Математика любви - Дарвин Эмма - Страница 55

…Воздух был кристально чист, и лучи заходящего солнца только начали подсвечивать розовым и золотистым светом облака, зацепившиеся за вершины гор. И внезапно я понял, что, не сделав ни единого шага и не отсчитав ни секунды, я, тем не менее, оказался в другом мире, который существовал параллельно моему собственному…

Я представила себе то, о чем он писал – что он видел собственными глазами, – так ясно и живо, как если бы он сидел рядом со мной. Внезапно я поняла и то, что он имел в виду. Это было место, которого он никогда не видел ранее, какой-то другой мир, и тем не менее он чувствовал себя в безопасности, ничуть не боясь заблудиться и потеряться.

Спустя какое-то время я решила прилечь, так что мое лицо оказалось в окружении зеленых травинок, пахнущих лесом. Я смотрела, как вверх по стебельку карабкается муравей, а высоко надо мной, в синем небе, пролетает столь же крошечный самолет. Я ощущала умиротворение и какую-то внутреннюю чистоту и спокойствие. И так же, как и Стивен, я не боялась потеряться и заблудиться. Вокруг меня буйствовали ароматы, я слышала все, но при этом не спорила ни с кем, не принимала никаких решений, не злилась и не грустила. Не чувствовала я себя и опустошенной. Во мне жило лишь ощущение чистоты и спокойствия.

Во время одной из своих прогулок мисс Дурвард набрела на руины аббатства Камбре и за ужином выразила желание узнать побольше о том, как и когда возникли эти сооружения.

– Судя по останкам, я бы сказала, что они относительно новые – им не более ста лет. А вот сам фундамент выглядит очень древним.

– Без сомнения, рисунки зданий аббатства можно отыскать в какой-нибудь книге, – заметил я, потягивая бургундское. – Вероятно, что-нибудь можно найти и в лавке, в которой я купил для вас карту Ватерлоо.

– Замечательная мысль! – воскликнула миссис Барклай.

Состояние ее здоровья и настроение продолжали улучшаться. Мерцание свечей добавляло блеска ее глазам, а дневной свет, все еще проникавший в комнату сквозь высокие окна, окрашивал ее щеки нежным румянцем. Я вдруг понял, что могу восхищаться ею, не испытывая при этом ни малейшего сожаления и уколов ревности.

– Может быть, тебе стоит заглянуть туда, Джордж, когда будешь в городе в следующий раз?

– Охотно, – отозвался тот.

Пока дамы вставали из-за стола, чтобы перейти в гостиную, я рассказал ему, как найти лавку, и, вернувшись на следующий вечер, он уверил меня, что безо всякого труда нашел рекомендованное заведение.

– Вот твоя книга, Люси, – сказал он, вручая ей большой плоский пакет.

– Большое спасибо, Джордж, – воскликнула она и положила сверток на колени.

Мы сидели на террасе в ожидании, пока нас позовут ужинать, и я наблюдал за нетерпением, отразившимся на ее лице, пока она развязывала тесьму, обернутую вокруг пакета, и разворачивала коричневую бумагу.

– О да! – произнесла она и более не добавила ни слова. Миссис Барклай подалась к ней, чтобы взглянуть на книгу.

– Какая очаровательная вещичка! – заявила она. – Эти древние здания, они такие живописные! Все эти стрельчатые окна, каменные средники и плющ. А маленькие монахини… Вы только взгляните на их головные уборы! Но как безнравственно было со стороны… Как вы сказали, майор, кто разрушил их?

– Революционная армия.

– Как они могли так поступить? А ведь новые здания они пощадили, а выглядят те такими скучными и неинтересными!

– Джордж, вы обязаны сказать, сколько я должна вам за книгу, – обронила мисс Дурвард.

– О, ровным счетом ничего, дорогая моя Люси! Считайте это сувениром на память, – беззаботно откликнулся он. – А ваша типографская лавка – очень занятное местечко, Фэрхерст. Я рад, что Люси попросила меня заглянуть туда.

В тот вечер он выглядел каким-то экспансивным и даже несдержанным, и я заметил, что мисс Дурвард не сводила с него глаз даже после того, как слуги объявили, что ужин подан.

