Хитрость (ЛП) - Ромиг Алеата - Страница 61

– Нокс, это великолепно. Мне нравится вид.

– Ты хочешь сделать эти знаменитые сэндвичи или рассказать мне, о чем говорил мой отец?

– Если есть выбор, то я сделаю сэндвичи.

– Выбора нет, – сказал он, когда мы вернулись внутрь.

Я порылась в холодильнике, пока Нокс искал хлеб и сковородку.

– Твой повар живет здесь? – спросила я.

– Если я не захочу жить на сэндвичах с сыром, то да.

– Как я уже сказала... спагетти.

– Только не с замороженными фрикадельками.

– Они не заморожены, когда их готовят.

– Ее зовут Лана, – сказал он. – Она живет в этом доме и работает на нескольких жильцов. Она также убирает и стирает.

Я кивнула, намазывая хлеб маслом.

– Не знаю, с чего начать. Помнишь, ты сказал, что мое незнание твоего прошлого освежает?

– Да.

– Это чувство было взаимным. Я не прятала свою семью... просто они мне не нравятся. Я провела четыре года в Калифорнии, притворяясь, что их не существует.

– Расскажи мне, как ты стала наследницей, что бы это ни значило, и почему ты прибегла к "Измене".

Хлеб зашипел на раскаленной сковороде.

– У меня был трастовый фонд, а потом его не стало. Я была в отчаянии. Кто-то рассказал мне об "Измене". Я пошла на собеседование. Все так, как я сказала. Все это было правдой.

– Откуда мой отец знает, кто ты?

Я пожала плечами, переворачивая сэндвичи.

– По фотографии в прессе, я полагаю. Там было мое имя.

– Алекс Коллинз, – сказал Нокс. – Извини, конечно. Я неплохо разбираюсь в именах. Хилтон, Трамп, я бы это понял. Коллинз? Я ничего не понимаю.

– Коллинз фамилия моего отца. И прежде, чем ты спросишь, да, он умер. Девичья фамилия моей матери ... – я опустила голову, когда бабочки превратились в летучих мышей в моем животе, делая сэндвичи менее привлекательными. – ... фамилия моей матери...

Нокс появился позади меня, его крепкие руки обхватили меня за талию.

– Подожди. Прежде чем ты скажешь мне это, потому что я чувствую, что это важно, позволь мне налить нам вина. Давай наслаждаться летней ночью на балконе, есть бутерброды, и греться в том, что мы встретились лицом к лицу с дьяволом и остались живыми.

Я склонила голову на его твердую грудь.

– Что, если мы не выжили?

Он развернул меня, и я посмотрела вверх.

– Мы это сделали, Чарли́, – сказал он. – Мы здесь.

– Что, если мы не сможем убежать, и что, если есть больше, чем один дьявол?

– Тогда мы выживем, потому что нас двое. – Он поднял мои глаза к своим и обхватил ладонями щеки. – Когда я думал о тебе после "Дель-Мара", когда я не знал, увижу ли тебя когда-нибудь снова, я думал о твоих прекрасных глазах.

Подушечки его больших пальцев ласкали мои щеки.

– Они потрясающие и особенные. Иногда, когда ты не знала, что я наблюдаю за тобой, я видел тени. И до сих пор вижу.

Я безуспешно пыталась отвести взгляд, но его хватка не поддавалась. Он был прав. Я ненавидела себя за то, как хорошо Нокс знал меня без моего ведома. Я никогда не считала себя открытой. Тем не менее, Нокс видел меня насквозь, мою душу.

– Я думал о них, – продолжал он. – Как у такой молодой и успешной девушки, как ты, могут быть тени? Я верю, что все, что ты собираешься мне сказать, ответит, по крайней мере, на часть этого вопроса.

Я кивнула.

– У тебя они тоже есть. Я видела их вчера.

– Есть. – Его грудь приподнялась и опадала. – Чарли́, я не буду торопить тебя. Нашего соглашения не существует. Не уходи никуда, чтобы найти ответы. Я хочу, чтобы ты подождала, пока не будешь готова, пока не окрепнешь.

– Я не собираюсь…

Он коснулся моего виска.

– Туда. Не ходи туда. – Затем он коснулся моего сердца. Его рука задержалась, не сексуально, но трепетно. – Или сюда. Если ты спрятала свои тайны по какой-то причине, не открывай их, пока не захочешь.

Внезапно Нокс отпустил меня, когда запах подгоревших тостов напомнил нам о наших сэндвичах.

