Красный чех (Ярослав Гашек в России) - Антонов Станислав Иванович - Страница 2

Специально надо сказать о неизвестных материалах, открытых С. И. Антоновым. Ему удалось, например, найти в Башкирской книжной палате полные комплекты красноармейских газет «Наш путь» и «Красный стрелок», к изданию которых Гашек имел самое непосредственное отношение и в которых много печатался. Нельзя не упомянуть и о том, что инициатива и активность С. И. Антонова сыграли большую роль в создании Музея Гашека в Бугульме, где чешский писатель был некогда помощником военного коменданта.

Естественно, в повести, которая предлагается вниманию читателей, С. И. Антонов опирается не только на собственные открытия, но и на весь фонд сведений о Гашеке, накопленных к настоящему времени. Предоставим, однако, слово автору.

С. Никольский,

Заведующий сектором славянских литератур

Института славяноведения и балканистики

Академии наук СССР, доктор филологических наук,

профессор

Ищу друзей Ярослава Гашека

Все случилось как-то неожиданно.

Более четверти века назад широко отмечалось в нашей стране 75-летие со дня рождения выдающегося чешского писателя-сатирика. 30 апреля 1958 года в республиканской газете «Советская Башкирия», где я тогда работал заведующим отделом литературы и искусства, появилась небольшая заметка под названием «Фронтовые друзья Ярослава Гашека». В ней старые уфимцы Иван Григорьевич Мурашов и Иван Яковлевич Агапитов поделились своими воспоминаниями о совместной работе с чешским писателем во время гражданской войны в армейской типографии, которая выпускала газеты «Наш Путь» и «Красный стрелок». Еще почти за год до этого у нас был опубликован реферат статьи известного исследователя творчества сатирика Н. П. Еланского из сборника «Литература славянских народов». И там подробно описывался период пребывания Гашека в Уфе, его деятельность в печати, организаторская работа. Этот материал прошел почти незамеченным.

Правда, в своей заметке старые полиграфисты сообщили и кое-что новое, но никому это не показалось тогда каким-то сногсшибательным. Они рассказали, что в Уфе, в той самой типографии, где Гашек был заведующим и где они работали, писатель познакомился с молодой накладчицей Шурой Львовой, на которой впоследствии женился и уехал с ней в Чехословакию в конце 1920 года. «Из газеты „Советская Россия“ от 11 июня 1957 года, — писали они, — мы с большим интересом узнали, что Александра Гавриловна и сейчас в добром здравии живет в Чехословакии». Казалось бы, ну что тут удивительного, живет — и живет…

Но через несколько дней, сразу же после майских праздников, когда работа только-только начиналась, в редакцию пришла старушка. Сильно волнуясь, от этого голос ее дрожал, даже чуть-чуть заикаясь, она сказала:

— Помогите мне найти мою сестру.

Этой просьбе никто не удивился. Ведь тогда многие находили своих родственников — детей, отцов, матерей, братьев, сестер, потерянных в годы войны, — с помощью газеты. Только непонятно, почему в наш отдел обратилась, этим занимался отдел писем.

— Мне сказали, что к вам надо, — настаивала старушка.

— Когда вы ее потеряли? Где?

Старушка неожиданно заплакала и, ни слова не говоря, протянула руку с номером газеты, где на четвертой странице была напечатана заметка о Гашеке.

— Вот тут написано про мою сестру. Мне бы ее адрес.

Через несколько минут все стало на свои места. Оказывается, Татьяна Ивановна Зюзина — так звали пришедшую — родная сестра А. Г. Львовой. Вот уже почти сорок лет, то есть с того времени, как Шура уехала за границу, она не имела о ней никаких вестей.

— Я уже считала ее давно погибшей. Ведь уехала на чужбину, мало ли что… Одна-одинешенька. Никаких вестей. А потом война и у них, фашисты. И вдруг… эта заметка.

Я пообещал заняться розысками. А на память попросил нашего фотокорреспондента А. Я. Червинского заснять старушку с номером газеты.

Спустя еще несколько дней явился офицер Советской Армии.

— Капитан Нефедов, — четко, по-военному отрекомендовался он. — Явился по поручению своей тещи.

Те, кто был в комнате, невольно улыбнулись: «теща командует»…

А пришедший серьезно продолжал:

— Она сама больна сейчас и не могла прийти. Просила меня узнать адрес жены Ярослава Гашека.

