Полковник Империи (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 34

— Что рассказывать? — Осторожно осведомился Гальдер, после небольшой заминки.

— Как вы собираетесь выпутываться из сложившейся ситуации. Насколько мне известно, вы не верили в то, что Меншиков может отправиться в Рим. Не понимали, зачем ему это нужно. И что теперь скажите?

Гальдер нахмурился и поджал губы. Возразить Кайзерин было нечего. Новость о том, что Италия заключила сепаратный мир с Антантой и перешла на ее сторону потрясло всех вокруг до глубины души, мягко говоря. Так-то народ отчаянно матерился. Такой подлянки от итальянцев не ожидал никто. «Бомбалейло» по всей Германии и Австро-Венгрии стоял такой, что теплом от «горящих задниц» можно было вполне уверенно растапливать ледник в Гренландии.

«Внезапно» оказалось то, что итальянцы оказывается очень плохо ладили на фронте. Сказывались старые конфликты и без всяких оговорок — вековая вражда. И если во время союзных отношений на эту проблему можно было как-то закрывать глаза, то теперь она вылилась в настоящую катастрофу. Итальянское руководство получило подтверждений новостей о переходе Италии на сторону Антанты, то «взяла быка за рога» и постаралась оперативно заблокировать своих вчерашних союзников. Намного быстрее, чем сообразили французы и со всей своей страстью присоединились к начавшегося празднику.

Как итог меньше чем за сутки двадцать одна австро-венгерская оказались заблокированы, отрезанные от снабжения, дорог и командования. А три дивизии удалось полностью разоружить и принудить к капитуляции. Да, заблокированные силы оказались не дискретными и раздробленными, а сгруппированными по три-четыре дивизии. Так что просто так не сомнешь, особенно в свете того, что они стали окапываться и агрессивно маневрировать. Но деблокировать ни у Австро-Венгрии, ни у Германии сил не было. Тем более, что, узнав об этой новости, Ренненкампф активизировался в Померании, где еще был очень нестабильный фронт.

Начались лихорадочные поиски ресурсов для «выпрямлении линии фронта». Но брать их в сущности было некуда. Там ведь требовался ни полк, и ни два для того, чтобы перекрыть дыру от Швейцарии до Адриатики. Да, по горам. Но это проблему не сильно облегчало в сложившейся ситуации.

Единственная надежда на русско-австрийский фронт, возглавляемые Брусиловым. Он сейчас был предельно пассивным. Но это выглядело ловушкой. Очередной многоходовой ловушкой «проклятых русских». Вот сними Вена оттуда войска и перебрось на запад. И что дальше? Что мешает отдохнувшим частям Российской Императорской армии на Юго-Восточном фронте перейти в наступление и опрокинуть жидкую, лишенную резервов оборону австровенгров? Благие намерения? Святой дух? Лично он боялся до жути так подставляться. Слишком все явно и навязчиво.

Да, конечно, Гальдер был прекрасно осведомлен о конкуренции фронтов и сложности внутриполитической обстановки в России. Но он мог просчитать вероятностей. Он прекрасно знал, что на текущий момент в глазах российского общества победоносным был только Северный фронт и прилегающий к нему Балтийский флот. В то время как связка Юго-Западного фронта и Черноморского флота выглядела весьма реакционной и безрадостной. Особняком стоял Кавказ, но там сил было очень мало из-за чего позиция его была в какой-то степени нейтральной.

Точно также, совершенно точно он знал, что в России самым энергичным образом готовится переворот. И от него не укрывалось то, что противостояние фронтов не было случайным. И что генералы Юго-Западного фронта играют самую серьезную и значимую роль в грядущих социально-политических потрясениях.

Ну так и что?

Почему бы им перед переворотом не наверстать и поправить подмоченную репутацию? Прорыв фронта «австрияков» и полное его обрушение с выходом русских полков к Вене выглядело вполне себе подходящим решением. Быстро. Просто. Действенно. А потом уже и новых декабристов вести куда-нибудь. Или нет? Все было слишком неопределенно и лежало в плоскости догадок. Эти, и прочие рассуждения и предположения Гальдер и высказал Кайзерин. Добавив напоследок:

— Самым выгодным для нас будет, если группа заговорщиков решит свергать в России монархию как можно скорее. Это породит наибольшую неразбериху и бардак. Ослабит Россию. И позволит нам если и не выиграть, то хотя бы завершить войну с минимальными потерями. Прежде всего из-за возможности Веной закрыть дыру на итальянской границе и перспективы заключения сепаратного мира с Россией.

