Женщина-вампир (Вампирская серия) - Люсне Анри - Страница 8

— О, на одну ночь!

— Даже ни на одну. Я предпочитаю галерею, где расположусь на полной свободе.

— Как вам будет угодно, сэр Эдвард.

Каждый приказал устроить постель, где ему хотелось.

Обед длился недолго и все разошлись рано: англичанин отправился на галерею, сэр Мориц и Рожер — в святилище.

По прошествии некоторого времени, сэр Мориц открыл глаза.

На небе сияла полная луна, бросая широкую, серебристую полосу сквозь узкое окно здания.

Сэр Мориц вздрогнул и начал пристально всматриваться. Он был поражен ужасом.

— Какая чудная ночь, — сказал проснувшийся Рожер.

— Молчи, ради Бога! Не шевелись; дело идет о жизни и смерти! — тихо шепнул ему сэр Мориц.

— В чем дело?

— Вся зала наполнена змеями!

— Неужели?!.

— Посмотри вон туда!

И действительно, на ступеньках алтаря, обвившись вокруг туловища идола, виднелись змеи.

Их головы тихо покачивались из стороны в сторону, и извивающиеся черные тела резко выделялись на освещенных луной каменных плитах пола.

Шорох, производимый ими, хорошо показывал, что это не сон, а действительность.

Сэр Мориц тихо поднялся и начал насвистывать странную и печальную мелодию. То был тихий, тягучий напев, смешанный с резкими, быстрыми нотами, напоминающими крик птиц.

По прошествии нескольких минут, на эту странную музыку отвечал пронзительный свист. Одна из змей, висевшая на руке идола, начала как бы отбивать такт своей головой и небрежно развернула свои кольца. Сэр Мориц продолжал свистеть, и примеру первой змеи последовали другие. Скоро неподвижный, испуганный Рожер увидел, что головы всех змей обратились к сэру Морицу.

Мало-помалу все они спустились на землю и поползли по направлению к негоцианту.

Тихо и не прерывая своего свиста, сэр Мориц поднялся со своего ложа и, осторожно ступая, направился к двери.

За ним медленно поползла его ужасная аудитория. За ним поползла сперва одна змея, потом другая, а затем и все остальные. Зада опустела.

Сэр Мориц вернулся измученный. Он бросился в объятия Рожера и не мог от волнения вымолвить ни одного слова. О сне нечего было, конечно, и думать.

Они могли разговаривать вполголоса о своих надеждах и опасениях.

— Почем знать, каких ловушек нам придется еще избегать, пока мы достигнем гор Водедия! — сказал сэр Мориц.

— Разве вы всё еще убеждены, что нас преследуют, что мы окружены врагами.

— Как! — воскликнул сэр Мориц. — Всё ли я еще убежден! Да ты с ума сошел! Разве то, что произошло сегодня ночью…

— Но, любезный дядюшка, кто же виноват, если мы сами попали в гнездо змей!

— Конечно, змеи явились сами и, в силу какого-то чудного предвидения, захватили с собой даже свой багаж, — иронически заметил сэр Мориц. — Именно, кожаный мешок, который я нашел здесь.

— Мешок?!

— Он самый. Змеи были сперва пойманы очарователем змей по профессии, положены в мешок и спущены к нам в окно. О, это очень ловко придумано!

— Да кто же устраивает все это, наконец?!

— Не знаю!

— Все это чрезвычайно странно. Я сам выбрал это здание для ночлега. Напрасно вы думаете, что и этот раз сэр Эдвард…

— Вот что я предполагаю. Кто-то решился не допустить нас до стоянки. Знали, что мы не найдем иного убежища, как эти развалины, и что в них будет весьма удобно устроить нам свидание со змеями.

— Все это хорошо, но почем могли знать, что мы будем принуждены остановиться?

— Это очень просто: дали Тамули яда и, когда прошло достаточно времени, ему дали противоядие.

— Как! И все это сэр Эдвард! Но я убью этого человека! Я раздавлю его, как гадину.

— Увы, повторяю тебе еще раз, что ты не можешь сделать этого. Погоди, мы скоро достигнем независимых территорий, где ожидает нас наше войско и тогда, мой юный генерал, ты будешь в состоянии отмстить.

