Танец над вечностью (СИ) - Дорогожицкая Маргарита Сергеевна - Страница 60

— Не горячитесь, молодой человек, — снисходительно произнес профессор. — Лучше подумайте, сколько могло бы погибнуть? И сколько гибнет уже сейчас, потому что князь, несмотря на все запреты Святого Престола, все-таки отправил экспедицию в Дальний свет? А теперь его корабли везут оттуда награбленное, в том числе и живой товар. Людьми всегда движет корысть и жажда власти, а вовсе не расширение каких-то там горизонтов. Новые земли — новые источники влияния, за которые непременно начнется война. Вот чего Орден Пяти пытается избежать любой ценой. Любой!

— Ммм! — согласно шмыгнул носом Лука, и мне сделалось вдвойне обидней.

— И поэтому Винден все больше и больше смотрит в сторону запада? В империи лучше? Разве имперцы не делают тоже самое? Разве не отхватывают кусок за куском от княжеских земель? И заметьте, для этого им не нужны чьи-либо изобретения! Объясните, куда смотрит Святой Престол? Вы знаете, например, что Часовой корпус запретил торговлю рубинами, чтобы создать собственный, имперский хронометр? Почему империя хозяйничает здесь без зазрения совести? — не выдержал я.

— Ха!.. — пренебрежительно махнул рукой профессор. — Хронометр — это для отвода глаз. Но ничего у них не получится. Божественный свет они не увидят. Пусть забавляются.

— Божественный свет? О чем вы? Я слышал от мастера Гральфильхе о потерянном свете, но решил, что он немного не в себе.

— О, так вы не знаете этой легенды? — обрадовался старик и потер ладони в предвкушении благодарного слушателя. — Ну да, вы же приезжий. Согласно здешним летописям, в великой битве Пятерых против Шестого…

Я вздрогнул и крепко сцепил пальцы, чтобы унять волнение. Лука сидел, открыв рот и забыв улыбаться.

— … им помогла искра божественного света, ниспосланная Единым. Ее алый всполох ослепил отступника, упал он с небес на грешную землю и не смог больше поднять головы, обратившись в тлен. А отцы-основатели спрятали частицу божественной сути, ибо силы она была неимоверной, да так хорошо спрятали, что и сами потом забыли, где, — рассмеялся профессор и покачал головой. — Но этим имперским умникам втемяшилось, что они смогут сами создать божественный свет. Дурни!

— А почему часовщик говорил, что он не позволит им найти свет? Он что-то знает?

— Я вас умоляю, мастер Гральфильхе талантлив, никто не спорит, но чудаковат без меры. Это еще мягко говоря.

— Вы его хорошо знаете? Он всегда был таким?

Лука чихнул так оглушительно, что задрожали столовые приборы на столе. Я поморщился и отодвинулся от мальчишки.

— Я, молодой человек, родился в этом городе и знаю его обитателей лучше их самих. А Жука — ровесник моей младшей дочки, он и подростком был немного не от мира сего.

— А кого он имел в виду, когда упомянул, что Рыбальски погубил невинную кровь? Ежению? Или кого-то другого? — осторожно спросил я.

— Не кого-то, а что-то, — поправил профессор. — Разумеется, эту историю вы тоже не знаете. Но я вам расскажу. Рыбальски…

— Аппхчи!

— Лука! Господи, да что с тобой! — возмутился я и осекся.

У мальчишки был совершенно несчастный вид. Он виновато уткнулся носом в мой платок и засопел.

— … так вот, Рыбальски совершил ужасную вещь. Он украл у отца "Кровь"…

— Кровь? — переспросил я, уже догадываясь, о чем идет речь.

— Да, фамильный камень. Рубин невероятной чистоты и размеров…

— Я видел кольцо с ним, он не такой уж большой… — я прикусил язык, но старик не придал значения моей оговорке.

— Вы видели то, что осталось от "Крови". Этот прыщавый юнец варварски расколол камень, чтобы огранить один из осколков для этой… как ее? — старик щелкнул пальцами.

— Ежении, — подсказал я.

— Вот именно, Ежении. За что, собственно говоря, и был бит отцом, да только поздно. Камень уже было не вернуть.

— А почему Гральфильхе так переживал по этому поводу? Ему-то какое дело до семейных драгоценностей Рыбальски?

