Легенды о старинных замках Бретани - Балобанова Екатерина Вячеславовна - Страница 28

На место прогнанной молодой служанки была взята какая-то старая гугенотка из отдаленной местности, и замок точно вымер.

Но старый хозяин не находил себе покоя: он не читал больше Библии и не проклинал католиков, — страшная тоска щемила его сердце, и целыми днями ходил он по комнатам и почти целые ночи бродил по дюнам, ища забвения.

Прошло месяца два, и вот, в ночь на св. Екатерину посетило его странное видение: он лежал в постели, и вдруг пронеслась над его головой какая-то холодная струя воздуха и комната озарилась голубоватым светом, хотя ночь была совсем темная. Свет этот шел от стоявшей у постели его прозрачной фигуры. Гугенот не узнал ее, но почему-то догадался, что это была Мария. Она устремила на него скорбный взгляд и как будто хотела сказать что-то.

Гугенот приподнялся и спросил:

— Мария, ты ли это?

Фигура, не двигаясь, протянула ему кольцо.

Он хотел взять его, но все исчезло…

Целый день ходил по дюнам Кермакер и наконец к вечеру вернулся домой.

— Господин! — сказала ему впускавшая его служанка. — Я воспользовалась вашим отсутствием, чтобы зашить ваш пуховик, и вот, что нашла я внутри него! — и она подала ему тоненькое измятое колечко вроде обручального.

Вздрогнул старый гугенот и взял кольцо.

Не говоря ни слова, вышел он из замка и пошел по дороге в Пенвенан. Он пришел к своей прежней служанке, когда вся семья ее уже сидела за ужином, и, не поклонившись никому, обратился к служанке и, подавая ей кольцо, спросил:

— Узнаешь ли ты это кольцо?

— Да, это кольцо молодой госпожи, — она его потеряла в день своего бегства и, хотя мы и искали его, но не нашли. Нам нельзя было терять много времени, и госпожа сказала мне, что это очень дурное предзнаменование.

— Где же она могла потерять его?

— Оно завалилось где-нибудь в вашей спальне; мы там укладывались, зная, что туда вы не войдете до вечера.

— Служанка нашла его в моем пуховике.

— Ну, это могло случиться: пуховик давно распоролся, но я не успела зашить его, кольцо и могло закатиться туда.

— Где теперь Мария и ее муж? — тихо продолжал Кермакер.

— Дня через два после свадьбы вышли они на корабле дядюшки Мадека в Амстердам. Никто не хотел брать на свою палубу «проклятую отцом женщину», — каждому ведь своя жизнь дорога, — но старый Петр Рун, шкипер корабля «Санта-Мария», согласился взять с собой обоих тезок: «Мария — тезка корабля, — смеялся он, — а ее муж — мой тезка».

— А где же теперь корабль «Санта-Мария»?

— Уж это вы спросите дядюшку Мадека, — мы ничего не слыхали.

На другой день разыскал Кермакер дядюшку Мадека в Порт-Бланке и спросил о судьбе его корабля.

— Да вот, жду его так чрез месяц, если будет попутный ветер; такой глухой осенью ничего предвидеть нельзя. Надеюсь только, что он не выходил еще из Амстердама, а то плохо пришлось бы ему третьего дня на св. Екатерину, — буря была страшная, и много кораблей погибли.

— А вы наверно знаете, что он благополучно достиг Амстердама?

— Конечно, знаю: долговязый Лука его там видел, и Петр Рун наказывал сказать, что в начале пути натерпелись они беды, но потом буря утихла, и они дошли благополучно. Зимовать же там не будут, — идут домой с грузом железа.

— Кто этот Лука?

— Шкипер корабля «Вьерж» из Порт-Вьерж: он пошел вчера на зимовку домой.

— Не слыхали ли вы от него, что сталось с моей дочерью и ее мужем, отплывшими отсюда на «Санта-Марии»?

— А! С «проклятой парой»? Думаю, что ничего: Петр Рун взялся доставить их в Амстердам, — значит, уж и доставил: его слово крепко. Посердился я на него за это, да что делать? Не давши слова — крепись, а давши — держись.

Несколько спокойнее вздохнул Кермакер, узнав, что с кораблем «Санта-Мария» не случилось ничего, и что в ночь, в которую он видел Марию, корабль стоял на якоре в Амстердаме и молодая чета была на твердой земле. Тем не менее, совпадение бури в ночь на св. Екатерину и видения в ту же ночь беспокоило старика, и он решился, дождавшись возвращения Петра Руна, подробно расспросить его.

