Средневековье: большая книга истории, искусства, литературы - Басовская Наталия Ивановна - Страница 29

Посмотрим на икону «Сражение суздальцев с новгородцами». Это первая и одна из немногих так называемых исторических русских икон, сохранившая память о том, как суздальцы бились с новгородцами. Само по себе это очень любопытное историческое событие, потому что суздальцы с новгородцами так никогда и не встретились. Они заблудились в лесах и битвы такой не случилось. Но новгородцы, в отличие от суздальцев, сразу запечатлели это неслучившееся событие в качестве великой победы и сделали икону.

На верхней части (или ряде) иконы изображен мост через Волхов, Византия, условно красная София и купцы, что привезли византийскую икону Богородицы. И прямо на мосту через Волхов новгородцы принимают икону, которую византийский патриарх персонально посылает Новгороду, в их новгородскую Софию. Теперь они обеспечены и защищены. И потом, когда показывается сама битва, как показаны суздальцы? Они показаны как невоспитанные люди, потому что выехали для переговоров на лошадях и шапки не сняли. А шапки на них татарские – басурманские. Что касается новгородцев, то они шапки сняли, то есть они представлены здесь как хорошие люди. За спинами суздальцев – лучники да арбалетчики, которые стреляют в крепость новгородскую, и все стрелы летят прямо в Богородицу. Не в кого-то, а в Богородицу, потому что она новгородцев защищает и на себя все принимает. В самом низу иконы, в самом нижнем ряду, показано, как из ворот детинца выезжает новгородская рать – и суздальцы бросаются врассыпную. Им пришел конец, и их приравнивают к неверующим, потому что шапки у них странные.

Но для нас здесь интересно в первую очередь то, что Россия, когда она осознает свою отдельность и начинает свое культурное отдельное существование, игнорирует строительство Киева. Игнорирует византийское строительство. Она переходит к белокаменному зодчеству, к белокаменной кладке. Владимир, Новгород – белокаменные города. Только Киевская Русь – плинфовая, и она все еще очень связана со своим источником. И Киевская Русь имеет мозаики, то есть то, что было характерно для Рима и для Византии. А Россия уже мозаик не имеет. И когда в 80-х годах XIX века царь Александр III заговорил о православии и о его истоках (то есть о Византии), то строить стали из красного кирпича! На Красной площади можно это увидеть. Стиль Александра III – первый модернистский стиль. Красный кирпич – это очень серьезно: это то, как культура общается с материалом.

Греки были гениальными архитекторами, но не строителями. Они создали ордерный периптер. Они создали ордерную архитектуру, которой пользуется весь мир, вплоть до сегодняшнего дня, – то есть они создавали идеи. Рим делал то, чего у греков в помине не было: для римлян главное – это гражданское зодчество, то есть жилые дома и дворцы.

Соборы – таинственная книга Вселенной

Обратимся теперь к иконостасу и к тому, как святые христианской церкви заняли свои места в католическом иконостасе и в православном.

Например, два современника, два героя: святой Георгий и святой Себастьян. Оба – молодые люди, красавцы, оба – римские аристократы, принадлежащие к лучшим римским семьям, оба дослужившиеся до чина, говоря современным языком, полковника или подполковника – и это в свои 23–24 года. При императоре Диоклетиане, одном из лучших римских императоров, был создан весь пантеон наших великомучеников. Их сделал Диоклетиан. Что делать императору, если у него христиане в его собственной любимой семье, под носом? Он придумал решение и подал пример всем: Диоклетиан создал прецедент индивидуальных политических процессов, именных процессов. Раньше процессы были безымянные: христиан сразу группой отправляли в клетку с тиграми. В СССР в 1937 году тоже начались именные процессы. И этим двум аристократам говорят: «Отрекитесь!» А они в ответ: «Не отрекаемся!»

