Легенды о старинных замках Бретани - Балобанова Екатерина Вячеславовна - Страница 20

ДВА БРАТА

В Финистере есть одна очень красивая долина, простирающаяся почти до самого моря. Она пересекается множеством холмов и холмиков, или заросших густым лесом, или же испещренных маленькими деревушками. Живописная проселочная дорожка вьется между засеянными полями, по временам скрываясь в рощицах и яблочных садах; то пробирается она между папоротниками по руслу весеннего потока, то взбирается на высокие холмы.

Множество хорошеньких бретонских домиков разбросано там и сям по долине; целые деревушки приютились под сенью утесов и холмов и весело выглядывают из густой зелени. Очень приятно ходить по этим дорожкам и любоваться синим морем, расстилающимся у самых ваших ног.

Говорят, что в старину, во времена Крестовых походов, на двух самых высоких холмах этой долины стояли два совершенно одинаковых замка, о которых давно уже нет и помина; холмы уже заросли таким густым лесом, что через него трудно даже пробраться, и если в нем и скрываются какие-либо развалины, то их там и не разыскать теперь.

В одном из этих замков жил со своим семейством один родовитый бретонский барон; другой же замок стоял до поры до времени заколоченный и представлял собою его «дополнение». У владетеля замков было два сына, а потому нетрудно было ему и наделить их поровну, так как и земли-то при замках считалось по равному количеству.

Отправился барон в крестовый поход и оставил свою семью на долгие годы, отчасти повинуясь призыву своего сюзерена, отчасти же надеясь приумножить свое состояние новой добычей. Но на деле оказалось, что вернулся он домой ни с чем, если не считать маленькой сарацинской девочки, которую привез он в торбе, притороченной к седлу: крестоносцы на глазах самого барона убили всю семью, к которой принадлежала девочка, и только барон, сжалившись над ней, тихонько заслонил собою колыбель, где спал этот невинный ребенок, и так спас его от смерти, а потом уже волей-неволей пришлось ему заботиться об этой девочке и возить ее за собою в торбе, притороченной к седлу.

Жене барона давно уже хотелось иметь дочь, но она никак не могла дождаться этого счастья, а потому очень обрадовалась и этой посланной Богом девочке. Ее окрестили в христианскую веру и назвали Марией.

Очень полюбили муж и жена красивую тихую девочку: не меньше их полюбили ее и оба сына: они баюкали ее на коленях, карабкались для нее на деревья и под крышу за птичьими гнездами, собирали раковины на морском берегу и всячески забавляли ее.

Когда девочка подросла, мальчики и тогда не расставались с нею, и жена барона не нарадовалась, глядя на дружбу обоих братьев с их названой сестрой.

Но годы шли за годами, — старый барон давно уже покоился на кладбище под великолепным монументом, мальчики успели превратиться в юношей, Мария — в красавицу-невесту.

Собирался новый крестовый поход, и в замке шли большие приготовления: мать и Мария с утра до вечера сидели за работой, вышивая седла; конюхи объезжали коней, оруженосцы приводили в порядок и чистили оружие.

Пришел тогда к Марии старший брат и сказал ей:

— Скоро уж уезжаем мы, Мария, и Бог ведает, когда вернемся, если только суждено нам когда-нибудь вернуться домой. Береги нашу мать, в случае же какой-либо опасности дай знать нашему дяде: он хотя и стар, и изувечен в боях, но сумеет еще защитить вас и никому не даст в обиду.

— Зачем говоришь ты мне это, милый брат? Разве мало для нашей защиты одного Генри? Раз ты в походе, — он должен быть дома.

— Нет, дитя, Генри, так же как я, должен повиноваться своему сюзерену, и мы уедем с ним вместе через неделю.

— Генри должен повиноваться своему сердцу: он нежен душой и не покинет женщин одних, без защиты, на такие долгие годы.

Удивился старший брат, но промолчал и пошел к младшему брату.

— Мария уверена, что ты не пойдешь с нами в крестовый поход, — сказал он ему. — Как бы нам разубедить ее в этом?

— Да я и действительно не пойду в поход, — отвечал ему брат, — не тянет меня вдаль и не хочу я оставить одних нашу мать и Марию.

Побледнел старший брат при этом ответе; и сам он готов был положить душу свою за Марию, но тут только понял он, почему остается дома Генри, понял, что он и Мария любят друг друга и рады его отъезду. Ни слова не сказав об этом матери и затаив в душе свою тоску, весело простился он со всеми и пустился в путь с первым же отрядом крестоносцев.

Генри и Мария остались в замке одни. Почти все время проводили они вместе, гуляли по замковому парку, выходили в лодке в море. Мать видела, что любят они друг друга, и радовалась этой любви, хотя и грустно было ей, что из-за нее сын ее не исполнил своего долга вассала.

Через год вернулся домой старший брат, — вернулся славным рыцарем, но приехал он ненадолго: оказался неудачен этот крестовый поход, и французский король снаряжал уже новое войско.

Много рассказывал он Марии и брату о Палестине, обо всяких заморских диковинках и обо всем, что случилось ему видеть и слышать. Младшему брату было немного обидно, что ничего такого не видал он, просидев этот год в своем замке.

— Как много узнал ты за это время, и сколько всего пришлось тебе видеть! — вздыхая, говорил он старшему брату.

— Поедем со мною в Палестину, и сам ты столько же узнаешь и увидишь, — отвечал ему брат. — Право, стыдно тебе сидеть дома в то время, как все другие идут биться с врагами Христа.

— Нет, я останусь в родном замке с Марией: не могу я оставить ее здесь одну, когда замкам нашим со всех сторон угрожает столько врагов: теперь и пираты со стороны моря, и разбойники со стороны леса пользуются беззащитностью семейств крестоносцев и беспрепятственно нападают то на тот, то на другой замок.

— Ну, так иди ты, а я останусь с матерью и Марией: король отпустил меня домой, и ты заменишь меня в этом походе.

— Нет, поезжай ты, я же люблю Марию и останусь с нею.

Вздохнул старший брат и опять, по первому же зову своего сюзерена, ушел в Палестину. Младший снова остался с Марией, и опять целые дни прогуливались они по замковому парку и вместе выходили в лодке в море.

Но вот протрубил герольд, сзывая новых крестоносцев. Сидели Генри с Марией на берегу моря и слушали его призыв. Лето стояло во всем разгаре. Солнце так и пекло, деревья поблекли от жара… Выслушал Генри призыв герольда, и вдруг потянуло его туда, в Грецию, в Малую Азию, в Палестину, о которых рассказывал ему столько чудес его старший брат.

Сказал он об этом Марии. Побледнела она при его словах, но ничего не могла возразить ему. Сказал он об этом и матери, и мать отвечала, что давно уже ожидала этого.

Снова начались в замке приготовления к отъезду. Мария сквозь слезы вышивала для Генри седло, конюх объезжал коня, оруженосец чистил оружие.

Когда все было готово, Генри простился с Марией, обещая ей вернуться через год и через три дня после возвращения сыграть свадьбу.

Все затихло в замке после его отъезда. Целыми днями Мария безмолвно сидела на берегу или на своей высокой башне и смотрела вдаль.

Прошел год, прошел и другой, и третий, а Генри все еще не вернулся. Но вот, раз вечером затрубили трубы, опустили подъемный мост, и стража радостно салютовала копьями, встречая рыцаря. Все выбежали к нему навстречу. — Мария впереди всех… Но это был старший брат.

— Где же Генри? — спросила она его вместо привета.

— Генри едет вслед за мною и будет здесь завтра к закату солнца.

— Жду я его уже целых два года, и мое венчальное платье совсем пожелтело.

— Боюсь, Мария, что оно распадется в куски прежде, чем наденешь ты его на свою свадьбу с Генри.

Побледнела Мария, сердце ее замерло, и едва проговорила она прерывающимся голосом:

— Ты обманываешь меня, — верно, Генри к нам уж не вернется.

— Что ты, Мария? Завтра же будет он здесь. Но спроси его ты сама, когда же будет ваша свадьба.

Рассердилась Мария, и много горьких и неразумных слов наговорила она старшему брату. Ни минуты не захотел он оставаться в этом замке и перешел в старый замок, стоявший заколоченным многие годы.