Eden (ЛП) - "obsessmuch" - Страница 21

Я слышу, как Люциус отвечает за меня.

— Она неспособна на это, Белла…

— Неправда! — обрывает она его. Она сильнее хватает меня за волосы, еще чуть-чуть и она вырвет мне клок. Сильная боль вынуждает меня ответить, хотя я знаю, что сделаю только хуже.

— Я… простите, но я не скажу вам, где Гарри.

— СКАЖЕШЬ! — кричит она мне прямо в ухо: кажется, барабанная перепонка сейчас лопнет. — Я НЕ СОБИРАЮСЬ МИРИТЬСЯ С ТАКИМ… УПРЯМСТВОМ И НЕПОВИНОВЕНИЕМ! МЕНЯ ТОШНИТ УЖЕ ОТ ТЕБЯ, ТЫ СЛЫШИШЬ?

Я чувствую ее рваное дыхание на своей щеке. И теперь точно знаю — Гарри был прав, когда говорил, что эта женщина абсолютно сумасшедшая.

Она поднимает палочку…

— КРУЦИО!

О, Господи, только не это! Я не выдержу. Такое чувство, будто с меня сдирают кожу, а кости охвачены огнем, словно через меня пропускают ток и режут лезвиями…

Белла прерывает заклинание, но все еще держит меня за волосы.

— Скажи! НЕМЕДЛЕННО ГОВОРИ, ГДЕ ОН!

Пот выступил на моем лице. Я чувствую его соленый вкус на губах.

Скажи ей, Гермиона.

НЕТ!

Я не скажу. Я не предам Гарри.

Беллатрикс Лестрейндж выпрямляется и снова накладывает на меня Круцио.

А потом еще.

И еще.

И опять, и вновь, еще раз.

Это никогда не кончится, НИКОГДА! Боль и агония, агония и боль, я не смогу пережить это…

Бесконечная пытка. Пытаюсь считать, но жгучая боль затмевает все.

Погружаюсь в темноту. Тянусь к ней. Теряю сознание, но все еще чувствую боль. Сквозь темноту. Слышу какой-то звук и свое собственное сердцебиение. Больше ничего. Я словно плыву в вакууме, окутанная болью.

Господи-Боже, почему она не прекратит? Почему? ПОЧЕМУ?

— Круцио! КРУЦИО!

Глухие звуки ударов ног о каменный пол и чьи-то неразборчивые крики — бессмысленные, ничего не значащие крики агонии. Мои собственные.

Я больше не могу, НЕ МОГУ!

Крик, дрожь, судороги и корчи… кажется, я умираю, снова и снова…

Лезвия, ножи, пилы.

Огонь, кислота, лед.

Плоть. Кость. Кровь.

Ясейчасумру Плеватьнавсе Нетничегохуже… чем… это…

Заклятие вновь отпускает. Я жду в забытьи.

Но боль не возвращается. Я постепенно прихожу в себя, темнота отступает.

Открываю глаза, но ничего не вижу. Приподнимаюсь, опираясь на локти, желудок крутит так, словно там идет атомная война. Я приподнимаюсь еще выше, и меня выворачивает наизнанку.

Дрожь сотрясает меня, пока я смотрю на лужу собственной рвоты. Как во мне могло оказаться так много, если в последние дни я очень мало ела? Лужица достигла моих рук, а кусочки еды застряли в волосах.

Но ни один из них даже не пикнул от отвращения, как я ожидала. Люциус просто направил свою палочку на лужу — и все исчезло.

Вполне вероятно, что он уже делал это раньше.

Я поднимаю взгляд на его лицо, больше всего на свете желая увидеть в его глазах хоть каплю сочувствия.

Но, нет. Пустота. Пустые серые глаза.

— Так ты будешь говорить? — спрашивает он.

Я хочу. Господи, помоги мне, но я хочу все им рассказать.

Но не могу!

Я молчу, из последних сил борясь с инстинктом самосохранения. Лишь бы не сказать им ничего.

Я плотнее сжимаю губы. Молчать, молчать, молчать!

Он пристально смотрит на меня тяжелым взглядом.

— Говори, сучка! — кричит Беллатрикс. Я слегка поворачиваю голову и вижу, что Долохов буквально держит ее.

Вновь поворачиваюсь к Люциусу.

— Только не говори мне, что хочешь еще раз испытать боль, грязнокровка, — очень тихо потягивает он. — Мы не отступим, пока не узнаем все, что нам нужно. Ты прекрасно это знаешь. Какой смысл и дальше упрямиться?

