Тайна Солнечной принцессы - 4 (СИ) - Ильина Ольга Александровна - Страница 43

О прошлом родитель наконец заговорил, когда мы гуляли по Соколиному утесу, откуда весь Эссир был виден, как на ладони, а еще море и корабли, стоящие на зимней стоянке. В это время года арвитанское море особенно свирепо, и редкий моряк рисковал соперничать со стихией. Впрочем, это ненадолго. Как сказал король, сразу после праздника Провинций погода станет мягче, значительно потеплеет, и море успокоится.

— Моя мать вышла за отца против воли. Он заставил ее. Дэйвы… умеют принуждать.

— Инар ни к чему меня не принуждает, — поморщившись, перебила я. — Это скорее я его… соблазняю.

Ему мои слова тоже не слишком понравились. Так что у нас получилась ничья.

— Через какое-то время родился я — нелюбимый сын у глубоко несчастной женщины, — продолжил рассказывать король.

— Поэтому она стала Кровавой королевой?

— Да. Боль и ненависть постепенно убили в ней все хорошее, оставив только пустоту и желание отомстить. И она мстила ему, мне, стране, устроив войну.

— Я слышала, это ты отправил ее на костер. Жестоко.

— Нет. Я… должен был сделать это раньше, не ждать, не терпеть, не надеяться. В ней не осталось ничего человеческого, когда я встретил ее. Но она была моей матерью, не любящей, но я хотел…

— Трудно осознавать, что в семье ты изгой. Я понимаю. Дед научил, — призналась я.

— Ненавидишь его?

— Нет, жалею. Он несчастный. У него нет семьи. Даже я… оказалась чужой.

— Я помню его. И твою маму помню. Она была сильной и решительной.

— Она умерла, защищая меня.

— Все родители готовы умереть за своих детей. Почти все, — поправился он и продолжил: — Моя мать прокляла меня.

— Прокляла? Разве так бывает? — ахнула я от его слов, от неожиданности, от того, как он это сказал… равнодушно.

— Да, — горько усмехнулся родитель, и мне тоже стало горько и жалко его. — Сначала я не принял это всерьез. Не поверил.

— Что это было за проклятие?

— Жизнь без любви, без детей. Я не должен был получить то, что хотел больше всего — семьи. И у меня ее не было.

— Ты сказал, что был женат четыре раза. Значит, ты пытался. А еще Дэйтон…

— Тогда это было скорее необходимостью. У Арвитана должен был быть наследник. Позже я понял, что без любви трудно построить что-то… семью. До своей первой женитьбы я встретил мать Дэйтона и тогда же впервые Мэл.

— В одно время? — удивилась я.

— В одном замке, — удивил меня еще больше он и улыбнулся мечтательно так, открыто: — Превратности судьбы. Ровенне было девятнадцать, а Мэл четыре. Сорос — моя Тень, предсказал мне, что в замке графа Мартона я встречу свою судьбу. Разве мог я тогда подумать, что моей судьбой окажется маленькая четырехлетняя девочка, играющая с хищником харашши, как с ручным котом? Я не мог, но мать Мэл — твоя бабушка не только предполагала, она знала наверняка и боялась моего проклятия. Не напрасно боялась.

— Почему ты не женился на матери Дэйтона?

— Мне часто задавали этот вопрос. Ответ прост — я ее не любил. Как оказалось много позже, я правильно сделал, что не женился.

— А Дэйтон? Он ведь сын твоей Тени. Как так вышло?

— Интриги, женское коварство. Сорос любил ее, в отличие от меня. И поначалу я верил, что Дэйтон мой сын. Наверное, надави кто-нибудь на меня тогда, я бы все же женился на ней. Но я уже давно научился быть самостоятельным и принимать решения без чьего-либо давления. Я женился на другой. На прекрасной, чистой и нежной леди Амине Колвейн.

— Тете Касс? — поняла я.

— Тогда она еще не была тетей, не была даже сестрой. Мое проклятие погубило ее.

— Она заболела?

— Она умерла во время родов вместе с ребенком.

— Мне очень жаль, — искренне сказала я. Даже представить сложно, что может чувствовать мужчина, когда твоя жена умирает фактически из-за тебя. И ребенок тоже. Ужасно.