У Высоцкого есть замечательный рассказ о том, как во МХАТе ставили «Анну Каренину». И вот в этой истории шел рассказ от имени одного маргинального типа о том, как он смотрел этот спектакль. Он рассказывает: «Выходит Анка. Баба – во! Все у нее – во! Ну, ты помнишь, у нас на Привозе в Одессе Маруся рыбой торговала? Точная копия! Выходит Вронский. Парень – во! Все у него – во! В общем – герой Советского Союза. И он говорит: Анка, дай! Она ему говорит: Нет! Он снова: Анка, дай! Нет! Да! Нет! Да! Да!.. И под поезд». Примерно так же мы любим политические процессы. Эти процессы записывались. И вот перед судом предстали два молодых прекрасных парня, надежда армии, любимцы императора. Одного спрашивают: «Ты христианин?» – «Нет!» – «Ты христианин?» – «Нет!» Его под колесо. «Ты христианин?» – «Да!» И под поезд.

Но самое интересное, что когда они вели эти персональные политические процессы, они вели их как на сцене театра – при зрителях, публично, и записывали все показания: и женские, и мужские. И эти показания, записанные на судебном процессе, превращались в первые жития святых. Этот документ? Документ. Подлинник? Подлинник. Великомученика? Да. Переписали в житие.

Вот так император не только создал в христианстве имена великомучеников, но еще и ввел традицию все это записывать. И при нем возник новый вид или жанр историко-биографической литературы – жизнь замечательных людей, ЖЗЛ.

Здесь встает вопрос: почему один из молодых людей является любимцем Восточной церкви, а другой – Западной? Георгий – любимец Восточной церкви. Его очень любят грузины и армяне. Что касается русских, то он просто изображен на гербе. А где можно увидеть Себастьяна в православии? Нигде. И в иконостасе его нет. Георгий, правда, в западной культуре встречается тоже: его любят ирландцы. Почему он попадает в ирландскую мифологию? Он змееборец, а ирландская любимая тема – это борьба с драконами. Драконы живут в Ирландии, и туда едет рыцарь, чтобы стать героем. Лучше, если драконы будут многоголовые. Поэтому змееборство Георгия сращивается с романтикой готического фольклора. И вот дальше начинается самое главное. Почему все-таки Себастьян не признается православием? Его история такова: его поставили перед фалангами. Он командовал шестью полками, а потом его поставили перед его же офицерами, и каждый пустил в него по стреле. Почему бы не принять его? Нет, не нужен. Потому что у Георгия есть посмертная чудотворная жизнь: он, воскреснув, свершает некие высокие подвиги освобождения людей. Он появляется то там, то тут. Помните, как он от дракона освободил город? У него есть имя: Змееборец и Освободитель. У него есть посмертный высокий ранг подвига. А у Себастьяна ничего этого нет. Что же с ним произошло? В него стреляли, стреляли, да не достреляли. Один из его полковых товарищей утащил Себастьяна в катакомбы, а там были те, кто мог врачевать. И он выжил, и стал епископом. У него было свое послушание. Он был великим христианским деятелем. Но нам в православии такие истории не нужны, они не популярны. Понимаете, какая тонкость? Нет подвига! Нет подвига очищенного, а есть епископ.

И такая расширенность рамок католической идеи очень большая: право на изображение имеет все. У колодца встретился кто-то с кем-то – и это становится хорошим сюжетом. А разве для России может быть сюжетом парень, встречающийся у колодца с девицей? Для иконостаса не годится библейский сюжет, где цветет куст, в колодце вода, а рядом – любовь. Художественное мышление выстроено на конфликтной драматургии, оно конфликтно-драматургическое. У западной культуры есть характерная особенность – она имеет во всем театр. Главное искусство на Западе – театральный мир, искусство театра – театра во всем.

Что такое искусство как театр? И как не театр, а что-то другое? Это удивительно интересно, когда в основе лежит драматургическое сознание. Тогда поцелуй Иуды и Тайная вечеря должны существовать. В драматургии обязательно наличие зла, тьмы, другого полюса. Западная культура обязательно имеет в качестве одного из героев тень. Поэтому у них такое количество рассказов про тень и очень четкое понятие зла.

Сами судьбы церквей совершенно противоположны. Хотя Западная церковь и складывается как церковь с папой во главе, но она многоукладная, многоордерная. В ней огромное количество орденов: францисканцы, бенедиктинцы, доминиканцы, иллюминаты, рыцари-храмовники, иоанниты… И это только при первом приближении. И на все есть разрешение папы. Имеется огромное количество монашеских орденов, у каждого ордена есть свой устав. Есть единая церковь под шапкой-тиарой, но эта церковь имеет многогранность уклада.