— О да, про это вы тоже не знаете!.. — старый сплетник аж подпрыгнул на стуле от возбуждения и устремил костлявый палец на ратушные часы. — Видите их? Это первая работа Гральфильхе. По поручению магистрата. Часовщик хотел выкупить камень у Рыбальски, чтобы сделать конструкцию часов какой-то особенной, но разумеется, никто не собирался продавать ему "Кровь". А потом уже и нечего было продавать. Ух, как старший Рыбальски лютовал!..

— И вы, конечно же, знаете, — перебил я старика, — кто из ювелиров сделал то злополучное кольцо?

Мне с трудом удалось распрощаться со словоохотливым профессором, который был полон нравоучительных и странных историй о городе и жаждал ими поделиться. Тут меня невольно спас Лука, который сильно расчихался и рассопливился. Я даже забеспокоился, что он мог простыть под вчерашним дождем. Пообещав Бринвальцу, что непременно загляну к нему в гости, я раскланялся со стариком и отвел мальчишку в гостиницу, проследив, чтобы он лег в постель. После я закрыл его в номере, строго приказав привратнику никого к нему не впускать, особенно воеводу, а сам отправился в ювелирную лавку.

Здесь меня ждало разочарование. Старый мастер, который в свое время взялся за огранку осколков "Крови", умер пять лет назад, а его старший сын знал об этой истории лишь в общих чертах. Правда, он вспомнил интересную подробность. Оказывается, Ежения приходила в ювелирную лавку, чтобы выбрать перстень для… Джеймса. Я и не сообразил, что обручальное кольцо с рубином имело пару. Тогда где же второе? А еще меня до крайности заинтересовал тот факт, что Ежения приходила в лавку не одна…

— Она опять пришла, — с легким оттенком неудовольствия сообщил мне привратник по возвращению и кивнул на кресло возле камина. — Сидит.

Я обернулся, и у меня перехватило дыхание. На мгновение показалось, что в кремовом облаке из шелка и кружев греется на солнышке поджидающая меня безумица… Но тут девушка повернула голову, сверкнув янтарным блеском маски, и наваждение исчезло — я узнал Луиджию. Она вспорхнула с кресла и бросилась ко мне.

— Фрон профессор! — она в волнении забыла о плаще, который скользнул к ее ногам. — Ой… Я должна… спросить…

Я поднял плащ и накинул ей на плечи. Девушка дрожала. Ее шелковая маска была светлого оттенка, сливаясь по цвету с кожей, а россыпь мелких янтарных бусинок, нашитая на ткани, создавала странное впечатление веснушек на носу и щеках.

— Луиджиа, успокойтесь. Что случилось?

— Дядя Ингвар… он упомянул… что вы купили замок, — она закусила губу и шмыгнула носом, задрав подбородок вверх. — Соляной замок.

— Да, это так. Но что вас так взволновало?

— Просто… мне кажется… что я там была…

— Что?!?

— Детские воспоминания… мы с братом… и дядя… Но я не уверена!.. Не могу ничего вспомнить, просто название кажется таким знакомым! Я понимаю, что много прошу, но… Не могли бы вы показать мне замок? Если я его увижу, то непременно вспомню!

Неужели недостающее звено? Но Ежения не была первой жертвой. А с другой стороны, почему она сбежала с циркачом, если выбирала обручальное кольцо для Рыбальски? Община при замке? Возможно ли, что отец Луиджии был оттуда родом? А что, если он выкрал Ежению? И тогда…

— Прошу вас! — она топнула ногой. — Поехали туда!

— Хорошо, — медленно выговорил я, пытаясь сообразить, как поступить лучше. — Но мне надо проверить, как там Лука, и предупредить…

— Он просто простыл! Ничего с ним не случится, отоспится, и все как рукой снимет, — нетерпеливо сказала Луиджиа и взяла меня под руку, таща к выходу с неожиданной силой. — Пожалуйста, давайте не мешкать!

— Погодите… Луиджиа… Мне надо… Да куда ж вы так спешите?..

В экипаже девушка молчала, отвернувшись к окну и нервно теребя в руках сумочку. Я пытался расспросить ее, но она отвечала невпопад, напряженно вглядываясь в дорогу и морща лоб. В ее ушах покачивались длинные серьги с янтарными каплями, заключенными в золотую сеть. Я рассеянно разглядывал их солнечный блеск и тонкий профиль Луиджии. Как же она похожа на Хриз… Легкий цветочный запах кружил голову, пробуждая забытые горькие воспоминания. Я осторожно взял девушку за руку. Гладкий шелк перчатки холодил мне кожу.