Сделай это, скажи им!

Ни за что!

Некоторое время Люциус смотрит на меня выжидающе, а потом направляет на меня свою палочку.

— Круцио!

Ужасающей силы волна боли пронизывает мое тело, как будто я лежу на битом стекле, впивающемся в мое истерзанное тело; и оно проникает до самых костей, оставляя на коже глубокие порезы, заставляя меня истекать кровью. Боже милостивый, я больше не могу!

— НЕТ! — стоит мне закричать, как боль уходит.

Я смотрю на Люциуса, на его лице ни единой эмоции, будто маска. И я знаю, что это значит. Я не смогу и дальше терпеть пытки. Просто не вынесу. Я достигла предела своих возможностей.

— Скажи мне.

Он произносит это без тени сомнений относительно моего решения. Он прекрасно знает, что выиграл. Снова.

— Он собирается в Нору, — шепчу я, а по щеке катится слеза, — дом Рона. Он гостит у Уизли.

Я больше не могу говорить. Слезы душат меня, я ничего не вижу. Но все это уже неважно. Дело сделано. Я предала Гарри.

Трусиха.

ЗАТКНИСЬ! ЗАТКНИСЬ!

Долохов подходит к пергаменту.

— Она говорит правду.

Я охватываю голову руками и начинаю раскачиваться вперед-назад, больше всего на свете желая абстрагироваться от всего вокруг. Хочу, чтобы все исчезло.

— Прекрати хныкать, — протягивает Люциус. — Теперь все закончилось, не так ли?

Я хочу умереть.

Беллатрикс издает короткий триумфальный смешок.

Я пытаюсь подняться, но падаю на четвереньки, стоит только встать на ноги.

Почему я не смогла быть сильной? Почему не смогла перенести все пытки?

Они могли бы убить тебя, Гермиона.

Плевать! Я должна была позволить им сделать это!

Трусиха. Слабая, безвольная, жалкая…

Голова раскалывается от боли.

Я хочу домой. Хочу к своей семье, в свою кровать, и чтобы события последних часов-дней забылись, как страшный сон.

Хочу очнуться от этого кошмара.

Я слышу голос Люциуса.

— Мы должны сейчас же доложить об этом Темному Лорду, — он обращается к Беллатрикс и Долохову. — Если он будет действовать стремительно, то сможет схватить Поттера в доме Уизли.

Они не знают, где находится Нора. Это хорошо. Они не смогут найти их…

Я без сил падаю на пол.

— Отличная работа, грязнокровка, — смеется Люциус.

Но я уже вижу перед собой спасительный мрак забытья. Теперь вокруг меня лишь тишина и темнота.

Глава 5. Жестокая надежда

Глаза, как зеркало души, и голос твой — потусторонний.

Ты не храбрец, и ты совсем один,

Словно служивый пес, чей господин,

Связав его, не отпускает прочь.

И так всегда; молитвами тут не помочь. Анна Секстон, Ангелы любви (перевод — kama155)

Жаркое солнце, безоблачное небо… лето. Лужайка возле Хогвартса заполнена отдыхающими студентами. Иду медленно, будто плыву в воздухе, меня никто не видит, а даже если бы и видели, то вряд ли бы узнали, потому что эти лица мне не знакомы. Хотя, нет, кажется, я узнаю кое-кого — я вижу Джинни у озера.

Нет, это не Джинни. Она похожа на нее — такие же рыжие волосы, милое личико с лукавыми искорками в глазах, — но нос чуть длиннее и волосы волнистые. И она моложе, скорее всего, ей не больше четырнадцати лет…

Она снимает туфли и опускает ноги в озеро.

— Осторожнее. Кальмар может схватить тебя, — произносит сидящий рядом рыжеволосый мальчик, не поднимая головы от книги.

Девочка лишь озорно улыбается ему через плечо.

— Не будь занудой.

Мальчик тоже улыбается, но все еще не отрывается от чтения «Введения в Высшую Трансфигурацию».

Я тоже когда-то читала эту книгу…

— Только ты можешь учиться за день до окончания учебного года, — девочка возводит глаза к небу. Карие. Больше и темнее, чем у Джинни…

Он все еще не поднимает глаз на свою собеседницу.

— То, что тебя совсем не интересуют С.О.В. и Ж.А.Б.А. не значит, что и других это тоже не волнует.

Она раздраженно отбрасывает назад свои волосы.

— Можно и поинтереснее провести время, чем за чтением учебников, — она кокетливо улыбается проходящим мимо шестикурсникам, один из них свистит, завидев ее.