Убийство Серай (ЛП) - Редмирски Дж. А. - Страница 55

— Мари Гамбург сама заказала свое убийство, — отвечаю я, и Сэрай смотрит на меня с недоверием. — Они оба была вовлечены в бесчисленное количество случаев насилия и убийств, случайные смерти по причине сексуальной асфиксии, однако убийства покрывались огромными банковскими счетами. Большую часть брака они провели в таком стиле. Год назад Мари Гамбург, если верить ей, решила, что хочет покончить с такой жизнью. Её одолели собственные демоны. Когда она попыталась поговорить с Артуром о том, чтобы выйти из дел, прося о помощи и исправлении их жизни, он отвернулся от неё. Короче говоря, он использовал её пристрастие к героину и держал запертой в той комнате, чтобы она не смогла разрушить все, что у них было. Но Артур любил её. Своим извращенным способом, но любил. Это стало очевидно по его реакции на её смерть.

Сэрай медленно качает головой, пытаясь принять правду.

— Как ты обо всем этом узнал?

— Я прочитал файл, — объясняю я. — Я так обычно не поступаю, но в данном случае посчитал необходимым.

— Потому что я была рядом, — понимает она, и я киваю в знак согласия. — Ты знал, что я начну задавать вопросы.

— Да.

Она отворачивается.

— Как она смогла так долго скрываться от общественности. Кто-то же должен был что-то знать. Их дети. В письме сказано, что у них были дети.

— Есть, — отвечаю я. — Двое детей живут где-то в Европе и не хотят иметь ничего общего со своими родителями. И Гамбург не держал Мари полностью скрытой от общественности. Он утверждал, что сидел рядом с её кроватью, так как у неё был рак в терминальной стадии. И каждый раз, когда появление на публике было необходимым, чтобы избежать всяких подозрений, он одевал её, накачивал и сажал в инвалидное кресло позади себя на несколько минут. Этого было достаточно для людей. Все видели, что Мари Гамбург выглядит так, как будто действительно умирает от рака из-за её веса и влияния героина. Никто не задавал вопросы.

Я проезжаю мимо швейцара по парковке отеля и выключаю двигатель. Некоторое время мы молча сидим, окутанные тусклым серо-голубым светом, что исходит от встроенных в потолок над нами светильников.

— Но как она заказала свое собственное убийство? — Сэрай проводит рукой по волосам. — Я просто не…

— У некоторых лиц был доступ в ту комнату, где её скрывали. Горничные. Нелегальные иммигранты. Артур Гамбург знал, что они будут молчать, опасаясь быть выдворенными на родину и вполне довольствуясь своими жизнями. По крайней мере, так он думал, потому что одна их горничных все-таки помогла Мари Гамбург.

— Ей просто следовало самой себя убить, — говорит Сэрай. — Если бы я была на её месте, то не стала бы проходить через все эти трудности.

— Да, если бы ты смогла все сделать сама. Подобных людей много, Сэрай. Готовых умереть, но не обладающих духом реально сделать это.

Она не произносит ни слова.

— Ты думаешь, они придут за нами? — спрашивает Сэрай.

Я открываю дверь, выхожу из машины и обхожу её, чтобы открыть дверь также перед Сэрай.

— Сейчас нет. Он бы не отпустил нас, пока мы были там. — Я протягиваю ей руку. Она кладет ладонь в мою, и я помогаю ей выйти из машины.

Закрыв дверь, я добавляю:

— Ему есть, что терять. Многое. Но это не означает, что в его планы не входит месть мне, да еще и он попытается обставить все таким способом, чтобы остаться не при делах.

— Или мне, — добавляет она и бросает на меня безнадежный взгляд. — Он может мстить мне.

Я включаю сигнализацию, машина начинает пищать на весь гараж.

В этот момент мне нечего сказать.

Вместе с ней мы подходим к лифту и поднимаемся в наш номер на верхний этаж. Я мало думаю о Мари и Артуре Гамбургах или о случившемся сегодня. В основном мои мысли заняты Сэрай и тем, что она пережила вместе со мной. Она жива, но мне кажется, какая-то часть её потеряна навсегда. И это сто процентов моя вина. Я знал, что не стоит её вовлекаться во все это. Полностью осознаю свои действия и насколько непростительными они были. Я просто смирился с решением Сэрай. Мне стоило быть тем, кто положит всему конец.