Позже, когда мы неспешно потягивали портвейн – Барклай заявил, что от бельгийского пива его клонит в сон, и в конце концов пристрастился к вину, – он сказал:

– Да, в самом деле замечательное место, этот ваш магазинчик гравюр и эстампов. Вы часто в нем бываете?

– Я приобрел там несколько безделушек. А в те времена, когда подвизался в роли гида, рекомендовал его своим клиентам.

– Понятно. Держу пари, они нашли то, что искали. И не только, – обронил он. – Они показали мне несколько чертовски симпатичных фотографий.

– Фотографий?

– Да, фотографий актрис. Я имею в виду не те дешевые раскрашенные рисунки, а несколько снимков настоящих актрис. В лавке больше никого не было, так что у хозяев было время продемонстрировать мне свою коллекцию. Я видел снимки и других молодых женщин.

– Понимаю, – ответил я и осушил бокал, чтобы скрыть обуревавшие меня чувства.

Дело было не только в Катрийн, которая не заслуживала подобного к себе отношения, равно как и ее коллеги. Тем не менее я не мог выразить свое возмущение из опасения, что у Барклая могут возникнуть подозрения, опровергать которые мне не хотелось. Не было у меня и желания вообще поддерживать разговор на эту тему, хотя я часто направлял джентльменов, холостых и женатых, в магазины, где они могли найти подобные картинки, и даже сообщал им адреса домов, где они могли живьем встретиться с дамами высшего света и полусвета. Мужчины состоят из плоти и крови, как я имел неосторожность написать однажды мисс Дурвард. С другой стороны, если Барклай намеревался довериться мне, я смогу узнать кое-что из того, о чем мы разговаривали с мисс Дурвард. Но я понимал, что тогда не смогу поделиться с ней полученными знаниями, этого не позволит моя честь и заодно чувство неловкости. Я увидел, как его рука потянулась к графину с вином, и поднялся, хотя и не так ловко, как хотелось бы, поскольку после перенесенной лихорадки я быстро уставал. И чем сильнее болела моя здоровая нога, тем острее ныла та, которой я лишился.

– Может быть, нам стоит присоединиться к дамам?

Моя хитрость удалась, и он отдернул руку.

– О да, как пожелаете.

Когда я открыл дверь в гостиную, миссис Барклай повернулась ко мне:

– Ага, сейчас мы спросим у них самих.

– Спросите у нас о чем, миссис Барклай?

– Может быть, сначала чашечку чаю, майор? Мы хотели бы знать, может ли что-нибудь заставить вас уйти в монастырь.

Я попытался заговорить, но не мог найти нужных слов. Видя мое замешательство, мисс Дурвард указала на резную каминную полку, на которой установила эстамп.

– Мы говорили об аббатстве и размышляли о том, согласится ли кто-нибудь отгородиться от всего мира, запершись в таком месте.

Прошло несколько мгновений, прежде чем я смог сформулировать достойный ответ.

– Я могу лишь заметить, что в те времена у многих не оставалось иного выбора, – сказал я, с величайшей осторожностью принимая чашку с чаем. – Их отдавали в монастырь еще детьми.

– Какой ужас! Как могла мать решиться на такой поступок? – воскликнула миссис Барклай.

– А как насчет взрослых мужчин и женщин? – поинтересовалась мисс Дурвард. – Что толкает их на подобный шаг?

Миссис Барклай налила чашечку чаю для супруга.

– Если их воспитали в католической вере, то такой поступок не выглядит чересчур уж странным. Церковь к тому времени уже запустила свои лапы в их души. Но оказаться отрезанным от всего мира!

– Может быть… – начал я. Все повернулись ко мне. Чай несколько взбодрил меня, поэтому я отважился продолжить: – Принадлежать к сообществу, где все упорядочено, где известны все правила и разработаны принципы управления и подчинения… Очень удобно и комфортно знать свое место в этом мире. Особенно если раньше у вас не было места, которое вы могли бы назвать своим, – если вы не имели настоящего дома, даже когда были ребенком.

Миссис Барклай задумчиво кивнула головой, соглашаясь, но мисс Дурвард пылко возразила: