Год Дракона - Давыдов Вадим - Страница 29

– Ну, хорошо. Ныряй дальше, величество.

– Мы решили, что тебе следует стать несколько более публичной персоной, чем сейчас.

– Это как?!

– Нужно написать о тебе.

– Обязательно. Конгениально. Что написать?

– Не знаю. Очерк. Книгу. Например.

– Чудно. И кто ее будет писать? Ты? Или я сам? Или твой биограф? А давай лучше кино закажем, величество. Спилбергу. Нет, лучше этому, который «Валленштейна» для нас снимал, Камерону. Или...

– Ты не заткнешься?

– Прости, величество. Я...

– Понятно, что ты. Я тоже. Имя Елены Томановой тебе что-нибудь говорит?

– Несомненно. Говорит, что ты сбрендил.

– Неужели?

– Она меня ненавидит. И тебя за компанию. И пишет про меня черт знает что.

– Да. Но ни разу не перешла на личность. Ни разу.

– Да? Это точно?

– Абсолютно.

– Интересно. А почему?

– Потому что она человек чести и долга, Данек.

– О-о...

– Не «о». Именно так. Ты читал ее последнюю книгу?

– «Ярость пророка»? Да. Читал.

– И как тебе?

– Я думал, ее друзья-интеллигентишки просто разорвут ее на части. Но нет. У них даже на это не хватает яиц.

– Я не о том.

– Я понимаю, величество. Ты знаешь, я всегда радуюсь, когда умные и великодушные люди, несмотря на весь свой ум и великодушие, начинают вдруг осознавать очевидные вещи. Я был удивлен. И содержанием текста, и теми чувствами, которые за ним стоят. Возможно, она действительно что-то такое поняла, когда моталась по Чечне и Пакистану?!

– Но твои масс-медиа не стали ее хвалить.

– Ну, для чего ж так человека подставлять, – усмехнулся Майзель, глубоко затягиваясь. – Как говорится, с такими друзьями врагов не нужно.

– Да уж, – Вацлав кивнул, выпуская в потолок одно за другим несколько колечек дыма. – Я тоже был удивлен. И обрадован. Я попросил Марину ее прочесть. Мы подумали, – чем черт не шутит? Если она так хорошо схватывает суть? Может быть, у нее получится написать о тебе? Настало время основательно потрудиться над улучшением твоего имиджа.

– Это она-то мой имидж улучшит?!

– Только она и может это сделать, Дракон.

– Так. Ясно. И как ты себе это мыслишь?

– Поговори с ней. Кстати, она красотка.

– Ты что?! Ты хочешь, чтобы я затащил ее в постель?!

– Молодая, интересная, умная, одинокая. То есть, я хотел сказать, свободная. Мне было бы много спокойнее, если бы это случилось.

– Это ведь шутка?

– Почти. Поговори с ней. Мы с Мариной не видим другого выхода.

– Ты думаешь, это решит проблему?

– Ты подаешь слишком мало информационных поводов.

– Я?! Мало?!

– Ты лично – мало. Особенно в этом направлении.

– Что делать?! Я не гламурчик, мне некогда.

– Для пани Габриэлы ты время выкроил, – улыбнулся Вацлав.

– Величество, – Майзель жалобно скривился. – Ну ты что, в самом-то деле?!

– Ладно, ладно, – король вздохнул. – Кроме всего прочего, это было еще и очень давно. В общем, ты знаешь, что тебе делать.

– Хорошо. Я поговорю с ней.

– Не через полгода. И не через месяц.

– Уже бегу. Только тапочки переодену.

– Не ерепенься. Мы пригласили нескольких журналистов из международного пула, чтобы обсудить кое-что. В субботу. Пани Томанова, разумеется, в списке приглашенных. Она никогда прежде на подобных встречах не бывала, ты знаешь, она не из тех, кого можно без оглядки использовать по делу. У нее всегда свой взгляд, и не только на нас с тобой. Марина будет беседовать с ней в библиотеке. Просто зайди туда, и все.

– Второй план?

– Разумеется, есть второй план. Если получится то, что задумано, то мы ее друзей из Нового университета просто переедем.

– Какая нетривиальная мысль, величество. Ныряй дальше, тут неглубоко.

