Рожденный из Ада (СИ) - Беркут Кира - Страница 20

— А в каждом селении свой внешний вид? — не унимался молодой.

— Нет, — пассажир внимательно смотрел вперед, словно ожидая какого-то подвоха в этой идиллически-мирной картине. — Просто есть селения, где часть коренного народа из Афганистана каким-то боком оказалась или из Средней Азии, а есть коренные, так сказать. Коренные одеты удобнее гораздо, чтобы им было легче по горам скакать.

Водитель Слава только хмыкнул на это замечание — особого интеллекта он почему-то у местных не встречал, по крайней мере, не попадались ему такие пока.

Он осторожно отпустил тормоз и плавно тронул машину вперед, позволяя ей катиться медленно по дороге, не приближаясь ни на один лишний метр к отаре.

— Интересно, сколько мы еще у этих сынов гор сопровождающими будем? — вновь подал голос с заднего сиденья новобранец Дмитрий Рожков, прибывший в Дагестан всего три часа назад и сразу поступивший в распоряжение майора Бархатова Дмитрия Владимировича. Как поведали майору в штабе, куда ему пришлось наведаться за всеми документами своего новобранца, мальчик еще в военкомате высказал желание служить в Дагестане в части быстрого реагирования. Чем он мотивировал такое свое желание, майору было доподлинно неизвестно. Но он догадывался, что явно не красотой гор. Часть, которая находилась в ведении майора, представляла собой скорее не стандартную часть в привычном понимании этого слова, а была чем-то вроде военно-полевого лагеря и считалась элитной. Все ребята, отслужившие в этой части, проходили великолепную подготовку и могли потом сделать неплохую карьеру, при желании, разумеется. Но и это было не главным — в части хоть и царила жесткая дисциплина, но солдаты, находившиеся под командованием майора, редко называли его званию.

Да и жили в этом лагере, кроме самих служивших в части, и те, кого принято привечать со всеми почестями. Но опять ни одного звания, хотя они должны были хоть иногда звучать.

— Дима, — рассмеялся майор, не оборачиваясь. — Эти бараны — священные для горцев животные. Посему сколько надо, столько мы и будем сопровождать их, — майор закурил и немного прищурился — хоть машина и медленно ехала, но все равно ветер встречный в лицо бил очень сильно. — Только мне самому не нравится, что мы вынуждены за этой отарой тащиться. Давно уже в лагере должны были быть.

— Дмитрий Владимирович, а может, посигналить этим баранам? — предложил, подав голос впервые за всю дорогу весельчак и балагур Слава. — А то так и будем тащиться за ними.

— На кладбище ты, Слава, и так успеешь, — серьезно бросил майор. — Не торопись на этом серпантине… — не успел он договорить, как заметил, что «сыны гор» начинают осторожно прижимать овец к скалам, давая пропуск машине, ехавшей сзади. — Только не газуй, Слава, не надо. А то еще задавим кого-нибудь. Будем потом унижаться перед старейшинами, — майор не стал озвучивать перед молодым своих дурных предчувствий, понимая, что может вмиг испугать паренька и добиться того, что его придется обратно везти в штаб, просто подтянулся на сиденье, на котором до этого сидел вразвалочку, и передернул затвор автомата.

Слава послушно кивнул, чему майор даже удивился, и аккуратно вывернул руль, чтобы проехать по узкой свободной полоске.

Он даже не понял, откуда под колесами появилась какая-то шальная овца. Только инстинктивно вывернул руль, уходя от столкновения. Машину занесло от столь резкого виража, хоть и скорость была маленькой, она пробила отбойник и вылетела за пределы дороги передними колесами. Машину перевесило, и она сорвалась в пропасть.

Она падала вниз, ударяясь то и дело о скалистые выступы и теряя все, что было можно. От ударов она начала дымиться, и вот-вот должна была загореться.

«Сыны гор», гнавшие отару, оставили своих отец без присмотра, подошли к обрыву, выпутывая одновременно из халатов автоматы, и уставились вниз, где в машине уже показались первые языки пламени.

Сомневаться не приходилось — после такого падения машина, не снабженная ни крышей, ни лобовым стеклом, не оставила никаких шансов на выживание своим пассажирам.

