчёмную жизнь? Я как будто без них об этом не знаю.

И с чего вообще Стас решил давить на безответственность моего отца? Разговор-то про другое был. Про то, что Стас хочет, чтобы я переехала к нему. Я, конечно, не против, но как же бабушка? Не могу же я так просто оставить её на попечение папы? К тому же я не уверена, что он не вернётся к Марине, как только она начнёт щёлкать пальцами.

С ногами забираюсь на кровать, обнимая колени, втягиваю воздух, лишь бы загнать слёзы обиды обратно в душу. Нельзя плакать, только не сейчас. В голове всё ещё вибрируют слова Стаса, и я никак не могу выбросить их из мыслей. Откинувшись назад, облокачиваюсь спиной о стену, смотрю в потолок. Не слышу, разговаривает ли Скворецкий с моим отцом или же они сидят в тишине, бросая друг в друга презрительные взгляды.

За стенкой громко работает телевизор бабули.

Шумно вздохнув, осматриваю комнату, натыкаюсь взглядом на голубого зайчика с розовым бантиком, устроившегося в изголовье кровати, и притягиваю игрушку к себе.

— Ну, что? Удачная была затея заставить их поговорить?

Игрушка, принадлежавшая когда-то сестре Кости Назарова, смотрит на меня пустыми глазами-бусинками, совершенно не понимая, о чём это я. Да и как она может понять, это ведь просто бесполезная вещь.

— Как обычно хотела сделать лучше, а получилось как всегда… — бормочу.

В комнате сижу долго, пытаясь успокоиться и избавиться от неприятных эмоций. Выйти не успеваю: слышу, как хлопает входная дверь, и в эту же секунду в груди закипает страх. Блин, неужели, папа выгнал Стаса? Только я могу выгнать его из этой квартиры!

Бросив на кровать зайчика, я отпираю дверь и решительно направляюсь на кухню, готовая отчитать своего отца за его отвратительное поведение. Он же взрослый! К тому же следователь! Почему нельзя было вести себя адекватно?

Но, застыв в дверях кухни, натыкаюсь на Стаса. Он сидит за столом и виновато смотрит на меня. Папы нет.

Я подозрительно осматриваюсь, словно думая, что отец спрятался за холодильником или занавеской, готовый в любую секунду выпрыгнуть из укрытия и напугать меня, и только после этого переступаю порог.

— Что за фигня? — недовольно бурчу.

— Извини. Не знаю, что на меня нашло.

Поджимаю губы, скрещивая на груди руки. Чтобы не ощущать себя беспомощной, сажусь на место отца напротив парня.

— В последнее время ты часто не знаешь, что на тебя находит.

Молчит.

Я пристально наблюдаю за ним, пытаясь понять, что же произошло после того, как я покинула их компанию.

— Я правда хочу, чтобы ты ко мне переехала после экзаменов, — серьёзно заявляет Стас. — Может быть, даже после выпускного. Да хоть сейчас, я не против.

Прикрываю глаза, через пару секунд медленно открываю их. Молчу.

— Послушай, — вздыхает, облокачиваясь о стол предплечьями и наклоняясь ближе ко мне. Говорит тихо и спокойно, подбирая каждое слово. — Я знаю, как ты относишься к моим деньгам и статусу. Я знаю, что ты беспокоишься о бабушке. И я прекрасно тебя понимаю, — медлит. — Но ты пол жизни потратила на сраную работу, лишь бы покупать лекарства и платить за коммуналку! Ты всё лето горбатилась практически без выходных, плюс успевала помогать мне и Назару. И я ни разу в жизни не встречал человека, который бы отдавал всё ради других.

Не знаю, почему, но из-за его слов в горле начинает першить. Я отвожу взгляд в сторону, смотрю в окно, мысленно умоляя Стаса замолчать. Потому что, если он этого не сделает, я точно разревусь.

— Позволь же теперь мне отдать всё ради тебя, — говорит на выдохе. — Я хочу сделать тебя счастливой. И если я пытаюсь помочь тебе с деньгами, поступлением или подарить что-то, это не значит, что я хочу тебя купить. Я хочу, чтобы ты улыбалась, перестала уже беспокоиться о других и начала думать о себе. Пожалуйста, Ир. Тебе слишком долго приходилось быть сильной, позволь теперь это делать мне.

Я шумно выдыхаю, пытаясь утихомирить дрожь в губах. На глаза наворачиваются слёзы, и я наконец-то сдаюсь. Напряжение, долгое время копившееся внутри меня, прорывает плотину и вырывается наружу подобно безжалостному потоку воды. Я не знаю, что мне делать: встать и уйти, чтобы Стас не видел моих слёз, или же… Или же что?

— Ир, — Скворецкий поднимается на ноги подходит ко мне. — Любимая…

Парень пытается стереть с моих щёк слёзы — я обнимаю его, утыкаясь лицом в грудь, громко всхлипываю. Стас садится передо мной на колени, и я сползаю со стула на пол, чтобы свернуться калачиком в его объятиях и буквально выдавить из себя весь негатив.