Вацлав посмотрел на него так, что у Майзеля пропала охота веселиться:

– Мы хотели напугать только наших врагов. Но заодно и друзей напугали. Или тех, кто мог быть нашими друзьями. Кто должен был быть. Все очень близко подошло к пределу, Данек. Так больше нельзя. Да, мы живем слишком спокойно и сыто. Фронтир далеко, здесь, в стране, все просто замечательно, наши соседи – сплошь дружественные демократии, а то и союзные монархии. И на фоне этой буколики возникает всякое дерьмо насчёт тебя и Марины.

– При чем тут они?!

– Ни при чем. Источник, скорее всего, вообще не здесь. Но мне нужны эти люди, Дракон. Мне нужна их убежденность и вера в правое дело. В то, что наше дело – правое. И ты сделаешь это для меня. Ты слопаешь их со всеми потрохами и выплюнешь к моим ногам, полностью и безоговорочно готовыми служить нашему делу. Потому что никто, кроме тебя, на это не способен.

– То есть? Что, какая-нибудь книга – или пусть даже целая библиотека – могут убедить этих людей? Не смеши меня, величество. Да и что мне им сказать, если они...

– Вот и подумай, что им сказать. Им и пани Елене. Если ты сумел убедить в своей правоте меня, не говоря о прочих, то уж кучка говорливых интеллектуалов не могут смущать тебя просто по определению.

– Ну, убедить тебя было вовсе не таким уж сложным делом, величество.

– Да?!? Скажи-ка мне еще что-нибудь, чего я не знаю!

– Все, все, не вопи, величество, я понял. Но дело в том... Мы не можем нравиться всем. Так не бывает. Это нормально.

– Ошибка. Я – король, и я должен нравиться всем. Это аксиома. А ты своим монашеским затворничеством мешаешь мне это всеобщее обожание фиксировать на нужном уровне. Ты не монах, ты еврей.

– Девяносто без малого процентов населения, столько лет подряд считающих тебя великим монархом, – это неприемлемый уровень?! Величество, ты просто зажрался.

– Возможно.

– Ты хочешь сказать, что мое правило «никаких журналистов и всех прочих» было ошибкой?

– Нет. Но стало ошибкой. Помнишь, ошибка, – это хуже, чем преступление.

– Величество, ты иногда меня удивляешь.

– Спасибо, дорогой.

– Ты знаешь, что у меня миллион важных дел? Миллион!

– У тебя всегда есть миллион важных дел. А теперь будет миллион одно. Я ведь не должен уговаривать тебя, как гимназистку? Вот и чудесно. Марина считает, что все наскоки пани Елены на тебя – это вызов на ристалище.

– И вы хотите, чтобы я с этой щукой... ристался?!

– Что ты с ней будешь делать и в каком порядке, меня абсолютно не волнует, – в тоне Вацлава появились отзвуки металла. – Я хочу, чтобы ты с ней для начала просто поговорил. А что из этого вырастет, мы увидим. Я хочу, чтобы она... Чтобы лучшие из них были с нами. На нашей стороне. Она – лучшая, Данек. Поверь мне.

– Ты как будто мне ее сосватать хочешь!

– Кто знает, Данек. Кто знает.

– Может, мне еще сфотографироваться для женского журнала?!

– Неплохая мысль, – ухмыльнулся Вацлав. – Ты у нас красавец-мужчина, так что я бы не стал совсем уж пренебрегать этой идеей.

– Величество!!!

– Данек, надо немножко отпустить гайки. Это важно. И ты не можешь этого не понимать.

– Я понимаю, – пробурчал, остывая, Майзель. – Все я понимаю. Ох, бедный я, бедный.

– Ты не бедный, не ной. Как назывался этот дурацкий сериал? «Богатые тоже плачут»? Вот и твоя очередь пришла.

ПРАГА, «GOLEM INTERWORLD PLAZA». ИЮНЬ

От короля Майзель поехал прямо к себе, где и заночевал. Едва только начался рабочий день, Майзель набрал код прямой связи Богушека:

– Доброе утро, Гонта. Зайди, поболтаем.

– Уже. Дверь не забудь открыть.

Через пять минут Богушек входил в его кабинет:

– Приветствую. Чего звал?

– И тебя тем же самым по тому же месту. Почему ты мне ничего не сказал?

– Потому что величество попросил меня, – после двухсекундной паузы проворчал Богушек. – Если бы он приказал, ты узнал бы об этом сразу. А он попросил.

– Хорошо.

– Дракон?

– Ты поступил очень правильно. Очень. Я не сержусь. Правда.

– Дракон.

– Я все сказал, что хотел, Гонта. Просто я взбесился. Я видел материал. Ты сильно занят сейчас?