Я выбрал другой путь. И не жалею об этом.

Нам о многом необходимо поговорить с Сэрай, и для начала мы обсудим то, что я сделал с ней в апартаментах Гамбурга. Я готовлюсь к разговору, но когда мы заходим в номер, и она снимает туфли на каблуках, то сбивает меня с толку заявлением:

— Я хочу его убить.— Она садится на край кровати и поворачивает голову, смотря на меня. — Он должен умереть, Виктор. Должен заплатить за то, что он сделал. Должен заплатить жизнью, как она и сказала.

Вот и мое доказательство. В Сэрай течет кровь убийцы; уже без сомнений. И знаю, что это не я её превратил. Жизнь это сделала, не я. Но мне довелось быть тем, кто вскрыл эту часть её личности.

— Это вопрос времени, — уверяю ее я.

Я снимаю пиджак и галстук, бросая их на спинку стула.

— Нам следовало сделать это, когда был шанс, — отвечает она.

Расстегивая пуговицы на рубашке, я смотрю на неё, сидящую на кровати и уставившуюся куда-то на стену. И мне интересно, как она представляла себе убийство Гамбурга. Кровожадно. Мстительно. Уверен в этом.

Я кладу рубашку на стул рядом с пиджаком и подхожу к ней, попутно снимая обувь.

— Если бы убили его сегодня, — объясняю я, присаживаясь позади неё на край кровати, — то не ушли бы оттуда живыми. А это не было частью плана. Каждая миссия должна быть тщательно спланирована. Стоит отойти на шаг от плана и можно подвергнуть себя смертельной опасности.

Мы сидим в тишине, оба вглядываясь куда-то вперед, каждый задумавшись о своем. Мне любопытно, думает ли она обо мне. Ведь мои мысли точно заняты только ней.

Глава 38

Сэрай

Я никогда не хотела, чтобы Виктор бросил меня. Даже мысли такой не возникало, но сейчас… сейчас все изменилось. Мы стали близки, как бы ни хотел он себе в этом признаваться. Мы в одной упряжке, я не хочу представлять себя без него. Никогда.

— Сэрай, прости за то, что я сделал.

Я знаю, что он имеет в виду, но пока не уверена, что стоит сказать в ответ.

— Надеюсь, ты веришь мне, когда говорю тебе, что я не имел ничего в виду. Все было ради шоу. Надеюсь, что понимаешь это.

Я верю ему. Знаю только, что не смогу никому глядя в глаза рассказать о случившемся. Да еще и так, чтобы не посчитали меня сумасшедшей или подвергнутой стокгольмскому синдрому. Виктор много раз мог воспользоваться шансом. Он мог изнасиловать меня, мог поддаться искушению, когда я показывала свою симпатию. Но ничего не было, он каждый раз отталкивал меня. До тех пор, пока несколько дней назад я не забралась к нему в постель. Тогда Виктор не стал отталкивать меня, но я чувствовала, что он взбешен.

Не глядя в его сторону, я тихо спрашиваю:

— Если бы он не открыл дверь в ту комнату… ты бы трахнул меня?

Я замечаю его взгляд, но не обращаю внимания.

— Нет, — отвечает он также тихим голосом и вздыхает. — Сэрай, я не мог заставить его открыть дверь. Иначе бы он набрал код тревоги и вызвал охрану или…

Наконец я смотрю ему в глаза:

— Но ты бы хотел?

Он затихает. В нем идет борьба.

— Не там, — отвечает он. — И не так.

Я снимаю платье и бросаю его на пол.

— А сейчас? — спрашиваю я.

Он не отвечает, но я успела выучить урок: чтобы достигнуть желаемого, необходимо быть непреклонной.

Я поднимаюсь с кровати и встаю между его ног. Его руки медленно двигаются по моим бедрам, а пальцы он засовывает под резинку моих трусиков. Его губы касаются моего живота, кончиком языка он проводит по коже, это движение тут же отзывается мурашками по всему телу. Я запускаю пальцы в его волосы, когда он стягивает с меня трусы.

Затем я сажусь ему на колени.

Мягко целую и шепчу снова и снова:

— А теперь, Виктор Фауст? Если это твое имя. — Я слегка толкаю его подбородком в щеку.

— Только при одном условии, — шепчет он.