Убийство Серай (ЛП) - Редмирски Дж. А. - Страница 44

— Его имя Артур Гамбург, — говорю я, кладя конверт на колени Сэрай, сидящей рядом со мной в частном самолете. — Он владелец «Гамбург и Шилдс», самого успешного агентства по недвижимости на западном побережье. Но чем более прибыльно предприятие, тем больше оно уходит в подполье.

Привлеченная моим молчанием, она смотрит на фотографию, которую она достала из конверта.

— Чем он помимо этого занимается? — спрашивает Сэрай, я прекрасно знал, что она это сделает.

— Это неважно, — отвечаю я.— Я рассказываю все, что тебе нужно знать.

Она качает головой.

— Но ты знаешь больше, — обвиняюще произносит она.

— Да, — признаюсь я, — но как твой наниматель. Никогда не спрашивай о личности, пока не выяснишь, как будешь её ликвидировать. Чем он занимается, кто его жена, дети, преступник ли он, это неважно. Чем меньше ты знаешь о личной жизни, тем меньше эмоций затрагиваешь. Я даю фото, рассказываю о частых местонахождениях и привычках, обозначаю то, каким образом я предпочитаю убивать: грязно и публично в целях передачи конкретного послания или же тихо и скрытно во избежание расследования, а затем ты уже заботишься об остальном.

Некоторое время она размышляет, фотография Артура Гамбурга зажата в пальцах.

— Подожди, — говорит она. — То есть ты имеешь в виду, что убиваешь не только плохих людей. Но также и невинных?

Мой рот расплывается в легкой улыбке, что для меня не свойственно.

— Невинных людей не бывает, Сэрай, — повторяю ей её же слова, сказанные однажды. — Дети, да, но остальные настолько же невинны, как ты или я. Если тебе станет лучше, то думай об этом так: если на тебя идет охота, то ты должна сделать что-то или же быть вовлеченной в нечто нелегальное или плохое, как ты это называешь.

— Я думала, что ты говорил, я невинна, — напоминает она. — И поэтому ты меня не убил.

— Ты была, — говорю я. — У меня не было приказа убивать тебя. Предложение Хавьера было частным делом, оно не от моего нанимателя. Частные дела - это убийство невинных людей. Жены хотят смерти своих мужей из-за наследства. Мужчины убивают своих любовниц из-за ревности и мести. Я не берусь за такие дела, а мой наниматель никогда не предлагал подобного. Мое кредо - это преступность, правительственная коррупция и множество других вещей, что делают плохих людей плохими. И иногда мы устраняем людей, которые могут быть невинными, но представляют угрозу для множества ни в чем не повинных людей.

Её брови немного искривляются, пока она смотрит на меня, желая продолжения рассказа.

— Ты бы убила Роберта Оппенхаймера, если бы знала, что он изобретет атомную бомбу? Или устранила бы ученого, который закончив дело всей своей жизни, создал бы в своей лаборатории смертельный вирус, что должен быть использован только против врагов во время войны?

— Да, думаю, убила бы, — отвечает она. — Это своего рода игра в Бога с жизнями людей. Ты уличаешь кого-то в преступлении до того, как оно случится.

На это я не отвечаю, так как это и есть суть.

— И если они все заслуживают смерти, — продолжает она. — Какая разница, что я знаю об их личной жизни? Какая разница, что я знаю об этом Артуре Гамбурге? — она смотрит на фото.

— Потому что для некоторых средства не оправдывают цель.

— Ты имеешь в виду, что я могу переживать из-за кого-то, потому что их преступления это не смертный приговор?

— Верно, — говорю я. — Это не твое решение, чтобы его принимать.

— И что заставляет тебя думать, что я была бы такой мягкой? — спрашивает она, её глаза полны решимости и любопытства.

— Ничего, — говорю я. — Просто не уверен. Для тех, кто не вырос во всем этом, кто не должен был убивать людей, как только тебе исполнилось 13 лет, будет сложно привыкнуть.

Сэрай снова смотрит на фото, а потом на меня.

— Ты занимался этим так долго? — говорит она с сочувствием в голосе.— Я не могу представить…

— Я много тренировался, пока был маленьким, перед тем, как был послан на дело с моим наставником. В таком возрасте легко превратиться в то, что им надо. Мое первое убийство было чистым. И я хорошо спал той ночью.

Она смотрит в сторону, устремив свой взгляд в никуда, потерявшись в собственных мыслях.

