Волки в городе (СИ) - Шаффер Антон - Страница 34

— Приятного аппетита.

— Спасибо, — Днев взял несколько секунд на размышление и принял решение: — А позволите узнать, как зовут столь прелестную спасительницу человеческих тел?

— Аня, — снова улыбнулась девушка и добавила: — И, кстати, не только тел, но и душ.

— Вот как? — удивился ее смелости подполковник: о душах в СНКР говорить было как-то не принято.

— Именно. Ну, может не в том вульгарном церковном понимании, но все же…

Днёв смотрел на новую знакомую со все возрастающим интересом. Невысокая, русоволосая, но ближе к блондинке. Большие серые глаза, пропорциональный прямой носик, полные губки. То, что под халатом, он уже успел оценить. Аня ему положительно нравилась. Первое очарование своей напарницей Мишиной у него уже прошло, хотя она и была так похожа на Алю. Но внешнее сходство — это ведь еще далеко не все. И это Борис Днёв очень хорошо понимал.

Вспомнив о Мишиной, которая куда-то запропала, хотя тоже уже должна была быть в больнице, подполковник решил не тянуть резину и брать быка за рога.

— Анна, а вы не хотели бы продолжить нашу теологическую дискуссию в каком-нибудь другом месте?

— С удовольствием, — безо всяких примедлений ответила девушка и назвала номер своего домашнего телефона, который Днёв записал в свой казенный карманный компьютер.

— Я обязательно вам позвоню, Анна, — пообещал Днёв, дав понять, что разговор завершен. Анна оказалась девушкой неглупой и моментально удалилась.

Достав мобильный, Борис набрал Мишину и начал вслушиваться в длинные гудки, нервно барабаня пальцами по столу. Наконец она ответила.

— Ну, ты где?

— Рядом. — Коротко ответила она. — Его оперируют?

— Да. Слава богу, рана не серьезная. Думаю, часа через полтора-два, когда он отойдет от наркоза, сможем с ним поговорить.

— Отлично. Жди.

Лада появилась через пять минут. Ворвавшись в комнату отдыха, она села напротив Днёва и рванула с места в карьер:

— Что думаешь?

— Сложно пока говорить… Но, думаю, будем объединять дела. Очевидно, что похищение Дмитриевой и покушение на Громова — звенья одной цепи. Не знаю, насколько это можно увязать с убийством Савина, но и исключать ничего нельзя. К тому же, в делах Савина и Дмитриевой фигурируют «волки». Похоже, это самый настоящий террор.

— Да, именно террор, — кивнула в ответ Мишина. — Что предлагаешь предпринять? Збруев рвет и мечет, требует отыскать эту цековскую дочку, а теперь вот еще и стрельба с гранатой в пяти минутах ходьбы от аппарата Правительства, да еще покушение на сына Громова…

— Давай для начала побеседуем с Громовым. Посмотрим, что он скажет, а там уже будем решать.

К Константину их пустили через полтора часа. Ослабший, он лежал на больничной кровати в одноместной палате класса люкс с полузакрытыми глазами.

— Константин Алексеевич, — тихонько постучал об открытую дверь костяшками пальцев подполковник. — Мы бы хотели задать вам буквально несколько вопросов. Разрешите?

— Да, да, конечно, — поднял здоровую руку Громов, приглашая посетителей войти.

Громов с Мишиной уселись на стулья и начали допрос, элегантно завуалированный под дружескую беседу.

— Константин Алексеевич, — начал Днёв. — Первым делом мы хотели бы спросить у вас, как вы сами считаете, были ли у кого-нибудь основания покушаться на вашу жизнь?

— Не думаю.

Он все еще не знал, как ему поступить. В голове его крутилась мысль о том, что раз дело приняло такой поворот и в него кидают гранаты, предварительно пытаясь прошить автоматной очередью, надо что-то срочно предпринимать. Вопрос же на ответ, кто это сделал, он для себя сформулировал еще по пути в больницу: Крот. Но рассказать это госбезовцам, значит раскрыть организацию, признаться в убийстве Савина, в ограблениях… А не рассказать — значит продолжать подвергать свою жизнь смертельной опасности. Надо было делать выбор. Но выбор этот был слишком сложным… Хотя, на кону ведь стояла не только его жизнь, но и жизнь Пэм…

— Я готов давать показания, — выдавил он из себя.

