Рыцарь (ЛП) - Андрижески Дж. С. - Страница 41

Что-то в Териане лишило её последней уверенности — а может, просто чувства безопасности в мире. Она всё ещё играла роль крутой и приземлённой городской девчушки, но, похоже, уже сама в это не верила.

Может, чтобы вернуть себе это ощущение, она начала зависать с видящими, которые казались ей крутыми. Некоторые из этих видящих были почти преступниками, если не настоящими террористами.

Джон не умалял важность того, что ей удалось сделать самостоятельно в плане преодоления проблем после Териана, но в своей студии боевых искусств он работал с достаточным количеством травмированных жертв, чтобы понимать, что пробелы его нервировали. Её настаивание на том, что с ней всё в порядке, лишь усиливало нервозность Джона.

Она явно начала холодно относиться к нему — особенно когда узнала, что он на полурегулярной основе навещает Фиграна. Джон не мог винить её за это.

В любом случае, он волновался. Отсутствие известий от неё казалось зловещим.

Он пока что ничего не говорил Элли о своих страхах. Он не говорил ничего и в Сиртауне, когда Элли вслух задавалась вопросами о странных поступках Касс. Джон даже не озвучил Элли свои теории о том, почему Касс выбрала себе гигантского, гипер-опекающего и немного туповатого видящего в бойфренды — а не, скажем, Чан, которая сразу заметила травму Касс и пыталась ей помочь.

Джон не озвучивал свои мысли о ментальном состоянии Касс по одной простой причине. Он, Ревик и Касс практически заключили негласное соглашение о том, что Элли нельзя знать слишком много о том, что случилось в той камере под Кавказскими горами.

Элли и так достаточно винила себя за то, что Териан сделал с ними троими. Джон не видел смысла всё усугублять — она же всё равно ничего не смогла бы сделать.

К тому же, Ревик не говорил этого прямым текстом, но он ясно дал понять, что не хочет, чтобы Элли слышала о большинстве сексуальных извращений, которые проделывал Териан, особенно с ним самим.

Однако теперь Джон задавался вопросами.

Он начинал думать, что надо поговорить с Ревиком. Возможно, им придётся подключить и Элли, нравится это Ревику или нет. По правде говоря, Джон сомневался, справедливо ли держать Элли в неведении, учитывая её отношения с Касс. Он и так винил себя за то, что не озвучил более серьёзные тревоги о ментальном состоянии Касс, но он оправдывал это, говоря себе, что у Элли и так забот хватает.

Теперь, когда Ревик поправился, эта отговорка не казалась правдоподобной.

По правде говоря, Джон сомневался, что Элли не замечала так много, как притворялась. Она в целом предпочитала не лезть в дела своих друзей, если они не просили её о помощи. Обычно это хороший подход. Она не подвергала дорогих ей людей психоанализу, не навязывала помощь, когда они хотели справиться с проблемами по-своему.

Но в этот раз Джон думал, что может потребоваться настоящее вмешательство.

Он был уверен, что Элли согласилась бы, если бы владела фактами.

Скосив взгляд, Джон заметил, что Врег наблюдает за ним. Маска исчезла, и на лице видящего проступила сложная гамма чувств. Джону показалось, что там преобладает сочувствие, достаточно острое и искреннее, что Джон не сумел отвести взгляд.

После небольшой паузы Врег сам отвернулся.

Словно опомнившись, он посмотрел назад, в сторону атриума, из которого они только что вышли. Джон видел, как он совсем недолго поколебался — может, принимая решение, а может, сомневаясь в уже принятом решении.

Посмотрев обратно на Джона, он нахмурился.

— Мне жаль, брат, — тихо сказал он.

Прежде чем Джон успел придумать ответ, видящий сжал его ладонь. Джон почувствовал импульс тепла, который Врег послал через пальцы, сжавшие его руку с яростным приливом чувства привязанности.

Затем Врег отпустил его и уставился на закрытые двери лифта. Его лицо выражало почти смятение, смешивающееся с раздражённой злостью, которая лежала на поверхности.