И только я думаю, что она может начать пересмотр всей миссии, Сэрай удивляет меня.

— Хорошо. И что мне делать?

Я забираю фотографию из её рук.

— Убийство должно быть чистым, — начинаю я. — Но Артур Гамбург редко остается один в своем поместье. Он играет в игры три-четыре ночи в неделю, и только с богатыми людьми и только по приглашениям. Его телохранители самые лучшие. Гамбург лично их выбирал. Они не те неквалифицированные секьюрити, нанятые случайно. Это не как в фильмах, где я могу пробраться в частную собственность незаметно и вырубить всех охранников до того, как они начнут стрелять. В таких случаях подобное не сработает.

На её лицо ненадолго застывает выражение усталости и тревоги.

— Так как ты попадешь внутрь?

— Мы получим приглашение, — говорю я. — У Гамбурга есть слабость, как у всех мужчин, и мы используем это преимущество.

Теперь она выглядит немного нервной.

— Что за слабость?

— Секс, конечно, — говорю я, как будто она уже должна знать ответ. И я знаю, это так и есть. Она вздрагивает.

— Ты клонишь к тому, о чем я думаю?

— Вероятно, нет, — говорю я.— Но это по-прежнему будет неприятно.

Сэрай

Мой желудок завязывается в узел. Виктор кладет фото старого мужчины обратно в конверт. И я не могу избавиться от отвратительных образов голого мужчины, лежащего на мне, с очевидными проблемами с весом, словно слишком много желе на арахисовом масле. Я вздрагиваю. Конечно, Виктор не ждет, что я пересплю с ним, даже ради дела. Я не проститутка и буду проклята, если стану. Даже ради этого. Может я и спала с Хавьером годами, хотя и не хотела, но то было другим: то был мой путь выживания. И Хавьер, могу сказать, был привлекательным, несмотря на его непростительные недостатки. Определенно, то было совершенно иной ситуацией…

В данный момент, я не могу смотреть на Виктора, не потому что злюсь на него, хотя, кажется должна, но потому что….черт, я до сих пор думаю об этом. В этом должно быть что-то еще, что отличит проститутку от того, что он ожидает от меня. Он не позволит зайти настолько далеко, я решаю верить в это. Да и на этом все. Так должно быть. Самолет попадает в зону турбулентности и отвлекает меня от мыслей. Я хватаю подлокотники и поворачиваюсь к Виктору.

— Так каков план? Очевидно, ты взял меня с собой, потому что я отлично вписываюсь.

Он кивает.

— В подобных случаях, быть женщиной - это преимущество. Только помни те вещи, о которых я говорил ранее: ты подчиняешься мне, а то твой язык порой приводит к неприятностям. Ты богатая, заносчивая сучка и все, ты ничего не боишься.

Я улыбаюсь.

По твоим словам, я уже спрашиваю со страхом.

— Да, — говорит он, сохраняя серьезность. — Но ты можешь чувствовать себя иначе, пока ты там и опасность окружает тебя. Ты должна быть уверена, что ничего не нарушит обретенный контроль над страхом. Если Гамбург почувствует, что ты боишься, то тебе конец. Страх для него - это слабость, он любит сильных, безрассудных женщин и тем более сильных мужчин.

Я чувствую, как мое лицо искажается от отвращения и легкого шока, но не спрашиваю об очевидном. Просто стараюсь понять, что мы собираемся сделать и как. Потому что все то, что я предполагала раньше, было только что выброшено в окно.

Виктор говорил, что мои предположения могут оказаться неверными, но от этого полегчало совсем чуть-чуть. И это «слегка» будет продолжать быть мерой потому, что также он сказал, что это будет неприятно.

Глава 31

Сэрай

Мы прилетели в Лос-Анджелес около шести вечера и заселились в самый экстравагантный отель, который только мог предложить город, и Виктор был уже в образе, хотя мы даже еще не добрались до номера на верхнем этаже с видом на город. Он с полной уверенностью и прямотой требует самого лучшего номера и не меньше. Портье, запуганный темными, сверкающими глазами Виктора, аннулирует уже забронированный на сегодня номер и отдает ключи. Виктор настолько хорошо притворяется, что я начинаю верить, что он богатый урод, которого не волнуют нижестоящие люди, и так случилось, это все люди вокруг. Но делает он это так грациозно и хладнокровно, что высокомерное отношение не только не вызывает неприятие, а люди начинают его уважать.