Рыцари Гирты (СИ) - Фиреон Михаил - Страница 49

— Да, Лео хуже Эрсина. Эрсин просто лживый самодовольный болтун. Он мразь, радующаяся жизни, а Лео… от его слов и книг не хочется жить… Не во что верить… Как он сказал высшую математику и квантовую физику придумал сатана. Верно же подмечено. Как он сам живет с этим? — согласился детектив — впрочем, наверное, только такие как он, и могут охотиться на демонов, потому что живут их логикой, понимают их. В детстве после уроков естествознания и астрономии я пытался представить себе бесконечность вселенной, но у меня не выходило. Я лежал ночами и думал, мне было страшно, мне мнилось, что окружающий мир вот-вот и вдруг сломается, небо свалится на меня, что свет солнца погаснет и все рассыплется в пыль. Мне думалось, что это может случиться в любую секунду, и я не мог уснуть… Наш учитель говорил, что все верно, так и написано в Евангелии: смерть может прийти в любой момент, надо творить добродетели, быть готовым к ней и помнить, что это не конец. И тут Лео прав, гораздо страшнее чем смерть, это то, что если там, за ее гранью, совсем ничего нет, или есть, но не милостивый Господь Бог, Апостол Петр и Иоанн Креститель, Страшный суд и Царствие Небесное, а какие-нибудь готовые пожрать нас люди, машины или демоны… Чем больше об этом думаешь, тем хуже. Ты мерзнешь. Пойдем, поздно уже.

Ему было тяжело говорить на эти темы, что всегда навевают такие тяжелые мысли и бесконечности и месте человека в иерархии устройства вселенной.

— Вранье все эти книжки Лео, вот что это! — зло бросила Мариса с протестом в голосе, покрепче захватила полы плаща, чтобы не задувал ветер, и они пошли дальше по мосту в сторону южного берега.

Вечером, выполнив поклоны, они сидели у жарко растопленной печки, пили чай, смотрели в огонь. Стояла ясная и звездная сентябрьская ночь. За окном снова дул ветер.

— Плевать мне, что какой-то дурень пишет, что там ничего нет! — внезапно раздраженно заявила Мариса, вспомнив их недавний разговор на мосту — не хочу я так жить и не буду. Да пошли они все!

— Да, есть вещи, о которых лучше не думать и не говорить — кивнул, согласился Вертура, подходя к окну и глядя через него в ветреное ночное небо. Приоткрыл раму. Свежий и холодный ветер ворвался в комнату, ароматной ночной сыростью, запахом мокрой травы и опавших листьев, разогнал душную гарь печки. Где-то в саду у дома графа Прицци мерно ухала какая-то ночная птица. Ее гулкий и низкий голос отчетливо слышался в комнате, пробиваясь через шелест листвы, глухой и тревожный звон флюгера на крыше дома напротив и шум ветвей.

— Какая разница? Для нас же это настоящие звезды и ветер. И деревья, и дома и все вокруг — прислушиваясь к звукам непогоды снаружи, за окном, тихо, но твердо, сказал детектив — математически может все действительно по-другому, но, к счастью, мы этого не видим. Как под кожей не видим собственных органов, крови и костей, как скрываем мерзость наготы под одеждой, как без микроскопа не видим копошения бактерий и червей. Бог создал так, а не иначе, и в этом его милость.

На следующий день, вернувшись из храма, детектив взял приборы и документы и они с Марисой поехали в Сорну — пригород на северо-западном берегу залива, отстоящий на несколько километров и северных ворот Гирты. Весь день вместе с двумя жандармами и полицейским приставом ходили по рыбацким развалам, рынкам и пирсам, проверяли улов, смотрели на диск дозиметра. В процессе проверок сильных превышений радиационного фона не выявили. Ездили на берег, на пляж, к северо-западу от Сорны, где и обнаружили все также лежащих на берегу длинных уродливых рыб с огромными телескопическими глазами и щупальцами, которых, по письменному распоряжению из полиции Гирты, смотрители уже сгребли в зловонные, омерзительные кучи. Намотав на лица повязки из плотной шерсти, стояли под скалами на берегу, в отдалении от большой ямы, смотрели, как рабочие сжигают их.