Наконец, накануне крещенского сочельника матросы дали знать Кермакеру, что «Санта-Мария» вошла в порт и разгружается.

С трепетом в сердце пошел старый гугенот в порт и разыскал Петра Руна.

— Я не знаю, куда они делись! — отвечал тот на вопрос Кермакера. — Не успели мы выйти из Порт-Бланка, как разыгралась страшная буря, и целую неделю мы были на волоске от гибели. Ну, вот и взбунтовалась моя команда, и стала требовать, чтобы я высадил «проклятую пару» на берег или спустил бы ее на дно морское. Я и ругался, и просил, — ничего не помогало: совсем осатанели. Крепко жаль мне было бедных невинных молодых людей: были они оба прекрасны, добры, а уж любили друг друга — на удивление! Но что станешь делать? Родительское проклятье в море — это камень на шее! Два дня уговаривал я своих чертей хоть до Дюнкирхена довезти их: «Опускай на берег, а то спустим и тебя вместе с ними на дно морское!»

Ну, берег был недалеко, — спустили лодку, сел я на руль, мой товарищ да молодой голландец взялись за весла, и едва-едва дошли мы до берега, хотя и был он в виду.

Всю дорогу мы пели молитвы: знаете, лучше уж предстать перед Всевышним с молитвой на устах, чем с бранными словами: а, ей-Богу, были мы близки к тому свету, гораздо ближе, чем к этому! Однако Бог помиловал.

Тут была рыбачья деревушка. На берегу столпилось много народа, и все смотрели на нас, выпуча глаза: «Кого, — мол, — это несет в такую бурю да на наши рифы?» Сочинил я этим людям целую историю, что взялся я будто бы довезти их до Дюнкирхена, но что должен возвращаться обратно, а потому они решили сойти на берег и попробовать добраться туда хотя бы сухим путем. Рыбаки приняли их радушно и обещали постараться переправить их до Дюнкирхена, до которого было недалеко. Прощаясь, я посоветовал молодым людям не вверяться больше морю: оно не любит «проклятых». Если они меня послушались, то, наверное, теперь они уже давно в Амстердаме.

Мы же с товарищем благополучно вернулись на «Санта-Марию». Буря утихла, подул попутный ветер, и скоро мы были уже в Дюнкирхене.

— Благодарю вас! — сказал печально гугенот. — Я должен ехать разыскивать мою несчастную дочь, я не могу оставаться в неизвестности. Не знаете ли вы какого-нибудь корабля, который выходил бы сегодня в Голландию?

— Что вы, сударь! Какая христианская душа выйдет на крещенскую ночь в море? Теперь там разгуливает один только Черный капитан на своем Летучем корабле.

— Ну, а завтра?

— Ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю: январские бури не для нас поют свою отходную.

Молча встал старый гугенот, не поверив шкиперу, и пошел в Порт-Бланк. До ночи ходил он по берегу из харчевни в харчевню, где обыкновенно собираются моряки поболтать и попить сидра. Везде спрашивал он, не намеревается ли кто-нибудь выйти в море, и везде, смеясь, отсылали его к Черному капитану на его Летучий корабль.

Поздно вечером возвращался Кермакер в свой замок и на берегу почти у самого дома увидал человека, расхаживавшего взад и вперед по дюнам; у берега стояла лодка, а вдали, за рифами, виднелся корабль. Ночь была лунная и очень светлая.

— Ты с корабля? — спросил гугенот этого человека.

— С корабля.

— Куда идете?

— В Голландию.

— Когда?

— Через час.

— Можешь ли взять меня? Я щедро заплачу за проезд!

— Поедем!

— Но я должен зайти домой, — собраться: путь далекий!

— Хорошо; только не опоздай.

Поспешил Кермакер домой, разбудил спавшую уже служанку, объяснил ей, в чем дело, и, наскоро собрав необходимые вещи, пошел вместе с нею на берег.

Человек с лодкой все еще ждал его.

Долго стояла старуха на берегу, следя за лодкой, уносившей ее господина, и дивясь шкиперу, который остановился с кораблем у самых рифов. Наконец, в чистом ночном воздухе донеслись до нее оклик «подавай!» и звон цепи. Она вздохнула и пошла домой, но на пороге дома она еще раз оглянулась на море, и показалось ей, что корабль как-то странно расправил паруса, поднялся к небу и исчез в облаках…