Спецзадание для истинной леди - Каммингс Мери - Страница 53

— Я пошла ненадолго… в дамскую комнату. У меня глаз заболел, и мне Ларри… то есть мистер Симпсон разрешил. И тут, с лестницы, внизу я увидела его! — вспомнила, что надо выгородить бедного Симпсона, и добавила: — Мне некогда было никому говорить — еще минута, и он бы ушел! И я спустилась и побежала за ним!..

— Минуточку, миссис Четтерсон — а где передатчик, выданный вам специально для этой цели? — вкрадчиво поинтересовался Лэнгфорд.

Это был единственный скользкий момент в ее рассказе — сознаваться, что она понятия не имеет, где кулон, Глэдис не хотелось, а придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение ей так и не удалось.

— Я не подумала… — промямлила она. — Мне показалось, что к этому платью бусики лучше идут!

Услышав это, Лэнгфорд побагровел и грохнул кулаком по столу, пробормотав нечто, включавшее в себя слово «бусики» и явно не предназначенное для ушей леди (и для магнитофонной записи). После этого он взял себя в руки и спросил преувеличенно-спокойным тоном:

— Так… И что же было дальше?

— А дальше он пошел в парк — ну, и я за ним. А потом он куда-то пропал. А я заблудилась и не знала, где выход, и закричала: «Ау!» — и он ко мне из кустов прямо под ноги вылез!

— Как — под ноги вылез?!

Вопрос был скорее риторический, но Глэдис поняла его буквально и, вскочив со стула, пригнувшись, попятилась задом наперед.

— Вот так! — потеряв равновесие, она удачно плюхнулась на ноги Лэнгфорду, но была тут же приподнята и водружена на место мощной рукой Джека.

— И он… он вас заметил?!

— Разумеется! — гордо подтвердила Глэдис. — Мы с ним даже разговаривали!

— О чем?!

— Я спросила, не знает ли он, где тут выход, и он мне его показал. — (Непарламентское выражение «чертова кукла» — равно как и прочие оскорбительные реплики преступника в свой адрес она решила опустить). — А потом он пошел к выходу, и я побежала за ним — и тут эти ваши налетели и потащили сюда! Слова мне не дали сказать! Я им пыталась объяснить, а они не слушали! Ну, он и ушел…

Лэнгфорд перевел тяжелый взгляд на своих проштрафившихся сотрудников.

— Она по дорожке бежала, махала туфлями и орала чего-то невнятное. Вы же сами приказали — не обращать внимания на ее глупости и прямо тащить сюда! — не дожидаясь неприятных вопросов, начали оправдываться они.

Глэдис возмущенно вскинулась.

— Я ничего такого не говорил! — замотал головой Лэнгфорд, помня, что его слышит не только она, но (что куда хуже) магнитофон и сотрудник другого ведомства — Симпсон. Поэтому козлов отпущения придется сделать — увы! — из собственных сотрудников. Ничего, переживут! — Вы видели, что миссис Четтерсон гонится за преступником?!

— Ну… шел там, кажется, впереди какой-то мужик… — последовало неохотное подтверждение.

— И она вам сказала, что это преступник?!!

— Она орала: «Это он, тот, кучерявый!» А откуда нам знать, кого она имеет в виду! Вы же сами сказали…

— Я ничего не говорил! — загрохотал Лэнгфорд. — Преступник был уже у нас в руках — и именно вы упустили его! — Он выключил магнитофон и, выпрямившись, обвел взглядом присутствующих. Так, свою задницу он прикрыл — теперь можно заняться и работой. — Вы все проявили безалаберность, некомпетентность и отсутствие профессионализма. И теперь, в связи с сегодняшним покушением на миссис Четтерсон…

— Каким покушением? — подскочила Глэдис. Неужели она пропустила все самое интересное?!

— Я тебе потом объясню! — снова сказал Джек.

— Вот-вот, объясните, пожалуйста, своей жене, чем вы занимались вместо того, чтобы охранять ее! — рявкнул Лэнгфорд, забыв, что Джек не является его подчиненным. — Что же касается вас, Симпсон…

Досталось всем:

Симпсону — за то, что он отпустил Глэдис одну в туалет. На его возмущенный вопрос: «Что же мне ее, до унитаза сопровождать?!» — проследовал уверенный ответ: «При необходимости — да!» Правда, слава богу, не были упомянуты «фирменные коктейли» — Лэнгфорд о них просто не знал.

