Хмурый Император (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 45

Бах! Бах!

Ударили короткоствольные револьверы «бульдоги». Начав обстрел центральных карет. Но свинцовые пули лишь разбивались брызгами о сталь.

Бах! Бах! Бах!

Бегло ответили бойцы лейб-конвоя, которые были наготове. И вот их выстрелы достигали цели. Легкие, удобные, верткие карабины Винчестера под тяжелый револьверный патрон на такой дистанции работали замечательно.

Толпы прыснула в разные стороны, стремясь уйти от стрельбы. Городовые и кое-кто из служивых, что стояли промеж людей, бросились к нападающим, стремясь их скрутить. Завязалась потасовка.

Десять секунд с момента первого выстрела. Лейб-конвой уже частью спешился и начал давить, стремясь в этот раз взять пленных.

Этим и воспользовался один из анархистов, ринувшись к бронированной карете с кофром, набитым взрывчаткой. Но не вышло. Лейб-конвой готовился к таким эпизодам, моделируя их, а потому держался боевого расписания.

Бах!

Ударила мощная винтовка. Тоже «Винчестер». Но если у бойцов была модель 1873 года под тяжелый револьверный патрон.44 WCF, то здесь работали из модели 1886 года под патрон.38–56 WCF. Более привычно было его назвать 9,6х53 под бутылочную гильзу. То есть, нечто вполне сопоставимое мощностью классическим винтовочным патроном, только калибром побольше, да пуля свинцовая, тупоконечная. Что давало чрезвычайное останавливающее действие. Далеко не постреляешь, но на дистанциях до трехсот метров очень серьезный аргумент. Куда весомей, чем обычная армейская винтовка. В общем хорошая игрушка для работы в городской застройке.

Бабах!

Отозвался кофр, куда пуля и угодила. Стрелок не был уверен, что перед ним террорист. Поэтому выстрелил не в человека, а в чемоданчик. Тяжелая свинцовая пуля легко инициировала нитроглицерин, подорвав заряд шагах в двадцати от кареты. Судя по всему, этот зевака находился за толпой и ждал, когда все хлынут в разные стороны, а охрана сосредоточится на нападающих. Стрелки ведь насели с левого борта.

Тридцать секунд.

Стрелки, расстреляв барабаны своих револьверов по центральным каретам, побросали их попытались бежать. Но лейб-конвой их уже спел окружить и отрезать. Они действовали тихо и спокойно. Император был в безопасности в своей бронированной карете. Если сам высовываться не станет.

Анархисты попытались броситься в рассыпную. Но бестолку. Лейб-конвой жестко работая прикладом и пулей быстро осадил их на землю. А потом, повязал и, совместно с подоспевшей полицией, обеспечил периметр. Люди-то оно конечно, бросились в рассыпную. Но как только стрельба прекратилась полезли обратно глазеть. Дело-то какое! На Императора напали! И как лихо! Дерзко!

Дождавшись, когда лейб-конвой возьмет периметр под полный контроль, Николай Александрович вышел из кареты. Вид та имела довольно жалкий. Деревянная обшивка пошла щепой, совершенно испоганив экстерьер. А вот стальная коробка выдержала обстрел, словно бы его и не заметив. Легко и непринужденно.

Вышел, значит. Хмуро осмотрел побоище под бешенными взглядами анархистов. Те уже лежали в пыли, связанные «ласточкой», да с кляпом во рту. Так что могли лишь строить страшные «мордочки», вращать глазами да пыхтеть.

— Этих, — кивнул Император, собрать и допросить. Трупы тоже на опознание заберите.

— Слушаюсь, — козырнул командир походного наряда лейб-конвоя.

— Потери есть?

— Кучер травмирован. При взрыве лошади дернули и едва не понесли. Он и свалился.

— Оказать помощь. Это все?

— Да. Они ведь по нам не стреляли совсем. Все по каретам. Надеялись жизни разменять, видимо.

— Понятно. Действуй. Выбери маршрут так, чтобы на телеграф заскочить.

— Что журналистам говорить?

— Ничего. Пока ничего. Нужно выяснить, что произошло и кому это понадобилось. — Произнес Император и вернувшись в свою карету.