— Как прогорит, завалите камнями и закопайте могильник — объяснил мрачным, синим от морского ветра и бессонницы морякам из портовой инспекции Вертура. Как сказал Фанкиль, проще сжечь в яме и закопать, чем потом грести радиоактивную золу и трясти ей по всему берегу. Напоследок детектив раздал морякам и приставам таблетки с йодом, составил акт о происшествии, зашел к коменданту за печатью и подписью на документы. Когда закончил с ними, вернулся к Марисе, что, пока он заполнял бумаги, прогуливалась в парке при администрации пригорода, любовалась гранитными скалами и кленами, сказал что можно возвращаться в Гирту.

— Наверное, у них там под водой какой-то рыбный мор — глядя в отчет, который привез Вертура, заключил Фанкиль — вот и всплыли. Завтра надо съездить в Тальпасто, может у них там тоже по берегу какая гадость, а они не уведомили…

Этим делом детектив и лейтенант Турко и занимались весь следующий, день: взяв лошадей, обследовали берег южнее крепости Тальпасто, ходили по лесу и скалам, беспокоили рыбаков и служащих местной жандармерии, но ни отклонения радиационного фона от среднего, ни мертвых рыб, ни склизких щупалец из глубин так и не выявили, о чем и написали в акте о проведенной проверке.

Сырая пасмурная погода сменилась пронзительной солнечной. Ветер усилился, унес тучи. Стало тепло. На столах снова лежали кипы бумаг. Ждали когда до них дойдут руки, многочисленные циркуляры, отчеты и докладные.

В пятницу Вертура вместе с инженером Руксетом, капитаном Глотте и Фанкилем сопровождал специальную комиссию по расследованию аварии на производстве синтез-газа случившуюся в четверг. Ходил, бессмысленно смотрел на переплетение труб и рыжих от ржавчины стальных балок, торчащих из кирпичных стен. Посетил госпиталь, где лежали ошпаренные раскаленным паром мастеровые. Узнал, что разрыв магистральной трубы подачи давления случился из-за деградации материала в следствии перепадов естественного коэффициента искажения пространства-времени, что в общем-то не отменяло того, что в бухгалтерии имелся своевременный рапорт от мастера участка о том, что этот сегмент линии изношен и его давно необходимо заменить. На рапорт была наложена резолюция «принято к сведению». Сказав «мне тут один номер дали», Фанкиль попросил телефон и позвонил по нему в Гирту. Через некоторое время ему перезвонили, передали устное распоряжение ее высочества леди-герцогини назначить из заместителей временных управляющих, задержать главного инженера и начальника производства и вместе с мастером участка, и еще несколькими старшинами везти всех в город для установления обстоятельств случившегося инцидента.

Надышавшись гарью, налюбовавшись на отвалы смердящего пепла и жженых камней, посмотрев, как в яме с ядовитыми отходами копошатся, пожирают их, омерзительные черви-паразиты, взяв в фабричной лавке по сходной цене бочонок синтетического керосина для лампы, Вертура дождался на улице коллег и они все вместе поехали обратно в Гирту.

— У них тут стабилизаторы на двадцать пять выставлены — по дороге пояснил, поделился мнением, Фанкиль — ровно на краю технических возможностей оборудования. Я тут маркировку смотрел, думал агрегаты привозные, нет, почти все местное. Автоматика разве что из Мирны. Если бы Столица захотела, нас бы тут импортным хламом мигом бы завалили. Все бы в резиновых башмаках ходили. Читал я тут в журнале, что у них там в Ледяном Кольце преобразователи есть, как наши расщепительные, только наши в одну сторону, материю в энергию, у них там еще и любой материал в любых количествах.

— А у нас почему нету? — устало уточнил детектив.

— Недушеспасительно — улыбнулся Фанкиль и на мрачный взгляд коллеги пояснил — вот вам Марк, поставь телефон и электрическую батарею, вы из дома не выйдете. Назначь вам довольствие и пособие, вы только и будете лежать на диване с бутылкой, морально разлагаться, как Анна, и страдать, что Бог и люди к вам несправедливы. А дай вам лопату и под ливень — что накопаешь то и покушаешь, сколько и как деток воспитаешь и вырастишь, так в старости и будешь жить, и мир уже совсем по-другому будет видеться. Будет каждый день жизни как последний: и молитва будет искренней, и заповедям, не захочешь, а из страха последуешь. Без Бога и сержантской плетки мрази мы все конченные. А со страхом Божьим вроде как даже похожи на людей. Так устроены наши души и ничего с этим не поделаешь.