— А ей, собственно, зачем? Она какое отношение к этому имеет?

— Видите ли, она сестра Шуры Львовой.

— Сестра?! А как ее имя, отчество, фамилия?

— Зоя Васильевна Молева.

«Вот так раз! — молнией мелькнуло в голове. — Жену писателя зовут Александра Гавриловна, одну сестру — Татьяна Ивановна, а другую — Зоя Васильевна. Совсем разные отчества. Да и адрес почему-то ищут порознь».

— Позвольте, — говорю пришедшему спокойно, так, чтобы не заметил моих сомнений, — какая же она сестра, двоюродная, троюродная?

Капитан не понял моей насмешки:

— Это лучше у нее самой спросить, я не в курсе. Она работает заведующей учебной частью школы № 24. Но сейчас дома, приболела, можно позвонить ей.

После ухода Нефедова, признаться, как-то сразу в памяти всплыли многочисленные и знаменитые «дети лейтенанта Шмидта» из романа И. Ильфа и Е. Петрова. Чего там греха таить, встречаются еще такие, которых, как говорится, кашей не корми, а дай возможность похвастаться близостью к известному человеку, хотя видел-то его, может, один раз да еще издалека.

Звоню. А сам нервничаю: вдруг подозрение подтвердится. Как-то всегда неприятно уличать другого в нечестности, точно сам виноват в этом.

Ответила Зоя Васильевна. Очень приятный голос, но чувствуется, болезненный. Не хватило духу сразу задать этот вопрос. Договорились встретиться в редакции после выздоровления.

Вскоре пришла Татьяна Ивановна узнать, нет ли новостей. Разговорились. Осторожно завел речь о семье, родственниках и тут-то…

— Шура ведь в родной семье только до трех лет жила.

— Как так?

— А вот так. Семья у нас была большая, жилось тяжко очень. Отец, хоть и хороший сапожник, мастеровитый, но все пропивал. А когда умер, совсем уж невмоготу стало. В это время была перепись населения, в 1897 году. Пришел к нам в дом писарь Василий Малоярославцев, из волости приехал. Увидел нашу нужду. Он и предложил забрать с собой самую младшенькую, Шуру. Приглянулась ему. А у самого тогда еще детей не было.

Рассказывала она это, а меня все время мучил вопрос: почему же отчества у нее с Шурой разные. Набрался духу, наконец, да спросил.

— Проще простого, — ответила она. — Мы ведь татары. Каждую из нас крестили. Насильно. Тогда такое время было. Так вот, фамилию и отчество присваивали тех, кто крестным был. Так и получилось, что я Ивановна, а Шура — Гавриловна. И фамилии потому разные.

Фу, как гора с плеч! Значит, никаких подвохов. Надо действовать, искать адрес жены Гашека. Но где, у кого, как? Связался с редакцией «Советской России», там посоветовали позвонить в Куйбышев, начальнику военного музея М. Ф. Фрунзе Штыкину Иосифу Абрамовичу. И вот уже есть адрес чехословацкого журналиста Зденека Штястного, который сообщил в нашей печати об А. Г. Львовой-Гашековой. Вскоре в «Советской Башкирии» была напечатана его статья о некоторых неизвестных фактах личной жизни писателя в Уфе, о его отношениях с Шурой, неизвестные фотографии тех времен. Тогда же редакция обратилась с просьбой к читателям сообщить какие-либо сведения о людях, знавших писателя или слышавших его выступления.

Статья вызвала живые отклики. В редакцию начали приходить письма, то и дело раздавались телефонные звонки… Все хотели узнать, не нашлось ли что-нибудь нового о Гашеке. Пришло письмо от двоюродной тетки Шуры — учительницы-пенсионерки Риммы Георгиевны Катковой из села Ново-Троицка Мишкинского района Башкирии. Она хорошо помнит писателя и Шуру, сообщила некоторые факты об их пребывании в Уфе.

Тот исключительный интерес, который проявили советские люди к жизни Гашека в Уфе, та внимательность и заботливость о том, чтобы найти больше новых сведений о деятельности замечательного чешского писателя-коммуниста и интернационалиста, как-то само собой натолкнули меня на мысль заняться поисками людей, знавших Гашека, документов, публикаций, связанных с его работой.