Штрафники. Люди в кирасах (Сборник) - Колбасов Н. - Страница 37

На ходу он успел заметить, что одновременно поднялись в атаку взводы Дудко и Орешкина.

Не прекращающийся с самого рассвета бой притупил у Колобова ощущение смертельной опасности. Он уже свыкся с мыслью, что вряд ли кому-нибудь из них удастся вырваться невредимым из этого воя, грохота и визга, из месива огня, дыма и вздыбленной земли. Он утратил жалость к себе самому и присущую ему чуткость к окружающим. Все заслонило одно: им во что бы то ни стало нужно ворваться в следующую траншею. И потому, когда он налетел на припавшего к земле бойца, то, не стараясь даже разглядеть его, остервенело закричал:

— Чего прижался, как заяц? Ты… твою мать! Вперед!

Боец молча вскочил и бросился догонять отделение. Николай успел заметить лишь какой-то туман, качнувшийся в его расширенных зрачках. Вокруг все грохотало. Штрафники проламывались сквозь дым, пыль и копоть, туда, где захлебывались от ярости фашистские пулеметы и автоматы.

Неожиданно для самого себя Колобов увидел совсем близко, метрах в двадцати впереди, бруствер немецкой траншеи. Выхватив из-за пояса трофейную гранату с длинной ручкой, «лимонки» у него давно уже кончились, бросил ее в показавшуюся за бруствером щель и тут же навстречу хлестнула жаркая струя огнемета. Она опалила полу его шинели, пронеслась мимо Громова, бегущего рядом, и впилась прямо в лицо бойца, которого Николай обругал минуту назад. Тот молча вскинул руки, словно хотел схватить ладонями огненный клубок, повалился на бруствер. Кто-то тут же перепрыгнул через него. Николай полоснул из автомата вдоль траншеи и, не задерживаясь ни на мгновение, прыгнул вниз. За ближайшим поворотом мелькнула серо-зеленая спина убегавшего немца. Рядом, в небольшом отводе, бросилась в глаза приоткрытая дверь землянки. Колобов швырнул в нее гранату, побежал по траншее…

К двум часам дня двадцать седьмая рота овладела последней траншеей в первой позиции вражеской обороны. Дальше, метрах в ста двадцати, виднелась шоссейная дорога Ленинград — Шлиссельбург, за ней — изрезанное сетью окопов и стрелковых ячеек небольшое поле и песчаный карьер с примыкавшей к нему узкоколейкой. А вдали тянулась одетая в золотисто-красный наряд осенняя роща.

Последняя атака дорого обошлась штрафной роте, но первым поднявшийся колобовский взвод потерял только шестерых бойцов. Одним из них был Минин, в которого угодила струя вражеского огнемета. Санитары унесли его к переправе еще живым, с выжженными глазами и страшным, обуглившимся лицом.

Расставив охранение и убедившись, что доставшийся его взводу участок траншеи полностью очищен от немцев, Николай присел на уступке тщательно утрамбованной и размеченной пулеметной площадки. Тело ныло от напряжения и усталости. Противно подрагивали икры ног.

На правом фланге их роты продолжался бой: грохотали разрывы, слышалась стрельба и стлалась буро-желтая полоса дыма. А перед ними гитлеровцы притихли. Даже снаряды и мины перестали рваться на их участке. Колобов собрался было послать связного за отделенными командирами, но из-за поворота траншеи выскочил перепуганный Васильков, подгоняемый сзади разъяренным Красовским.

— Товарищ комвзвода! Вот «герой» объявился. Залез в землянку и фрицевскую сигаретку покуривает. Спрашивал, где был во время атаки, что-то мычит. Где Фитюлин, с которым к доту пробивались, — тоже ничего толком объяснить не может.

— Так я думал, что Славка здесь уже, вместе со всеми, — испуганно бормотал Васильков. — Ежели его тут нет, значит, под пулемет попал, когда гранату в амбразуру кинул.

— Как это «значит»? Ты ведь с ним вместе был!

— Не были мы с ним вместе. Я с другой стороны полз, не видел ничего. Как дзот разнесло — видел, а Фитюлина — нет. Когда наши в атаку поднялись, я вместе со всеми побежал…

— Ты прибежал, когда мы уже в траншее были, а товарища, выходит, бросил? — прохрипел Олег, надвигаясь со сжатыми кулаками на Василькова.