— Ну что вы, — не сразу понял его Днёв. — Какие показания? Мы просто задаем вопросы, чтобы поскорее найти этих подонков.

— Я сам этот подонок, — набрался мужества для признания Гром.

— Что? Ну, что вы такое говорите, Константин Алексеевич, — попытался урезонить молодого человека подполковник.

— Я знаю, что говорю. Слушайте.

Но сказать он ничего не успел. Дверь палаты распахнулась и в нее властным шагом вошел член Центрального комитета партии Алексей Алексеевич Громов, а вслед за ним, охая и ахая, и его жена.

— Сыночек! — бросилась она тут же к Косте, не зная как лучше приобнять сына. — Ну…ну…как ты? Как?

— Да все в порядке, мам, — постарался улыбнуться Гром и скосил глаза на Днёва, который вместе с Ладой неловко поднялся со стула и теперь топтался около кровати больного.

— Выйдем, — потребовал Громов-старший, сверкнув из-под очков грозными глазами.

Офицеры вышли в коридор.

— Ваша версия? — с напором спросил отец Грома.

— Работа «волков», — стараясь не отводить взгляда, ответил Днёв. — Мы сделаем все, чтобы найти их.

— Само собой, — безо всякой иронии сказал член Центрального комитета. — Иначе вас расстреляют.

Он развернулся и вернулся в палату.

— Вот такие дела… — горько усмехнулся подполковник. — Чего он там про подонка-то молоть начал?

— Не поняла, — честно призналась Лада. — Похоже, он еще просто в шоке. Сам знаешь, как оно бывает в подобных случаях: начинают себя во всем винить. Здесь, похоже, тоже самое.

— Да, похоже на правду, — согласился Днёв. — Итак, у нас в запасе еще два месяца. Если до начала празднования годовщин мы их не найдем, то сама все слышала….

— Слышала. Мы их найдем. Кстати, ты не думал про, скажем так, любовную версию?

— В смысле?

— Ну, есть основания полагать, что парень и Дмитриева симпатизируют друг другу. Девчонку кто-то похищает, потом происходит покушение на самого Громова. Может, ревнивец или ревнивица?

Борис потер лоб, провел ладонью по волосам и тяжело выдохнул. Версия звучала совсем неплохо. Оставалось только понять, кто мог решиться на подобное. Но все же, что-то не складывалось. Дмитриеву похитили «волки». Савина тоже завалили «волки». Здесь все сходилось. Но кто стрелял в Громова?

Днёв не успел развить свою мысль. В кармане у него завибрировал мобильный.

— Слушаю, товарищ генерал, — почти крикнул он в трубку, увидев на экране номер Збруева.

— Вы там закончили?

— Нет, к нему пришли родители.

— Телевизор есть рядом?

— Есть, вспомнил Днёв о панели в комнате отдыха.

— Включай. Потом перезвони. Но с конкретными предложениями. Понял?

— Так точно, товарищ генерал.

Борис «отключился».

— Ну, что он сказал?

— Сказал включить телевизор.

Бегом они направились в комнату отдыха. Схватив пульт, Днёв включил телевизор, настроенный, само собой, на официальный первый канал, как и все телевизоры в общественных местах Союза. Начинался выпуск новостей. После непродолжительной заставки, на экране появился диктор, начавший с самого главного: в центре Москвы произошло покушение на Константина Громова. Замелькали кадры с места происшествия. Главное же прозвучало в самом конце репортажа: на месте взрыва сотрудниками народной милиции был найден сверток, заметно обгоревший, но все же сохранивший вложенное в него послание, состоящее из одного слова: «ВОЛКИ».

* * *

Пэм довольно долго привыкала к темноте. В помещении, в котором она оказалась, было прохладно, но вполне терпимо. На ощупь она начала изучать комнату. Похоже, это был самый обычный подвал, который можно было найти в любом доме типовой постройки. Передвигаясь маленькими шажками, девушка в первый раз обошла свою темницу, то и дело натыкаясь на различные предметы.

Ей удалось обнаружить лежанку, оборудованную прямо на полу, но, по крайней мере, с подушкой и одеялом. В одном из углов, прислушавшись она нашла не то кран, не то просто обрубок трубы, из которого капала вода, но так редко и такими мизерными каплями, что ей пришлось потратить чуть ли ни полчаса, чтобы собрать в ладони хотя бы немного жидкости.