Минут через десять тронулись. Успели и пленных погрузить, и раненых, и трупы. И вещи личные собрать.

На телеграфе же Николай Александрович велел отправить Льву Семеновичу Пинскеру телеграмму:

«Ваши дети опять расшалились. Через три недели я буду вынужден предоставить попечительскому совету отчет об их несносном поведении.

Николай».

И поехал разбираться с верфями. Конечно, соблюдая предосторожность. Мало ли еще кто остался из этих анархистов. Их, конечно, уже через пару часов раскололи до самого донышка. То есть, они выдали и своих сообщников, и сочувствующих, и вообще всех, кого лично знали. Что позволило до вечера зачистить город от опасного элемента. Однако анархисты ребята непредсказуемые. Что мешало им заехать в Николаев двумя или тремя независимыми группами? Ничего. Вот наш герой бдительности и не терял.

Спустя девять дней Император вернулся в Санкт-Петербург, где уже ждали Пинскер «со товарищи», готовые практически на все. Ведь суверен хранил молчание и никак не комментировал нападение. Хотя слухи по столице ходили один мрачнее другого. Хватило и тех, кто связал декабрьское нападение с январским. И теперь срочно требовалось найти «козлов отпущения», дабы спустить пар и несколько успокоить людей. За счет общины, разумеется. За счет общины. Тем более, что среди нападающих опять хватало «молодых да ранних» из этого палестинского народа, да и показания они дали довольно скверные для общины. Понятно, что среди уважаемых людей олигофренией никто не страдал. Но они не единственные были в палате

Глава 4

1890 год, 1 февраля. Санкт-Петербург

Завершив дела в Николаеве Николай Александрович отправился к себе домой. В вагоне. Обычном еще пока вагоне. Хотя ему уже строили специальный поезд с двумя локомотивами и бронированными вагонами, которые только пушкой и можно расковырять. Грустно и печально было жить так. Тошно. Толпа до зубов вооруженной охраны. Везде броня, защищающая его от людей. И куча различных мер безопасности. Но отступать и сдаваться он не собирался. Хотя, признаться, побаивался того, что в таком режиме он недолго протянет. Слишком много и часто стали стрелять вокруг.

От первоначальной идеи строить новую поточную верфь на базе Николаевского адмиралтейства отказались. Места было мало. Пришлось перенести ее ниже по течению, за порт. Там как раз ровный участок реки был с пустующим берегом. Глубины, правда, требовалось откорректировать земснарядом. Но это мелочи. Главное там было можно все развернуть. Верфь же Николаевского адмиралтейства просто решили модернизировать и реконструировать, включив в корпорацию RK как отдельный компонент. Строила она военные корабли? Вот пусть и дальше строит.

Столица встретила его не только евреями, прискакавшими договариваться и готовыми уже на все, но и военным министерством. Оно было не в курсе о договоренности Императора с Браунингом. Поэтому продолжало двигаться тем же курсом, что и в оригинальной истории. То есть, проводило конкурс на новую винтовку, стремясь получить очередную «трехлинейку», прекрасно подходящую под разработанную ими модель боя.

Походил наш герой на испытания. Послушал, что говорят генералы и эксперты. Сопоставил с тем, что знал по истории развития военного дела в XX веке, да и заявился на очередное заседание Военного министерства. Других, так сказать, посмотреть, да себя показать.

— Михаил Иванович, — произнес Император, обращаясь к Драгомирову. — Расскажите мне, пожалуйста, как происходит наступление пехоты.

— Ваше Императорское Величество, боюсь, что это не быстро.

— Так и мы не спешим. Я, может быть, не самый сведущий в военных делах человек, но, мне кажется, понимаю оружие должно быть не самым точным, дальнобойным и сильным, в целом, а таким, которое как можно лучше подходит под тактику его употребления. А то так мы можем договориться и до носков с пятью пятками. Ведь две пятки это лучше, чем одна. А пять вообще отлично! Ежели, конечно, судить о носке не с позиции его употребления, а как о сферическом изделии в вакууме. Поэтому я и хочу понять как пехота планирует проводить наступления и как в этот узор боя вписывается новая винтовка, которую хочет получить Военное министерство. Надеюсь, я понятно высказался?