Мужчины переглянулись и вернулись к своей ставшей уже ненужной отаре своих бедных овец.

Они не могли уже видеть, как майор выбирается из покореженной машины, а потом принимается вытаскивать из дымящегося чудища своих товарищей.

… Майор не помнил, сколько времени он тащил на себе своего теску (Слава умер на месте, рядом с машиной). Вдалеке показалось какое-то селение. Мужчина, насколько мог, прибавил шаг и вскоре уже входил в него. Смотрели на него здесь с ожесточением, ибо встречались одни мужчины, сплошь с зелеными повязками на головах, украшенными арабской вязью, но Бархатову было на них плевать — главное, чтобы мальчишка остался жив. Потом, когда парню оказали помощь, майор узнал, что попали они не куда-нибудь, а в родовое имение Ахмеда Салимова, и просто так тут не помогают.

Часть 17

Вечер, в котором одновременно соединились осень с неприятным ледяным ветром, то и дело намеревавшаяся вернуться, и зима, которая уже укрыла землю пушистым ковром из снега, не обещал никаких особенных событий в своем нутре. Просто надо было приехать домой после тяжелого рабочего дня, что и стремились сделать в основной своей массе спешащие толпами прохожие, поужинать и завалиться спать. Тем счастливцам, у которых были семьи, можно было еще позволить себе немного уделить внимания семьям, чтобы они не делали обиженный вид. Тем же, кому не повезло, предстояло провести очередной вечер в одиночестве.

Кто-то радовался такому одиночеству, а кто-то, наоборот, серьезно огорчался, понимая прекрасно, что с компанией, пусть она и состоит из мужа и дочки, вечно орущих (или, как вариант, из жены и дочки), всяк лучше, чем пустая берлога.

Дверь клиники не могла позволить себе такой роскоши, о которой она, наверное, мечтала, то ест закрыться, чтобы не дать выстудить внутренние помещения, которые обязана была охранять. Рабочий день, который нельзя было назвать легким из-за стандартно большого наплыва народа, наконец, закончился, и толпа сотрудников сейчас вываливалась такими огромными потоками, словно там, внутри, находился вход в какой-нибудь из переходов метро, причем одной из центральных станций. Все, кто сейчас выходил из здания, оглядывались по сторонам, словно ища кого-нибудь из своих знакомых, поднимали воротники и спешили поскорее убраться в жерло метро или в автобусы, чья остановка была совсем неподалеку, только чтобы не находиться долго на ледяном ветру и оттого казавшемся морозным воздухе.

Ирина вышла одной из последних. Она всегда старалась покидать свою работу в последних рядах, чтобы не привлекать внимания окружающих к персоне того, кто встречал ее каждый вечер возле клиники. Она знала, что Александр будет ее встречать вот так по вечерам, но никак не могла привыкнуть к этому — ведь еще недавно она даже и мечтать не могла о таком вот счастье.

Женщина остановилась на ступенях, запахивая пальто, которое с силой рванул налетевший резким порывом ветер, и огляделась по сторонам, высматривая машину своего возлюбленного.

Черный «вольво» стоял чуть поодаль от входа, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Сам Александр стоял сейчас и курил рядом с машиной, подняв воротник своей драповой куртки.

Ирина спустилась со ступеней почти бегом и приблизилась к ожидавшему ее мужчине.

— Замерз, пока меня ждал? — она обняла его и поцеловала в губы, слегка дотронувшись кончиком своего носа до его.

— Нет, — соврал, не моргнув и глазом, Воропаев, открывая дверь жене. На самом деле он ждал ее около часа, успев выкурить полпачки сигарет и точно приняв решение запретить своей женщине работать.

— Замерз, — Ирина улыбнулась, кокетливо поправляя волосы и глядя на мужа. — У тебя нос холодный!

— А у меня, как у собаки — если нос холодный, значит, я здоровый, — Воропаев завел двигатель и плавно тронул машину со стоянки.

Ирина предпочла не реагировать на очередной выпад мужа в ее сторону — сколько можно уже? Иначе вот такие шуточные перепалки у них могут продолжаться долго, а она сегодня устала.