Спартак — воин иного мира. Том I (СИ) - Вульф Владимир - Страница 34

— Пошли, «дружище»! — сказал Том с улыбкой, легонько толкнув рогатого плечом. — Ты мне сейчас нужен будешь. Без тебя, к сожалению, никак. Не хочу я оставаться наедине с кучей голых мужиков, которым не пойми что может взбрести в голову.

Тот удивленно посмотрел на него, но пошел следом. Все-таки хорошо иметь молчаливого и сильного «соратника», который, к тому же, ни слова не понимает по-английски. Не прелесть же? К тому же гладиаторы побаиваются трехглазого, который сегодня показал себя во всей красе. Они точно не станут трогать Томаса, если поймут, что рогатый — его друг.

Войдя в термы, Малкольм попал в небольшое помещении с голыми, невзрачными стенами из кирпича, смутно напоминавшее предбанник. Длинные деревянные скамейки по бокам были завалены одеждой гладиаторов. Никаких крючков, вешалок или других подобных удобств современного мира. Вот она — ранняя цивилизация во всей своей красе. Сейчас даже в глухих деревнях дела обстоят намного лучше, чем здесь, в Архейме. Там хотя бы помои не сливают прямо под окном и знают, что такое гигиена.

Следом в предбанник протиснулся трехглазый, отошел в сторонку и выжидающе уставился на Томаса, как бы спрашивая, что дальше-то? А дальше надо было раздеться под пристальным взглядом «товарища». После всего пережитого здесь Малкольм как-то не очень рвался оголяться перед кем-либо, хотя после тяжелых тренировок они гурьбой вваливались в просторную душевую спортзала и спокойно мылись, не стесняясь друг друга. Но теперь все изменилось. Эти странные, двусмысленные намеки Лотиона сложно забыть, как и отношение других к нему. Впервые в жизни он почувствовал себя неправильным. Нет, даже не так. Он впервые в жизни ощутил себя... уродливым.

Вот только раздеться все равно пришлось, несмотря ни на что. Одежда полностью пропиталась потом, кровью — и Томаса, и чьей-то еще — и пылью с тренировочного поля. Наверное, по этой причине он с таким удовольствием избавился от нее, бросив на пол. Рогатый тоже оголился: для этого ему всего лишь понадобилось одно быстрое, короткое движение рукой. Просто на нем не было ничего, кроме обмотанной вокруг талии тряпки, прикрывающее его достоинство.

Малкольм подошел к массивной двери, ведущий в сами термы, с силой рванулся на себя дверную ручку и тут же шагнул внутрь. Горячий воздух жгучими прикосновениями обволок его тело. Все сразу стало зудеть и щипаться. Просторное помещение до самого пола заволокло легкой прозрачной дымкой пара, который исходил от большого квадратного бассейна, расположенного аккурат в центре бани. Часть гладиаторов расположилась на скамьях вдоль стен, и лишь некоторые сидели рядом с бассейном, обливая себя водой из деревянных ковшиков. Они горячо спорили друг с другом, громко смеялись, надрывая глотки, и безостановочно галдели.

При появлении Томаса и трехглазого все как один притихли. Внезапно образовавшаяся тишина показалась оглушающей. В нем можно было отчетливо расслышать шипение пара и бульканье воды. Малкольм медленно двинулся к бассейну, и сел на самую свободную скамейку, подальше от остальных. Один из гладиаторов — коренастый дворф с густой бородой и лысой головой — недобро прищурился, но стоило рогатому только приблизиться, как тут же отвернулся и даже на всякий случай отодвинулся подальше.

Трехглазый чуть заметно ухмыльнулся, всего на какую-то долю секунды, и уселся на другой конец скамейки. Из двадцати трех гладиаторов — Том не поленился подсчитать — только шестеро не боялись смотреть в их сторону. Кто-то из них гнусаво что-то прокричал и заржал. Остальные откликнулись диким гоготом. Видимо, смельчак опустил про них какую-то шутку, которая вполне могла быть обидной. Это, как ни странно, разрядило атмосферу: снова разгорелись споры и начался галдеж.

Томас никак не ожидал, что все пройдет настолько гладко. На них почти не обращали внимания, изредка искоса поглядывали, но на этом все и заканчивалось. Видя, что трехглазый никак не реагирует на тех, кто смотрел на него, некоторые осмеливались задерживать взгляд чуть дольше обычного. По ним было видно, что они испытывают благоговейный страх перед рогатым.