— Свергать монархию? — Тихо переспросила с задумчивым видом Кайзерин, вспоминая слова Меншикова. Он ведь их и в 1915, и в 1916 говорил. А теперь… а теперь что? Они сбываются? Но он ведь говорил не только про Россию… он говорил и про Германию, и Австро-Венгрию. Что, дескать, хватает всякого рода дельцов, жаждущих избавиться от монархов, как от неких внешних арбитров, мешающих им творить все что душе их мятежной захочется. Прежде всего в среде крупного бизнеса. И угроза эта выглядела предельно реальной. Более того — опасной более для Германии, нежели для России. Но если уже и начальник Генерального штаба говорит о том, что было бы здорово поддержать заговорщиков у противника, то дело плохо… совсем плохо…

— Да, Ваше Императорское Величество.

— А что Максим? О нем что-нибудь удалось узнать? — Переключила она тему беседы, чувствуя, что закипает и в любой момент может потерять контроль над собой, если они и дальше станут обсуждать такие вопросы.

— Нам удалось захватить в плен одного из его офицеров. — Не без гордости произнес Гальдер.

— Вот как? — Оживилась Кайзерин. — И как же вам это удалось?

— Я распорядился держаться нашей итальянской разведывательной миссии поближе к королю, даже если тот отправиться в бега. Поближе, но не на виду. И это дало свой результат. Командир штурмового отряда вчера напился до изумления и отправился гулять по Неаполю. Трех бойцов, что его сопровождали, пришлось убить. А его вполне удалось захватить в плен. Он сейчас на рыбацком баркасе плывет связанный в Триест.

— Его уже удалось допросить?

— Да, но его слова похожи на похмельный бред.

— Бред? И о чем он бредит?

— О том, что мы глупцы и не видим демонов, воплотившихся повсюду. И что далеко не каждый человек — это человек. Хватает и тех, что лишь прячутся в человеческую шкурку.

— А что он говорит о Максиме?

— Переживает, что усомнился в нем, хотя тот был прав. В чем прав — пока установить не удалось. Но это очень неплохая новость. Оказывается, в его полку есть некоторый разлад. Этим можно воспользоваться.

— Я бы не стала на вашем месте на это сильно полагаться.

— Разумеется, — вместо Гальдера, ответил Бек. — Я тоже считаю, что этот разлад носит частный характер и, судя по всему, локальный. Причем, если бы мы этого офицера не захватили в плен, то он был бы преодолен естественным путем. — Гальдер раздраженно зыркнул на Бека, но промолчал.

— Его пьяный лепет удалось проверить? — Поинтересовалась Кайзерин.

— Пока нет. Единственное, в чем уверены наши люди, так это в том, что этот офицер считает Меншикова воплотившимся волшебным существом, который пришел сюда с какой-то важной миссией. И что вокруг масса демонов, с которыми нам всем надлежит бороться. Особенно среди революционной и уголовной среди. Ваше Императорское Величество, как вы понимаете, доверять таким словам опрометчиво. Он сильно пьян. Он бредит. Нужно дождаться, когда его привезут сюда, он проспится и с ним уже можно будет поговорить.

— А у нас разве есть это время?

— Не уверен, — осторожно ответил Гальдер.

— А уверена — его нет. Все слишком быстро развивается. Меншиков, говорят, привлек на свою сторону итальянского революционера Муссолини. Тот очень хорошо всколыхнул людей. Что этот офицер говорит про эту историю?

— Он говорит, что сам Меншиков назвал эту историю «кормить демона с руки». Он вообще Муссолини никак иначе не называет. Демон и демон. Странно. Но вполне убежденно. Он рассказывал, как легко и задорно им манипулировал Максим. А также о том, что почувствовал его приближение издалека. Никто не придал значению автомобилям, а он почувствовал…