Айдол-ян - 2 (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич - Страница 62

Публика, среди которой много взрослых, весьма положительно реагируют на новую песню.

(чуть позже, там же)

— ЁнЭ, пожалуйста, найди мне фен, — прошу я.

— Зачем тебе фен? — не понимает та.

— Мне нужно высушить этот листок, — показываю её большой лист клёна который держу в руках.

— Зачем? — не понимает она снова.

— Буду рисовать на нём. Это будет креативно и интересно, — отвечаю я и даю указание где взять фен. — У стафа есть такие маленькие фены, с аккумулятором.

Ещё раз посмотрев на меня, она наконец соглашается сходить и сделать то, что я прошу и оставить меня без её присмотра. Я же, продолжаю крутить в руках лист дерева, разглядывая его и представляя, что и где на нём будет. Пришло время для рисунка. По плану мероприятия, приглашённые исполнители — выступают, а потом, после окончания концерта — рисуют вместе с детьми, как бы участвуя в главном процессе, ради которого тут все и собрались. Кругом суета, дети бегают, родители смотрят за детьми, музыка играет через динамики, короче, праздник в разгаре. Ненормальные «элфи» на нас не нападают, я так и знал, что у страха глаза велики. «Корона» уже увлечённо рисует рядом, вокруг каждой — кольцом толпа зрителей, смотрят, фотографируют. Только на моём приколотом на мольберте белом листе нет ещё ни одной линии. Я, когда шёл со сцены вдруг увидел лежащий на земле большой кленовый лист. Чуть подсохший, но в целом, ещё зелёный и крепкий. Наверное, ветром от ветки оторвало. И вот, увидев, я внезапно вспомнил, как мы с мамой вместе ходили в изостудию. Рисовали, помогая друг другу. Помню, было интересно и весело.

Ах мама, мама, всем, что у меня есть, что я умею и могу, я обязан тебе. Если бы ты не водила меня по разным кружкам и изостудиям, возможно, я так бы и не узнал про свои способности к языкам. И из музыки бы ничего не знал. И даже вот сейчас, хоть я и совсем не занимался живописью я знаю, что мне делать. А точнее — что мне хочется изобразить. Руководитель изостудии, где мы занимались, обучал начинающих простым, но эффективным приёмам, позволяющим буквально уже после пары занятий что-то нарисовать даже тем, кто отродясь не держал в руках ни карандаша, ни кисти. Как я сейчас понимаю, старался так пробудить у новичков интерес к искусству, желание творить дальше. Думаю, это правильно. Когда получается — становится интересно, появляется желание сделать что-то более сложное, лучше и красивей. А когда оно не выходит… Новички быстро разбегаются в таком случае. Остаются только те, которым зачем-то это НАДО.

Вот и сейчас я хочу повторить тот первый рисунок, которому нас с мамой научили в этой изостудии.

ЁнЭ наконец приносит требуемое. Беру фен в руки, издали слегка сушу кленовый лист. Макаю кисть в чёрную краску, густо крашу листок. Это будет грунт. Сушу. Белой краской провожу примерно посредине листа полосу и слегка её размазываю по верхнему краю. Это вечернее небо. Слегка сушу. Зелёной краской размазываю верхний край белой полосы, в смеси с белым цветом получается салатовый. Это будут переливы закатного неба. К салатовому добавляю чуть-чуть фиолетового. Получаются бело-зелёно-фиолетовые разводы, переходящие в чёрное. Взяв чуть на кончик кисточки белой краски, отгибаю указательным пальцем её волоски и отпустив, брызгаю на листок. Капли — это звёзды. Сушу. Взяв простой карандаш, макаю его острый кончик в чёрную краску. На границе белого и чёрного, рисую кончиком маленькие домики, башенки и деревья. Это город, на который надвигается ночь.

Вуаля! Готово! Сушу основательно, но держа фен подальше от листа, чтобы краска не потрескалась.

Хорошо получилось, — думаю я, закончив сушку и рассматривая работу, — не хуже, чем тогда, когда мы с мамой рисовали. Мама, это тебе от меня. Твой сын тебя не забыл, он тебя помнит. Пусть этот рисунок тебе приснится…

Беру листок и держа его на ладонях, отставляю в сторону, довольный, что у меня так хорошо вышло.

