Прибытие (СИ) - Лагно Максим Александрович - Страница 57

«Но что будет, если капсула промахнётся очень сильно и выйдет далеко от орбиты целевой экзопланеты?»

«В особо неприятных случаях, — сказал наставник. — Бортовой компьютер оценивает расстояние до целевой планеты и, выяснив, что топлива до неё не хватит, запускает программу долгого полёта. Он разгоняет капсулу до максимума, направив её на планету, и отключает все системы на борту».

«А потом? — спросила Жанна».

«А потом капсула движется к планете. И, если расчёты были верными, за тысячу-другую лет она должна достичь сферы её гравитационного притяжения и, наконец-то, упасть».

«Но за тысячу лет оргмат может потерять свои свойства? — спросил Роман».

«А может и не потерять, — ответил наставник. — Мы этого не знаем. У нас нет тысячи лет в запасе на проверку того, как долго хранится оргмат в резервуарах капсулы».

Кстати, это путешествие к Марсу и обратно было самой опасной частью подготовки. Как позже выяснил Роман, она вовсе и не требовалась. Но координаторы проекта решили, что тем колонистам, которые полетят на профессиональных капсулах необходимо иметь опыт настоящих космических перелётов.

Сто тысяч аппаратов системы «Бросок» располагались кольцом. Расстояния между аппаратами были огромные, в несколько тысяч километров. То есть кольцо было не меньше диаметра Луны. Но диаметр итоговой червоточины получался меньше пятидесяти метров. Это накладывало технические ограничения на конструкции капсул.

Дело в том, что их нельзя было делать слишком длинными — ведь когда передняя часть корабля пройдёт в червоточину, задняя будет ещё снаружи, из-за чего капсулы попросту разрывало.

Опытным путём были разработаны три класса капсул: профессиональные, колониальные и грузовые.

В профессиональных капсулах помещалось всего четыре АКОСа и резервуар с оргматом на создание четырёх синтезанов. Остальное пространство забивалось полезными грузами. Все четыре колониста в такой капсуле являлись подготовленными профессионалами, которые сознательно прошли трёхлетние курсы подготовки в одном из центров.

Капсулы колониального класса оснащались десятью АКОСами и резервуаром на шесть миллионов единиц оргмата. Условно говоря, в каждой такой капсуле прибывало сразу пятьсот колонистов. Эти капсулы не несли дополнительного груза, кроме шкафов с экипировкой. Подразумевалось, что колонисты будут жить на базах, заранее построенных профессионалами.

Ну, а грузовые капсулы несли только полезные грузы: инструменты, стройботов и множество других предметов с Земли. В их числе предметы искусства, «бумажные» книги (они были напечатаны на долговечном пластике), музыкальные инструменты и другие предметы человеческой культуры.

Координаторы культурной программы проекта «Эксплора» считали, что таким образом можно сохранить достижения человечества. Колонисты должны были построить музеи, в которых всё это добро хранилось бы.

Для кого? Это был вопрос, на который никто не мог дать уверенного ответа. «Разве что для инопланетян?» — шутили некоторые.

Но более серьёзных скептиков унять было сложнее. Они постоянно протестовали против расходов на «так называемую колонизацию». Координаторам проекта постоянно приходилось лавировать между полярными точками общественного мнения, доказывая необходимость «Эксплоры».

Особенно отличилась Карина Пак, первый координатор проекта.

Она ненавидела оппозицию, и не стеснялась или прямо посылать их на хер, или банила, лишая права голоса на глобальных референдумах. Поговаривали, что кроме этого она не гнушалась подкупом и угрозами.

Но когда сразу целый самолёт, полный критиков проекта, которые отправились на международную конференцию, пропал в море, ни одна спецслужба не смогла доказать её причастность к трагедии. Не смогла или не стала.

Больше всего Роман запомнил такое высказывание Карины Пак:

«Вы, суки оппозиционные, конечно офигеете, но я согласна со всеми вашими доводами. „Эксплора“ — это долго, дорого и не имеет смысла для живущих на Земле. Но поймите же вы, ублюдки, что когда в доме пожар, то ты выбрасываешь из окна не только самое ценное, но и вообще всё, что попалось под руку — лишь бы хоть что-то спасти от огня. И это всё при том, что самих себя мы от огня не спасём. Мы сгорим вместе с нашим домом».