— Мне было больно, но у меня был Дэйтон, друзья, как ни странно, Ровенна. Она спасла меня тогда. Отогрела своей любовью или тем, что она звала любовью. Я решил попробовать снова. Династический брак, укрепление связей, глупость несусветная. Мы оказались совершенно разными, наши страны, уклады жизни, Анне было здесь одиноко, а я… был слишком занят страной. Я никогда не винил ее за измену, но и забыть не мог. Принял Кирана, признал, как своего. Ровенна тогда, при всей своей жестокости, сделала главное — не позволила ей забеременеть от меня.

— Что с ней стало?

— Умерла. В чем-то это моя вина. Я оттолкнул ее, свет родной страны не принял. А Анна оказалась слишком слабой, чтобы бороться, и приняла яд спустя год после отъезда.

Удивительно, он рассказывал все так, словно это не его история, а какого-то неизвестного незнакомца. Но читая по связи, я ощущаю такую дикую, непередаваемую боль… Сильный снаружи, но такой ранимый внутри. Каждая личная неудача ломала его.

— Спустя время я решился на новый брак. Убедили, настояли, я поддался. Подумал — а почему бы и нет? Я все еще мечтал о семье. Но здесь уже Ровенна стала проводником проклятия. Благодаря ее стараниям Глорис тоже умерла, не перенеся родов, а я наконец догадался, каким проклятием наградила меня моя мать. И тогда я закрылся, смирился. Решил, что с меня хватит. Бросил все, передал страну под управление Ричарда Колвейна, отправился в море. И однажды на наш корабль напали пираты, серьезно ранили Дэйтона, так серьезно, что нам пришлось причалить у небольшого городка под названием Южный крест. Я даже представить не мог, какой подарок судьбы там встречу.

На его суровом лице снова заиграла та самая мечтательно-счастливая улыбка, а в душе в разы уменьшилось боли.

— Я полюбил ее с первого взгляда, с полувздоха, на всю жизнь. И ты права, она была бедна, но для меня ничто уже не имело значения. При самой первой встрече я уже знал, что она будет моей.

— Несмотря на проклятие?

— О, у меня был план. Как я думал, вполне продуманный и осуществимый. Тогда же я встретил Иолу, которая сделала для меня одно хитрое средство, чтобы Мэл не забеременела. Временная мера, не знаю, чтобы я делал дальше, позволил бы ей родить от другого, или мы бы взяли кого-нибудь, но судьба распорядилась иначе. Когда Мэл узнала, кто скрывается под маской капитана, она испугалась и бросила меня.

— Не захотела быть королевой?

— Не только. Она боялась. Твоя бабушка — мама Мэл, предрекла дочери, что я стану ее погибелью, и взяла клятву на смертном одре, что Мэл никогда не свяжет свою жизнь с Солнечным королем.

— И ты… ты знал об этом?

— Много позже она рассказала мне, но, я верил тогда, что никогда не допущу, чтобы с ней что-то случилось.

— А что было дальше? — в нетерпении спросила я, полностью захваченная этой историей, его историей и моей тоже.

— А дальше я умер, — потряс меня известием Солнечный король.

А дальше, как бы я не просила, но отец не стал рассказывать, даже пояснять ничего не стал. На улице давно стемнело, прогулка закончилась, а он оборвал повествование на самом интересном месте. Разве я могла это так оставить? Меня не просто снедало, меня терзало любопытство.

— Так нечестно, — по-детски надула губы я, когда мы прощались. А он рассмеялся и чмокнул меня в щеку. — Ты делаешь это специально.

— Конечно, я же коварный Солнечный король. Неужели ты забыла?

— И что теперь?

— Я расскажу тебе… — заговорил он, переполнив меня радостным ожиданием, и тут же разочаровал, — при нашей следующей встрече.

Разумеется, я спросила:

— А когда… когда это случится?

— Когда ты назовешь меня папой, — совершенно серьезно ответил он, а убедившись, что я не просто в шоке, я в ауте, громогласно рассмеялся и щелкнул меня по носу. — Шучу. Так легко ты не отделаешься.

— Вы с Инаром два сапога — пара, — крикнула я ему в спину. — Оба манипуляторы. И почему вы до сих пор не спелись?

— Правду ведь говорят, что дочь всегда ищет в спутнике жизни черты отца, — неожиданно развернулся он ко мне. — Кто знает, может быть я поверю, что он действительно сможет защитить тебя и благословлю ваш союз.