Полиция Гирты (СИ) - Фиреон Михаил - Страница 49

— Вот тварь! Пошел отсюда! — едва успев запрыгнуть в седло, со смехом закричал детектив. Козел в ответ попытался атаковать лошадь, на что конь взбрыкнул и едва не сбросил полицейского в навоз. Как кавалерист в пылу битвы, Вертура замахал плеткой, пытаясь отогнать навязчивое животное, но, нисколько не преуспев в этом, уже было схватился за меч, как вернулся лейтенант Турко, умело и властно схватил козла за рог, отодрал его за ухо и, дав пинка, развернул в противоположную сторону от детектива. Козел же высокомерно тряхнул своей лохматой сержантской бородой и, как будто у него вдруг образовалось какое-то очень важное неотложное дело, как ни в чем не бывало, горделиво зашагал прочь, таща за собой по грязи оборванный поводок, которым он был привязан к колышку или дереву.

— А этот Юлий Радек, кто это такой? — кивнул на корявый путевой столб у дороги, поинтересовался Фанкиль.

— Старшина ополчения. Во времена войны с Фолькартом удерживал переправу — словно и не заметив сарказма, ответил лейтенант Турко — нам к Белой Могиле. Это семь километров по дороге на Варкалу на восток. Они там бетонировали стены и ставили двери.

— А Эрсин тут конечно же совсем непричем? — прищурившись, уточнил рыцарь.

— В бухгалтерской книге он не фигурирует — ответил лейтенант — бумаги подписывала какая-то Тильда Бирс, принимал работу некто Нил Фракко, которого они не знают, а Эрсин, как они сказали, просто пару раз посмотреть приехал.

— А что это за Белая Могила? — вставил свое слово, уточнил детектив.

— А это вдоль реки, в Лесу, всякого понастроили, когда еще была старая дорога на Столицу — указал рукой на восток, пояснил лейтенант — от самых ворот Гирты, через Исток и Перевал. Мы как раз на ней, когда-то была целиком каменная, но у города ее уже давно расколотили, а вот дальше в тайгу, там почти целая.

— А что забросили, раз целая?

— По северному берегу искажение средне-статистически ниже — ответил за лейтенанта Фанкиль — не знаю, почему так, не могу ответить. И червоточин там поменьше и не такие жуткие, как здесь. Там, дальше на юг и восток, в лесу, зоны есть, где физика совсем поломана, можно или в небо улететь, или под землю провалиться. В общем, по северному места не такие гиблые. А эта дорога еще Трамонтовская, времен Осады. Ее проложили, чтоб напрямик до Перевала без мостов и объездов. По ней на Столицу конвои ходили, а конвоям все равно. Они со стабилизаторами и эмиссионными лампами были, зальют все жестким излучением, если что, и проедут. Так что местами, ну там, за Варкалой, это километров сто еще на восток, еще и радиационные очаги. Вот с тех самых пор дорога стоит, а до Перевала все едут по северному берегу, через поворот на Мирну, Йонку, где в развлекались, Кирсту ну и дальше по тайге.

Так, беседуя о червоточинах, большегрузных бронированных машинах с эмиссионным вооружением, о местных достопримечательностях и истории, полицейские проехали поля и снова въехали в лес. Почти сразу за опушкой начался и потянулся по левую руку от дороги ржавый забор с бетонными столбами, пандусами и вертикальными стальными прутьями высотой в несколько метров. Как пояснил Фанкиль, он огораживал охотничий парк и личные владения барона Тсурбы, ближайшего друга и сподвижника герцога Вильмонта и, судя по многочисленным разговорам, которые детектив нередко слышал в городе и полиции, самого загадочного и страшного, живущего в своей башне уже не одну сотню лет, ученого, врача, мага, вампира и алхимика во всем герцогстве. Помимо всего прочего по средам и пятницам он посещал больницу, оперировал сложных пациентов, преподавал в университете медицину и нередко привозил на практические занятия и семинары по хирургии приговоренных к смертной казни арестантов из тюрьмы. Последнюю сплетню детектив слышал о нем буквально на днях: рассказывали, что барон лично оперировал одного из приближенных Герцога и заменил ему больные почки и печень. Откуда были взяты донорские органы, капрал капитана Троксена рассказавший об этом случае, не уточнил.