– Черт! – воскликнула я, поворачиваясь к плите и отодвигая сковороду от горячей плиты.

Нокс достал из буфета две тарелки, а я выложила сэндвичи со сковородки и положила их на тарелки золотисто-коричневой стороной вверх.

Я поджала губы, приподняла лопаточкой угол сэндвича и посмотрела на темную сторону.

– Это твоя вина.

– Моя? Это ты утверждаешь, что ты кулинарный гений.

– Ты отвлек меня.

Он взял у меня из рук лопатку и внимательно осмотрел ее.

– Хм. У меня только что появилась идея.

Выхватив ту, я сказала:

– У меня тоже. Это связано с вином. Я отнесу наши сэндвичи на балкон.

Сэндвич Нокса исчез, а мой был наполовину съеден, когда он снова наполнил мой бокал Мерло.

– Полагаю, он не был несъедобным? – спросила я.

Он ухмыльнулся.

– Ну... я не хотел, чтобы тебе было плохо.

– Хорошо. Оставь повара.

Он потянулся за оставшейся половиной моего сэндвича и спросил:

– Ты собираешься это съесть?

– Собираюсь.

Разорвав его пополам, он вернул мне четвертинку.

– Я был голоднее, чем думал, а твоя стряпня просто божественна. А теперь о том, что ты собиралась сказать на кухне, пока нас не отвлек дым.

Я демонстративно прищурилась, посылая метафорические кинжалы в его сторону, прежде чем откусить еще кусочек сэндвича. Запивая его большим глотком вина, я сформулировала ответ.

– Девичья фамилия моей матери Монтегю.

Я остановилась, ожидая, когда мои слова дойдут до него.

Знает ли он это имя? Будет ли это иметь значение?

Долгое время он не двигался, даже не моргал. Потом встал, подошел к прозрачной стойке с серебряными перилами и повернулся ко мне спиной.

– Монтегю? – спросил он, глядя на огни города. – Не думаю, что Шекспир написал пьесу о твоей семье.

– Думаю, это разные Монтегю.

Он обернулся, скрестив руки на груди. От позы швы рубашки натянулись на плечах. — Как в "Монтегю Корпорейшн", табачной фирме.

– Да.

Тело Нокса напряглось. Так же быстро он, казалось, увидел меня.

– Ты, мать твою, наследница корпорации "Монтегю", а какие-то идиоты-инвесторы потеряли твой трастовый фонд? Почему, черт возьми, юридическая команда твоей семьи не подала в суд? Почему его не заменили? Как, черт возьми, ты оказалась в "Измене"?

Каждый его вопрос звучал громче предыдущего.

Сначала я не ответила. У меня не было ответов. Я также не плакала. Я выплакала слишком много слез. Наконец, я сказала:

– Он не был потерян. Он был перераспределен. Делорис предложила мне заняться этим делом.

Нокс провел рукой по щетине на лице.

– Перераспределен? Делорис знает об этом, а я нет?

– Делорис... ну... – я пожала плечами. – ...Делорис знает все.

Нокс кивнул.

– Я... я не хотела говорить об этом, – продолжала я. – Это еще слишком больно.

То, как расслабились его широкие плечи, говорило о его понимании.

– Я не буду торопить тебя, но ты знаешь, с ресурсами Делорис и «Деметрий»...

– Пожалуйста, не надо. Я не хочу в них нуждаться.

После длительного молчания, Нокс спросил:

– Мой отец знает твою мать?

– Наверное. Меня это тоже удивило.

– Твоя мать будет здесь завтра?

– Да.

– Она знает, что случилось с твоим трастовым фондом?

– Да.

Я допила вино и, оставив бокал на столе, направилась к нему. Его руки раскрылись в молчаливом приглашении. Биение его сердца придавало мне сил. Я вытянула шею.

– Она знает, потому что сидела там и смотрела, как сам Дьявол забрал его у меня.

Объятия Нокса стали крепче, и он положил подбородок мне на макушку.

– Тебе это не нужно, принцесса. – Он отодвинул меня на расстояние вытянутой руки и с любопытством посмотрел на меня. – По американским меркам ты принцесса.

Я пожала плечами.

– Я никогда не чувствовала себя таковой, пока не встретила тебя.

Он снова прижал меня к груди.

– Тебе не нужны ни тени, ни дьявол... Сатана, Люцифер, Алтон Фицджеральд или как там его теперь зовут.