Пора выбирать (СИ) - Авдеев Макар - Страница 100

«Напротив, это символы Бога, символы жизни.»

«Но люди Марса поняли: чтобы выжить, надо перестать допытываться, в чём смысл жизни. Жизнь сама по себе есть ответ. Цель жизни в том, чтобы воспроизводить жизнь и возможно лучше её устроить. Марсиане заметили, что вопрос: “Для чего жить?” — родился у них в разгар периода войн и бедствий, когда ответа не могло быть. Но стоило цивилизации обрести равновесие, устойчивость, стоило прекратиться войнам, как этот вопрос опять оказался бессмысленным, уже совсем по-другому. Когда жизнь хороша, спорить о ней незачем.»

В конце рассказа, когда Спендер дал капитану себя убить, хотя у него была возможность уйти, и капитан подумал, что он должен как-то оправдать это своей жизнью, чтобы жертва Спендера была не напрасной, у Захара выступили слёзы на глазах. «Я тоже должен как-то оправдать это своей жизнью, — подумал Захар. — Я не могу жить по-прежнему после того, как прочитал этот рассказ, теперь я обязан стать лучше. А иначе, зачем тогда вообще нужно читать книги?!»

На восьмой день, с утра, приехали родители, удостовериться, что с Захаром всё в порядке. Конечно, заранее не звонили, чтобы предупредить, так как телефоны могли прослушиваться.

Перед началом разговора родители даже унесли все телефоны в другую комнату и закрыли дверь, подстраховавшись на случай, если недоброжелатели могут не только перехватывать разговоры, но и подключаться напрямую к самим устройствам. Бабушку в этот раз даже ни о чём не просили, она сама тактично удалилась на кухню.

— Короче, сынок, диспозиция такая, — сказал папа, усевшись на диван с кружечкой чая. — Я вчера прокатился в отдел центра «Э», мне позвонили и пригласили на беседу.

— И ты поехал? — восхищённо спросил Захар. — Бесстрашно внедрился в самое логово врага?

— Да, они спрашивали по поводу тебя, — продолжал папа. — Я сказал, что ты на связь не выходил, дома не появлялся. Они говорят: он у вас на иждивении. Я объяснил, что это неправда, денег ты у меня не просил, предположил, что у тебя есть подработка где-то на стороне.

Деньги Захар у родителей действительно не просил. После поездки в Украину у него осталась примерно половина той солидной суммы, которую бабушка с дедушкой подарили ему на восемнадцатилетие. Плюс на новый год мама и бабушка подарили по пять тысяч. Учитывая, что Захар не тратился на одежду и модные гаджеты, не платил квартплату (а коммуналку платили родители), экономил на продуктах (к счастью, у него нередко была возможность заскочить к бабушке и вкусно поесть, плюс мама передавала продукты из дома), особо в средствах он не нуждался и рассчитывал жить на имевшуюся сумму до конца кампании. А если сильно повезёт, ещё и съездить на остаток этих денег в гости к Сергею во второй раз, уже после выборов…

— Эшники утверждают, что разослали всем патрульным и в полицейские участки ориентировки с твоей фотографией, на основании митинга двадцать восьмого числа, а также того протокола, который составили, когда тебя с другим парнем задержали перед митингом с листовками…

— Ориентировки разослали, ни фига себе! — присвистнул Захар. Даже он не ожидал таких серьёзных мер. — А вознаграждение за меня случайно ещё не объявили по новостям?

— Эшник, который со мной общался, похвастался, что они уже всех ваших ребят, тех, кто наиболее активно в митинге участвовал, выловили по одному и составили протоколы. Остался только ты и одна девочка, кажется, Вера…

— Вероника? — уточнил Захар.

— Да. Одного парня, Германом вроде зовут, его же родители слили, видимо, знали, где он квартиру снимает. У эшников есть указка сверху, на самых отъявленных бунтовщиков повесить административку. Так что чем дольше ты здесь сидишь, тем больше им дискомфортно. Скорее всего, их каждое утро собирают и… — отец постучал прямой ладонью об кулак, что на языке жестов означало «иметь в грубой, извращённой форме». Мама укоризненно посмотрела на него. — За то, что ещё до сих пор кто-то не найден. Следовательно, я советую тебе отсиживаться столько, на сколько хватит терпения.