Вертура заглянул за забор. Огромные черные деревья по ту сторону ограды стояли сумрачной неприступной стеной, нависали над дорогой проросшими через метал стволами и ветками. Под их сумрачной сенью, в переплетении цепких корней, горами лежал гнилой, переломанный бурей валежник. Редкие ростки пробивались в этом сумраке из толстого покрова хвои между острых, торчащих то тут, то там, камней. Отчего-то даже в такой приятный солнечный и ветреный день вид этой чащобы за этим мрачным ржавым, должно быть очень старым, но при этом все еще крепким и непрерывным забором, и ощущение таящейся в ее глубине какой-то неясной иррациональной угрозы, навевали неприятные и беспокойные мысли.

Через километр или два впереди в массе деревьев показался просвет. Массивные стальные ворота без будок, запоров и лакеев, к которым выехали полицейские, были наглухо закрыты. Через их вертикальные стальные прутья просматривалась широкая и очень длинная аллея, упирающаяся в подножье невысокого, геометрически правильного, наверное, рукотворного, холма, из вершины которого высоко в небо поднимался серый каменный шпиль. Тот самый, который детектив уже не раз видел с противоположного берега реки. Две аккуратные, посыпанные осколками кирпича дорожки убегали по сторонам просеки вдоль темной, стоящей стеной чащобы к основанию башни. Между ними были разбиты как будто клумбы, но на них ничего не росло, кроме короткой, как будто бы коротко подстриженной травы. На бетонном столбе у ворот был установлен предупреждающий знак в виде изображенной на сером фоне красной руки.

— Так опасно? — огляделся по сторонам детектив.

— Ну было бы совсем опасно, люди бы не ездили — рассудительно ответил Фанкиль, кивая на каких-то бодро шагающих в сторону Елового предместья пешеходов-коробейников и пошутил — бегали, или прятались бы. А за забор да, лучше не ходить. Не зря написано. У Анны спросите, там каждый месяц кто-нибудь пропадает. Все знают, что опасно, а все равно лезут.

— Есть захочешь, полезешь — мрачно ответил лейтенант Турко, и погнал коня прочь от ворот. Вертура и Фанкиль поехали за ним.

Выехав из леса, проехали поворот на поселок, или деревню, дома и колокольня которой виднелись на вершине холма по правую руку, вдалеке. За поворотом начиналось поле, плавно спускающееся к реке. Жаркая духота, наполненная ароматами сырой, умытой прошедшим ночью дождем земли стояла над ним. Пронзительно и резко, так что хотелось морщиться и ковырять в ухе, стрекотали кузнечики. По полю бродили многочисленные коровы, собирались группами, меланхолично помахивали хвостами, ели траву. Неподалеку, на высоком камне, сидели, присматривали за стадом, пастухи.

Миновав поле и начавшийся за ним перелесок, снова выехали на равнину. Невысокое, серое, ни на что не похожее здание с наглухо забранными каменными заглушками полукруглыми окнами под крышей, прилепилось к каменистому склону холма. Наверное, из этих странных окон должен был открываться приятный вид на лес и поля вокруг, трудно было определить точно, но первое что больше всего поразило детектива в этом выщербленном, изъеденном, выбеленном ветрами строении, так это то, что весь дом был словно отлит целиком из выгоревшего на солнце, белого цемента. Вертура и раньше видел такие дома и в Мильде и в Гирте. Похожие на останки каких-то укреплений руины из арматуры и бетона, чаще всего первые этажи или фундаменты давно разрушившихся построек, над которыми были возведены более поздние стены из камня или дерева, встречались ему повсеместно. В Мильде, на северном берегу Ниры было немало таких домов: пяти и шестиэтажных однотипных, с рядами квадратных окон, построенных с помощью современной техники, для служащих ордена Архангела Михаила. Но именно такую постройку Вертура видел впервые. Что-то зловещее было в этих контурах, напоминающих по своим очертаниями усыпальницу или склеп.

Когда же полицейские подъехали к дверям, то были удивлены еще больше: на входе в задние стояли новые, еще не успевшие потускнеть от дождя и сырости, массивные стальные двери, похожие на те, какие видел детектив, когда в ночь фестиваля они с Марисой и принцессой Вероникой проходили техническими коридорами под дворцом. Сейчас они были намертво закрыты, плотно примыкали к свежей бетонной стене, а на самих створках не было ни замочных скважин, ни петель. Над воротами, на высоте не меньше шести метров, темнели те самые широкие полукруглые, плотно забранные каменными ставнями окна без стекол, и едва различимый аромат каких то не то тяжелых благовоний, не то нечистот, разливался перед фасадом, сочился изнутри дома, через невидимые полицейским с дороги вентиляционные отверстия или щели.