6.2

Вода в чайнике закипела. Роман поднялся с кушетки и подошёл к столику, приставленному к стене. На стене висела полочка, на ней выстроились в ряд банки с травами, которые собрала Юнь.

Временно мёртвая писательница даже наклеила на банки бумажки с названиями: «Сбор с холмов Авлида», «Лепестки с Кипарисовых Ручьёв», «Шалфей из Русских Джунглей».

После выхода из режима сна телу синтезана не нужно долго приходить в себя, как это происходило с людьми. Быть сложным биороботом, созданным по синтетически-растительным технологиям, имело свои преимущества.

Но за прошедшие дни Роман привык к утреннему ритуалу распития чая. Совершенно голый, он встал перед полкой и водил пальцем по наклейкам на банках:

— Сегодня я хочу начать день с этого! — щёлкнув пальцами, взял банку с подписью «Молотые зёрна Буйной Сныти».

Залив тёмно-красный порошок кипятком, Роман открыл шкафчик и начал экипироваться.

Семья Джингов привезла на базу Чоу не только свои технологии, но и множество мелочей, которые делали жизнь на Локусе максимально комфортной: немного мебели, много посуды, книг и безделушек. Роман помнил, что в этом мире они имели особенную ценность.

А теперь начал понимать, какую именно ценность. Безделушки служили маленькими напоминаниями, что колонизация — это не только бесконечное расширение производства, обустройство базы и освоение новых территорий. Это ещё и обустройство быта колонистов.

На вопрос: «Для кого мы всё это делаем?» можно было ответить: «Только для себя и своей комфортной жизни». Роман даже заставил себя думать, как локусянин. А думать как локусянин — это в первую очередь перестать думать о Земле.

Вернувшись к столу, Роман сделал глоток. Вкус напитка отдалённо напоминал кофе.

В дверь постучали. Двери всех комнат жильцов базы не имели замков — их производство требовало лишнего времени работы сборочного цеха.

— Прошу вас, — сказал Роман.

Вошла Пандора Джинг.

— Доброе утро, лидер! — звонко сказала она.

Стройное тело девушки затянуто в тончайший и просвечивающий наготой бодисьют.

На других Джингах Роман видел нижнее бельё разных фасонов и цветов. Ведь комнаты жителей базы размещались в энергоблоке, напоминая студенческое общежитие.

Когда Цэнь узнала, что Роман и Жанна надевают УниКомы на голое тело, она ужаснулась:

«Варвары! Нельзя так относиться к своему телу».

Владимир, например, носил суровые серые кальсоны с девизом Джингов: «Семья — превыше всего». Его жена, Цэнь, обычно надевала простой белый комбинезон с растительными узорами. Кто-то из Джингов щеголял в белье кислотных цветов. Даже Жанна выбрала себе из гардероба семьи Джинг патриотичный сине-жёлтый бодик в цветах флага Китайского Казахстана.

Теперь Роман тоже надевал под УниКом обтягивающие кальсоны и такую же обтягивающую майку. На этикетке даже значился производитель:

Твой любимый портной (база Армавир)

Цэнь пояснила, что это небольшая база в альянсе Западное Море, которая специализировалась на производстве одежды.

«Простой одежды?» — переспросил Роман.

«Да. Обычные рубашки, которые не подключаются к интерфейсу. Ботинки без бонусов к ловкости. И трусы без усиления живучести».

«Кому нужна такая одежда?»

Цэнь неодобрительно посмотрела на Романа:

«Тому, кто не забывает, что значит быть человеком».

Роман опасался, что прослойка нижнего белья создаст проблемы для подключения коннекторов УниКома к телу, но всё было хорошо — работало и через ткань.

Бодисьют Панды показался Роману ультра эротичным не только из-за того, что просвечивал в выпуклых местах её тела. Панда ему просто нравилась.