Его собственным сотрудникам, охранявшим Глэдис — во-первых, за то, что они упустили ее около ресторана — «можно было шевелиться побыстрее!» А во-вторых, за то, что не выслушали ее в парке с должным вниманием — «и не говорите мне, что это я приказал — я никому не приказывал отпускать преступников!»

И Джеку — за то, что из-за его личных проблем не только нервничает жена, от которой так много сейчас зависит, но еще и страдают невинные люди!..

Не дав аэнбэшнику продолжить, Джек, лениво ухмыльнувшись, напомнил, что он здесь, в общем-то, сбоку припеку, никому не подчинен и никому ничем не обязан — а с собственной женой как-нибудь разберется и сам. Впрочем, замечание насчет невинных людей он принимает. И напоследок добавил:

— Кстати, если вы собираетесь «вставлять клизму» и моей жене — то не стоит!

— Это еще почему?! — обиделся Лэнгфорд. У него как раз имелось несколько ядовитых вопросов по поводу того, каким образом миссис Четтерсон собиралась в одиночку задержать вооруженного преступника — босоножкой оглушить, что ли? Не говоря уж о разгильдяйстве с передатчиком! «Бусики», понимаешь ли, ей больше идут!!!

— А она спит, — спокойно объяснил Джек, откинув полу залитого вином блейзера и продемонстрировав присутствующим приткнувшуюся у него подмышкой и уютно посапывающую Глэдис.

Возможно, именно это мирное зрелище настроило Лэнгфорда на другой лад, и совещание он закончил на мажорной ноте:

— А вообще, я доволен — сегодняшние события показали нам, что преступник все еще на острове…

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Проснулась Глэдис рано, в ужасном состоянии — собственно, потому она и проснулась. Горели и ныли пятки, намятые вчера о камни, жутко болела голова, сосало под ложечкой — и при этом еще и тошнило!

Издав легкий стон, означавший: «Джек, ну сделай же что-нибудь!» — она повернула голову и увидела крепко спавшего рядом мужа — застонала громче и пихнула его локтем.

— Ну чего, проснулась уже? — лениво спросил он. В ответ Глэдис снова застонала и закрыла глаза. — Чего это с тобой?!

Заметил, слава богу! Пока до этого тюленя дойдет, тут и умереть можно! Да еще, небось, ухмыляется — по голосу слышно! Впрочем, она даже не могла сердиться на него всерьез — ей было слишком плохо.

— Та-ак, ясно, — раздалось над головой. (Нет, чтобы вскочить и бежать что-то делать! И все ему всегда сразу ясно!) — Что больше всего болит?

— Ноги! И голова тоже! И тошнит! И есть хочется!.. — начала Глэдис свой скорбный список.

— Ясно! — перебил он. А ведь она еще не успела сказать, что хочет пить и во рту противно! — Ну ничего, через час ты у нас будешь как огурчик!

— А почему через час? — томным голосом поинтересовалась она.

— Потому что через час тебе выходить к первому катеру!

Что?! К катеру?! Да он свихнулся, если смеет предполагать, что больная, можно сказать, умирающая женщина вылезет из постели, чтобы проверять какие-то дурацкие билеты! Ни за что!!!

Как ни странно, уже через полчаса Глэдис почувствовала себя куда лучше. Все это время Джек, не обращая внимания на слабые стоны и сопротивление, делал с ней, что хотел.

Заставил выпить целую пригоршню таблеток, а потом стакан пива, про которое сказал: «Вот тебе самое лучшее лекарство!» Отнес в душ и помыл — сначала в горячей, а потом — о ужас! — в холодной воде. Намазал краской, а заодно помассировал ноги (это было даже приятно).

Так что к тому времени, как им принесли завтрак, лицезрение яичницы с беконом уже не вызвало у Глэдис нового приступа тошноты — наоборот, она ожила настолько, что вспомнила все вчерашние отговорки Джека — «Я тебе потом скажу» — и потребовала немедленного отчета:

— А на меня правда было покушение? И где ты ухитрился так изгваздать новый блейзер?!

Оказывается, чтобы помириться с Глэдис, Джек придумал хитроумный план: раз она отказывается смотреть на него и разговаривать с ним, нужно заставить ее ревновать — и таким образом обратить на себя ее внимание! Для этого он подговорил медсестру из соседнего отеля (ту самую макаку!) поужинать с ним, честно объяснив (по его утверждению…), что не ухаживает за ней, а только хочет разыграть жену.