— Отставить, Красовский, — остановил его Николай. — А ты, Васильков, пойдешь сейчас к дзоту и вернешься оттуда вместе с Фитюлиным. С живым или мертвым, но только вместе с ним. Понятно?

— Так я что, товарищ старшина, — засуетился Васильков. — Я мигом. Через пять минут обратно буду. Я-то думал, что он тут, а так, конечно, поискать надо…

— Ты слышал, что тебе приказали, ну! — скрипнул зубами Красовский.

Васильков в душе был уверен, что Славку скосил вражеский пулемет, когда он совал гранату в бункер. Иначе куда бы он мог деться? Хотел было и взводному так сказать. Только не решился. Вдруг, в самом деле, ранен Славка и потом все откроется?

Когда Васильков добрался до обгоревшего дзота, первое, что он увидел, — это сидящий у дверного проема Славка. «Надо же, живой остался!» — ахнул про себя незадачливый напарник. С самого начала Фитюлин договорился с ним ползти к дзоту не по прямой, а немного в обход, чтобы выйти к цели с тыла. Фитюлину удалось незаметно пробраться к самому входу в дзот и тут он обнаружил двух немецких автоматчиков, охранявших подступы к нему. Похвалив себя за сообразительность, Славка стал ждать, когда Васильков бросит на дзот бутылку с зажигательной смесью, как они условились. Однако тот не подавал признаков жизни, и Фитюлин решил, что Павку либо убило, либо ранило. Тогда, решив действовать один, он швырнул в одну из ячеек «лимонку», а второго гитлеровца, высунувшегося на звук взрыва, срезал меткой автоматной очередью.

Убедившись, что массивная дверь дзота заперта изнутри, Славка швырнул бутылку с горючей смесью с таким расчетом, чтобы воспламенившаяся жидкость закрыла обзор фашистскому пулеметчику. Притаившись, ждал. И действительно, вскоре пулемет замолчал, потом приоткрылась дверь и в образовавшуюся щель настороженно выглянул немец. Ожидавший этого Фитюлин уложил его короткой очередью и тут же швырнул внутрь дзота противотанковую гранату.

Отскочив в сторону, он увидел, как вышибло взрывной волной дверь и из дзота повалил бурый дым. Однако для верности Славка решил еще разок полоснуть из шмайсера в чадящий зев дзота. И вот тут он чуть было не лопухнулся. Уже подняв автомат, каким-то шестым чувством ощутил опасность сзади. Мгновенно повернулся и увидел выскочившего из хода сообщения здоровенного унтер-офицера с направленным прямо в Славкину грудь парабеллумом.

Наверное, дым, густо валивший из дзота, на какое-то время ослепил фашиста, он не сразу разобрал, кто перед ним стоит, и Фитюлин успел резко пригнуться. Пуля прошла над его головой.

Промахнулся унтер, и этой секундной заминке Славка обязан своей жизнью: выбил автоматом из руки гитлеровца пистолет. Однако и унтер оказался не из трусливых. Вцепившись в автомат, так рванул его на себя, что Славка едва не упал немцу под ноги. Оценив силу противника и не ввязываясь в рукопашную схватку, он свалил унтера испытанным хулиганским приемом — ударил сапогом в пах. Фашист от нестерпимой боли согнулся вдвое, и Славка, вырвав из его ослабевших рук автомат, со всей силой опустил приклад на вражескую каску, а когда унтер тяжело осел на дно окопа, почти вплотную приставил к его груди дуло автомата и нажал спуск…

Теперь Фитюлин сидел перед все еще чадящим дверным проемом дзота и отдыхал. Шаги Василькова заставили его мгновенно вскинуть автомат наизготовку.

— Славка, ты что? Это я! — испуганно закричал Павка, прижимаясь к стене окопа. — Меня взводный за тобой послал…

— Взводный, говоришь? — зло усмехнулся Фитюлин. — А как ты один, без меня, во взводе оказался? Драпанул, сволочь, понадеялся, что убили меня…

— Да что ты? Не драпанул я вовсе, а побежал вместе с отделением штурмовать траншею. Я ведь к дзоту и близко подползти не мог так он, гадюка, стрелял…

— В воронке отсиживался, гнида? А почему без моего разрешения ушел, если меня старшим назначили? Почему бутылку на дзот не бросил, как условились?

— Так я же говорю, что стрелял он…

— А в меня не стрелял? Я тебя, паскуда, минут десять ждал, когда ты свою бутылку бросишь, а ты и ползти-то, оказывается, не собирался, трус!