— Вау! Здорово получилось! — произносит мне в правое ухо чей-то голос.

От неожиданности, чуть не выронив из рук своё произведение, резко оборачиваюсь. КюРи! Стоит сзади и через моё плечо рассматривает чего у меня там. Сбоку от неё тянет шею БоРам, тоже стараясь разглядеть. Чувствую, что кого-то задеваю хвостом своего костюма. Быстро кручусь в обратную сторону. Развернувшись, обнаруживаю оператора с камерой на спине, целящегося в меня её объективом. Похоже, берёт крупный план. Автоматом хотел поздороваться с ним и его помощником, но вспомнил, что, когда работает съёмочная группа, её рекомендуется «вообще не замечать». Их как бы нет. А зритель видит всё сам, в своё телевизоре, без промежуточного звена в виде камеры. Суматошно соображаю, чё-бы такого умного ли смешного сказать, но в голову ничего не приходит. Голова только что была занята другим, целиком уйдя в творческий процесс, из которого её внезапно выдернули и предложил взамен пошутить. Голова так сразу не может, она — переключается…

Неожиданно на помощь приходит ИнЧжон.

— Ой, ЮнМи, — говорит она, подходя ко мне, — Ты что-то интересное нарисовала. Дай, пожалуйста, посмотреть!

Секунду подумав, протягиваю к ней ладони, сложенные ковшиком, в которых лежит моё произведение. Она в ответ подставляет свои ладони.

— Можно? — спрашивает она, смотря на меня.

Поворачиваюсь к ней боком и аккуратно перекладываю ей в руки ещё влажный от непросохшей краски рисунок. Несколько секунд ИнЧжон внимательно его рассматривает.

— О-бо-бо-бо-бо! — качая головой выражает она свои эмоции вытянув губы и сложив их буквой «о». — Настоящий город в ночи. Мне прямо захотелось в него попасть!

Говоря, ИнЧжон ловко поворачивается к оператору так, что он оказывается сбоку и может снимать без помех. Она ещё «фиксирует» свою слегка согнутую позу, не меняя положение рук и давая ему возможность снимать рисунок крупным планом.

— СонЁн! ХёМин! Идите скорее сюда! — подняв голову громко кричит ИнЧжон, привлекая к себе внимание, — ЮнМи настоящий художник! Смотрите, как она здорово нарисовала ночной пейзаж!

Чё это она? — озадаченно думаю я с удивлением смотря на неё. — Только вот утром говорила, что меня убить мало, а теперь… вот так. «Дни», что ли? Или, «ИнЧжон — командная игра»?

Время действия: 26 июня, вечер

Место действия: дом семьи ЧжуВона. Бабушка, в большом кресле расположилась перед телевизором в ожидании сериала

— Мама! — зажав в правой руке сотовый телефон с возмущением восклицает ИнХве. — ЧжуВону запретили увольнение на три месяца!

— По причине? — повернув к ней голову интересуется МуРан.

— За неподобающее поведение во время увольнительной!

МуРан задумчиво оттопыривает губы и, неспешно снимает с себя очки, размышляя.

— Что ж? — отставив руку с очками в сторону и держа их за одну дужку, философским тоном произносит она. — Испытания закаляют мужчину…

— Испытания?! — возмущённо кричит ИнХве. — Какие испытания?! Эта, не пойми, как вела себя в ночном клубе, а теперь я три месяца не увижу своего сына?! Из-за неё?!

— Невестка. — поморщившись, отвечает МуРан. — Ты кричишь так, что я не слышу телевизор. Чего ты хотела от своего сына? Он защищал своё. Или ты хотела, чтобы он потерял лицо перед своими сослуживцами?

— Своё? — уже тише возмущается ИнХве. — Какое — «своё»? Она — не его!

— Ну это же ты знаешь? — возражает МуРан. — Остальные не знают. Садись, будем смотреть дораму. Видишь, я устроилась со всеми удобствами. Взяла кресло, буду как в Англии, а не на полу. Ты тоже можешь взять себе какой-нибудь стул.

— Он всегда попадает из-за неё в неприятности! — жалуется ИнХве, оглядывая комнату в поисках того, что ей сказали. — Тогда с этим американцем. Тоже, кстати, ночной клуб. Потом ему из-за неё сломали рёбра. Теперь, его лишили увольнительных.