«Пусть боятся, — удовлетворенно подумал Малкольм. — Это мне только на руку. Не будут лишний раз лезть — ни к ко мне, ни к нему. Не нужны нам проблемы. Не нужны».

А еще ему пришлось изрядно постараться, чтобы отмыться и избавиться от навязчивого запаха пота. От него за милю несло. Зато снова ощутил себя человеком. Обидно, что не вышло полностью расслабиться и получить удовольствие от настоящей римской бани. Томас постоянно опасливо озирался, стараясь ничего не упускать из виду.

И никого.

Из головы не выходили слова Лотиона. Он же точно однажды придет за ним, отомстить за безобидное сравнение с человеком. Нет бы понять и простить. Откуда Малкольм мог знать, что это эльф? На него и так тогда свалилось столько всего. И зеленокожие, и трехглазый, умеющий превращаться в камень. А Лотион был единственным, кто выглядел привычным образом и говорил на родном языке. Вот Томас сдуру и подумал, что перед ним человек, а этот сразу обижаться…

Они просидели в бане около часа или больше. Все это время гладиаторы ни на секунду не замолкали. Под конец Томасу стало казаться, будто он начал понимать отдельные слова. Или это просто были проделки его мозга, который вырывал из непрекращающегося гама что-то знакомое. Потом пришел рыжеволосый дворф, который стал потихоньку выгонять всех. Он ругался на всевозможных языках, подгоняя разомлевших воинов. Одному из них даже досталось от него деревянным ковшом.

— Чужаки, — обратился к Малкольму на ломанном английском дворф. Ему стоило немалых усилий это сказать. — За мной.

Том дотронулся до плеча трехглазого и жестом показал, что пора идти. Тот сладко зевнул, обнажив острые клыки, и неохотно поднялся на ноги. В предбаннике дворф вручил им по аккуратной стопке одежды. В этот раз ему досталась обычная мешковатая рубашка, которая на ощупь оказалась куда мягче той, что носил до этого, точно такие же штаны на подвязках и плетеные сандалии. Ничем не примечательная одежда, которую не жалко ни порвать, ни испачкать. И, вдобавок, нисколько не стесняла. Томас даже решился попробовать сесть на шпагат, сейчас как раз после бани мышцы в разогретом состоянии. Растяжка, на удивление, не подвела, правда, далось это не так легко, как обычно, все-таки сказывалось долгое отсутствие тренировок.

Небольшой трюк Малкольма впечатлил как дворфа, так и трехглазого: лица обоих имели очень красноречивые выражения. Кажется, эта гора мышц впервые не скрывала свои эмоции. Кто бы мог подумать, что такая незатейлая вещь, как шпагат, может настолько удивить. В его мире они бы точно умерли от переизбытка впечатлений, окажись в том же Нью-Йорке. Современная жизнь большого мегаполиса со всеми новшествами двадцать первого века точно сведет их с ума. Для этого будет достаточно машин и огнестрельного оружия. Последнее так точно никого не оставит равнодушным. Это ведь тоже своеобразная магия, воплощенная при помощи технологий. Кто-то из великих говорил нечто похожее.

— Идти, — с диким акцентом выдавил из себя рыжеволосый коротышка.

Они вышли на тренировочное поле. Уже стемнело. Бледно-желтая лениво плыла по бескрайнему небу, закрывая собою ярко мерцающие точки на черном полотне, напоминающих Томасу о доме. Сколько уже он в этом мире? Неделю? Две? Или месяц? Совсем сбился со счета. Но по ощущениям точно долго. Около месяца, как минимум. А он до сих пор гадает, чем же является все происходящее — реальностью или невероятно правдоподобным сном? Это, на самом деле, очень важный вопрос, ведь от ответа на него зависит многое. По крайней мере, пока не стоит лишний раз лезть на рожон. Вот как что-нибудь прояснится, тогда и можно будет думать, стоит ли рисковать своей шкурой или нет, а пока ничего не понятно — осторожность не помешает. Осторожные еще ни разу не погибали первыми.

«Я должен сосредоточиться на выживании! — мысленно поставил себе задачу Малкольм. — Игрища не за горами».

Дворф вел их вдоль кирпичного здания, в котором располагались термы. Они почти дошли до конца, как он остановился возле одной из металлических дверей с небольшим окошечком со стальной решеткой. Из маленькой подсумки, что болталась на поясе, рыжеволосый ловко выловил связку ключей и, звонко брякнув ею, отомкнул дверь.