— О, когда же настанет эта минута! Я начинаю терять терпение!

VI

СКАЗКИ И АПОЛОГИИ

Утром, перед отъездом, сэр Эдвард развязно спросил у сэра Морица и Рожера, как их здоровье и хорошо ли они спали.

— Прекрасно! — совершенно естественным тоном отвечали те.

И разговор продолжался во время путешествия, но на происшествие последней ночи не было сделано ни малейшего намека. День прошел без особенных приключений.

Вечером они достигли стоянки, достаточно удобной для проведения ночи, и разместились в ней.

Однако сэр Мориц, обеспокоенный этой видимой безопасностью, разделил своих людей на две смены, из которых одна могла отдыхать, другая же должна была бодрствовать.

Был разведен огромный костер, и индусы уселись вокруг него. Чтобы не заснуть, они попросили главного из них рассказать им сказку, и тот начал.

Над вершинами Гималаи, над горой Меру, за озером Монар с ледяными волнами, находится священная обитель богов.

Там-то окружают небесную Тримурти Ассуры и Девы.

Однако, один из Дев и один из Ассур наскучили подобным образом жизни и попросили Шиву, их общего господина, позволения посетить землю.

Шива представил было им всю затруднительность подобного путешествия, но согласился и позволил им принять образ, наиболее соответствующий их намерениям.

Ассура избрал себе тело, снабженное ста руками, вооруженными различными орудиями.

Дева же стал обладателем одной руки, вооруженной бриллиантовым топором.

Явившись к воротам земли, оба гения встретили гору Меру, которая загораживала им путь. Ассура протянул к ней руку, державшую кошелек.

Но гора раскрыла свои бока и показала искусителю, что она заключает в своих недрах в тысячу раз больше золота, чем содержит его кошелек.

Ассура протянул другую руку, державшую ключ. Но у горы не было ни дверей, ни замков.

Разгневанный Ассура поразил гору кинжалом, который находился в его третьей руке. Но гора была гранитная и кинжал сломался, не причинив ей ни малейшего вреда.

Ассура пускал последовательно в дело — молоток, лом, пику, пилу, ножницы, лопату, факелы; он старался всеми ста руками, но ничто не помогало. Неудача сильно смутила его.

В свою очередь, подошел Дева и поднял свою единственную руку. Он расколол гору одним ударом топора и, таким образом, они получили возможность пройти.

— Эта история совершенно справедлива, — заметил один индус. — Некий богомолец рассказывал мне, что гора Меру действительно расколота надвое.

— Я знаю историю еще правдивее, — вмешался широкоплечий индус. Слушайте, я расскажу ее вам.

Жил на свете старый Кшатрия, обладавший всего только: узловатой палкой, кисейным тюрбаном и шелковым кошельком.

Но узловатая палка наносила удары, с которыми не могло сравниться никакое оружие в мире.

Кисейный тюрбан имел чудесное свойство делать любимым и красивым всякого, кто только надевал его.

Шелковый же кошелек был неисчерпаем и в нем никогда не переводилась деньги.

Когда старый Кшатрия умер, то он предоставил своим трем сыновьям свои сокровища, зная, что они поделят их, не прибегая к спорам.

И действительно, старший, красивый и тщеславный малый, взял себе кисейный тюрбан, говоря:

— С этим головным убором я непременно понравлюсь какой-нибудь принцессе и женюсь на ней. У меня будет дворец, придворные и солдаты. Я буду заводить интриги с дочерьми моих придворных. Принцесса приревнует меня и, чтобы вернуть мою любовь, отдаст в мое распоряжение и власть, и все свои богатства. Она будет горевать и плакать, но я презрительно оттолкну ее и, если она будет продолжать надоедать мне, я отколочу ее по щекам подошвой моего башмака, что имеет право сделать лишь принц, никому не отдающий отчета в своих действиях.

— Я беру кошелек, — сказал второй сын. — С этим неисчерпаемым сокровищем мне не нужно будет иметь принцессу и жениться на ней. Я куплю владения первого попавшегося раджи и заплачу за них столько, сколько захочу. Воссев на престол, я смогу удовлетворять моим четырем волям и тридцати тысячам желаниям и все-таки останусь богат.