— Ясно, — сказал Захар.

— Тем более, что срок привлечения к ответственности по административным правонарушениям составляет не более двух месяцев, — добавила мама. — Конечно, ты вряд ли пробудешь здесь до конца марта. Но подержись хотя бы несколько недель, потом в суде можно попробовать потянуть время, и если два месяца истекут, судья будет вынужден закрыть дело.

— Если что, у моего помощника Склярова здесь недалеко, в этом же районе есть квартира, которая ему досталась по наследству от тёти, — проинформировал папа. — Там тебя точно искать никому не придёт в голову. Но это уж совсем на крайний случай.

— Хорошо, — сказал Захар. — А так, вообще, что можешь сказать о своих впечатлениях от общения с эшниками? Какое у тебя мнение о них, как о людях?

— Да с виду — обычные молодые парни, — пожал плечами отец. — Каких-то ужасных монстров я там не увидел. Внешне, кстати, выглядят практически так же, как ваши ребята, так что если кто-то из них захотел бы внедриться к вам, вычислить его было бы очень проблематично. А некоторые всего на пару лет постарше тебя.

— Я с первого взгляда опознаю эшников, — сказал Захар. — У меня, наверное, чутьё на них.

— Это тебе так кажется, — усмехнулся папа. — Ещё у них кабинет залеплен вашими наклейками с символикой. На ноутбуках, на стенах, даже на личных смартфонах. Весь шкаф завален штуками, которые они у вас из штаба изъяли, девать некуда, вот и приклеивают…

— Забавно, — сказал Захар. — А что насчёт идеологии? — спросил, втайне надеясь, что хотя бы некоторые из эшников адекватные люди и из последних сил терпят свою работу.

— По убеждениям они, конечно, ваши заклятые враги, — разочаровал его папа. — К вам пренебрежительно относятся, мол, вы «зомби», у которых мозги промыты Февральным. Но если так посмотреть — а у них самих мозги не промыты? Их ежедневно настраивают против вас, кормят пропагандой по новостям, так что они готовы даже идти на преступление закона — разве после этого они не «зомби»?

Мама тяжело вздохнула.

— Ну ладно, мы пойдём, — сказал папа. — Не скучай тут…

— Спасибо вам за визит, — ответил Захар. — Я реально очень ценю вашу поддержку.

С бабушкой Захар больше не ругался.

— Ну что, как там наш дорогой любимый президент? — с доброй иронией спрашивал он, когда та приходила на кухню после просмотра очередного выпуска новостей.

— Да надоела уже эта его рожа, — махнула рукой бабушка. — Такой довольный собой, рассказывает только о том, что у нас в стране всё хорошо. Но это ведь неправда, не всё же хорошо в нашей стране…

По вечерам показывали ток-шоу Малафьева «Пусть говорят». Как выяснилось, на повестке по-прежнему был развод Джигарханяна с Виталиной Цимбалюк-Романовской.

— Как?! — воскликнул Захар, когда услышал знакомое имя. — Они до сих пор это обсуждают? Столько времени же прошло… У них что, нет других тем?

— Да не говори, — соглашалась бабушка. — Эта Виталина — такая вертихвостка. По ней видно, что она мошенница. Мне аж противно на неё смотреть.

— Так может, не стоит смотреть? — без особой надежды спросил Захар.

— А что ещё делать?

— Книги читать, — Захар кивком указал на «Марсианские хроники», лежавшие на столе. — Или, на худой конец, кроссворды разгадывать. Они хотя бы эрудицию развивают.

— Захар, ты же знаешь, что я при искусственном свете не могу долго читать, у меня глаза начинают болеть, старость всё-таки, — пожаловалась бабушка. — Поэтому я если и читаю что-то, то обычно в первой половине дня, при дневном свете. Газеты в основном.

— Ну да, ты говорила, — вспомнил Захар.

— Слушай, я всё хотела спросить, а зачем вы тогда с тем парнем утащили ключ от ячейки из супермаркета? — спросила Ба.

— ?!

— Ну, перед двадцать восьмым января, ты вместе со знакомым пришёл, и на тумбочку положил номерок из «Сотки».

— А, это мы прятали плакаты для митинга. Переживали, что могут по мобильнику выследить и задержать, и митинг остался бы без оснащения, поэтому на время надо было где-то спрятать вещи…