Джон всё ещё смотрел на лицо видящего, когда двери перед ними открылись со звуковым сигналом.

Глава 16

Приветствие

Чандрэ уставилась на высокие ворота из армированной сталью органики у основания длинной подъездной дорожки, на которой они припарковали джипы.

Забор выглядел неуместным.

С другой стороны, всё в шато и его землях сильно контрастировало со зданиями в деревне внизу, не говоря уж об обширной глуши, по которой они ехали к побережью, часами прыгая и трясясь на каменистых дорогах и крутых утёсах, окружавших эти дороги и символизировавших окончание Андских гор.

Понадобились часы, чтобы добраться до небольшой деревеньки, над которой возвышалась гасиенда — путь был таким долгим, что Чандрэ начала сомневаться, что это место вообще существует. Теперь же, глядя по сторонам, она задавалась вопросами, с чего бы кто-то захотел жить в таком недоступном месте. Учитывая, как медленно им приходилось ехать по запущенным дорогам, с таким же успехом можно было преодолеть последний участок пути на лошадях — или даже на осликах. Последние десять миль дороги уместнее назвать земляной тропой, усеянной маленькими и большими булыжниками.

Ещё и холодно.

Толстой куртки, в которую она была одета, оказалось бы недостаточно, если бы она провела ночь под открытым небом. Оставалось надеяться, что такой потребности не возникнет — например, если ей придётся уносить ноги и в одиночку возвращаться через эти горы.

«Гасиенда» больше напоминала каменный замок, нежели мирное ранчо в окружении простых жителей деревни. Органические ворота в сочетании с гладкой, похожей на стекло поверхностью плитки на подъездной дорожке также создавали роскошное и на удивление современное ощущение.

Теперь она понимала, почему так мало жителей Ушуайи, ближайшего города с настоящим аэропортом, посещали это место. Большинство даже не признавалось, что им известно об его существовании, хотя сканирование, проведённое ей самой и её спутниками, подтверждало обратное.

Они все знали о «Патроне».

Они также знали, что лучше не говорить о нём, особенно с незнакомцами — возможно, особенно с теми незнакомцами, у которых красные радужки глаз.

Теперь, увидев первоклассную конструкцию над деревней и гасиендой, а также несколько дюжин видящих, наблюдавших за ними, Чандрэ понимала этот страх.

Охранники конструкции не потрудились скрывать своё присутствие в Барьере. Если уж на то пошло, они управляли своим светом так, чтобы нарочно подавлять, маячить вокруг Чандрэ во вторгающейся, а то и откровенно угрожающей манере.

Варлан сказал ей, что сама земля находится в частной собственности практически от границы с Чили вплоть до места, где Патагония встречалась с остальной частью материковой Аргентины. Этот частный район включал самую Ушуайю, а также северный город Рио-Гранде и практически занимал всю южную часть континента.

Чандрэ знала, что большой кусок этой земли, особенно на северном побережье, где она сейчас стояла, использовался как человеческий военный склад — не аргентинцами, а преимущественно американцами и британцами. Это было до того, как земля перешла к нынешним владельцам, что случилось примерно двадцать лет назад.

Однако этот город и мрачный фасад особняка казались куда более древними.

Чандрэ казалось интересным, что земля так тихо сменила хозяев, практически не наделав шума в человеческих новостных каналах.

Варлан говорил ей, что здесь может быть тепло, что это своеобразный тропический «кармашек» среди потоков ближайших бухт, где встречались Тихий и Атлантический океан.

Пока что она не видела этому подтверждения.

Прошло уже больше двух месяцев с тех пор, как они приземлились в Буэнос-Айресе.

Варлан несколько раз пытался назначить встречу с лидерами «Тени», но во всех этих встречах было отказано, или же они отменялись из-за каких-то «накладок в расписании». Чандрэ всё ещё не удалось оказаться в одном помещении хоть с кем-нибудь, кто напрямую связан с этой варлановской «Тенью», или хотя бы услышать их голос. Однако им и не давали окончательного отказа, и это казалось Чандрэ ещё более странным.