Дурная примета (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич - Страница 38

— А где меня будут держать? — спросил Апыхтин, когда ознакомился с протоколом задержания и расписался в нем.

— В ИВС, — пояснил следователь, и расшифровал: — в изоляторе временного содержания. На Ленина, пять. Там подвалы глубокие, камеры тесные, зэки злые. Такая благодать, что, не дай Бог, туда попадать!

— А адвокат?

— Что адвокат? — вопросом на вопрос ответил следователь. — Он вместо тебя на нары что ли сядет? Придет, спросит, посоветует раскаяться, чтобы у него для суда были «козыри» на руках, чтоб разжалобить судью и тем самым скостить тебе несколько лет. А если ты будешь играть в молчанку, то и он будет молча подписывать протоколы, то есть, будет фиксировать, что в его присутствии каких-либо противоправных действий в отношении тебя не применялось, что допрос происходил в соответствии с нормами УПК. Вот и все. Тем паче, что платить ему, как я понимаю, ты не собираешься.

— А с чего?

— Вот именно: с чего! Так что у тебя только один реальный путь снисхождения к твоей участи — это явка с повинной, раскаяние и сотрудничество со следствием. А что ты участвовал в покушении на убийство, — сгустил краски следователь, — лично у меня сомнений не вызывает. И доказательства тому мы найдем, можешь даже не сомневаться. Ты у нас только час, а одно прямо тут уже нашли, — напомнил Паромов о порезе на ладони. — Сейчас поищем и другие… Кстати, ты в какой одежде был в тот вечер?

— В этой. А что?

— Вот мы и посмотрим, что на ней имеется. Встань-ка поближе к свету.

Подвели Апыхтина к окну и стали рассматривать одежду и обувь.

На манжетах рукавов, в швах обнаружили какие-то пятнышки. Такие же пятнышки нашлись и на материале «молнии», в стежках. Эти пятна могли быть как остатками крови, так и иного вещества.

Не исключено, что куртка замывалась, но что-то должно было остаться в швах и стежках. И уж очень хотелось, чтобы это «что-то» было следами крови, и не просто крови, а крови по групповой принадлежности аналогичной крови потерпевшего.

— Вот, видишь, — показывая на обнаруженные пятнышки, заявил опер, — и кровь потерпевшего осталась, а ты все упираешься. Упирайся, упирайся… Все зачтется…

— Правильно мыслите, товарищ капитан, — поддержал его следователь. — Очень правильно! И совсем правильно будет, если вы пригласите сюда понятых, чтобы в соответствии с законом провести освидетельствование подозреваемого и его личный обыск и изымем обнаруженные следы.

Оперативник пошел искать понятых, а Паромов принялся заполнять бланки о производстве личного обыска и освидетельствования.

— Так нужен тебе адвокат или не нужен на данном этапе следствия? — еще раз спросил он, оторвавшись от вынесения постановления.

— Не нужен. Я ничего не совершал…

— Хозяин — барин!

Вскоре возвратился Аверин, сопровождая двух парней и отделовского эксперта-криминалиста Андреева Владимира Давыдовича, принятого на работу в органы в 1991 году, аттестованного в звании старшего прапорщика милиции и уже прошедшего Чеченскую компанию 1995–1996 годов в составе оперативно-следственной бригады МВД РФ в качестве эксперта-криминалиста.

— Вот по дороге эксперта прихватил. Нужен?

— Отлично, что догадался. Специалист нам всегда нужен.

— Я и сам уже шел, — не согласился с оперским «прихватом» Андреев, как всегда не разлучный со своим криминалистическим чемоданом и как всегда обвешанный фотоаппаратурой. — Это вы, старшие следователи да старшие опера по совещаниям не ходите, а мы, смертные, ходим. Вот шеф мне и приказал на совещании, чтобы было полнейшее взаимодействие со следственной группой. Что прикажете делать?

И не дожидаясь указаний следователя, стал раскладывать свой чемоданчик на одном из стульев.

— Выполнять следственные действия, — нейтрально ответил следователь на вопрос криминалиста.

— Понятые подойдут? — спросил следователя Аверин, дав выговориться эксперту. — На улице первых проходящих пригласил…

— Подойдут, — лаконично ответил следователь, выяснив у потенциальных понятых, что они совершеннолетние и не лишены дееспособности. И стал объяснять парням как причину их приглашения, так и права и обязанности понятых, предусмотренные статьей 135 УПК РСФСР. Объяснив, выяснил их данные о личности, вписал в протокол личного обыска и освидетельствования подозреваемого Апыхтина.

— Пожалуйста, распишитесь, что обязанности понятых вам разъяснены, — дал он расписаться понятым в бланках протоколов. — Вот здесь и здесь.

— А вы, Владимир Давыдович, надеюсь, уже поняли, какие следственные действия мы с вами будем выполнять?..

— Не первый раз замужем…

— Тогда за разъяснение обязанностей специалиста, предусмотренных статьей 133 со значком 1 УПК прошу расписаться, и как специалисту флаг вам в руки и вперед!

Андреев вынул из чемоданчика большую лупу и с ее помощью стал исследовать одежду подозреваемого, комментируя то и дело:

— Вот здесь пятно…, и здесь маленькое…, а вот тут побольше… надо же, в корочку превратилась… это уж точно кровь…

Каждое обнаруженное пятнышко он обводил мелком, для наглядности.

Понятые кивали в знак согласия, опер удовлетворенно крякал, следователь еле успевал за ним вносить в протокол обыска их местонахождение на одежде и локализацию. Только Апыхтин оставался безучастным ко всему, словно все манипуляции происходили не с ним, а с кем-то другим.

Испещрив куртку и брюки подозреваемого Апыхтина белыми овалами, отчего одежда стала походить на шкуру белого ягуара, Андреев все это с нескольких ракурсов сфотографировал, а потом с помощью ватных и марлевых тампонов сделал несколько смывов из отмеченных мест. Каждый смыв упаковал в отдельный бумажный конверт, «чтобы не протухло», указав на конверте с какого объекта, с какого места изъят этот смыв. Конверты пронумеровали, внесли в протокол. На каждом конверте все участники обыска, в том числе и подозреваемый расписались.

Кроме обнаруженных пятен на одежде и на поверхности ботинок, больше ничего у подозреваемого не было.

Следователь вслух зачитал протокол. Выяснил, все ли верно записано, нет ли каких замечаний.

Все, за исключением Апыхтина, дружно заверили, что записано верно и замечаний нет.

— Тогда расписываемся, — предложил следователь. — На каждой страничке под текстом.

Расписались.

— Теперь приступим к освидетельствованию.

Приступили и покончили с этим следственным действием достаточно быстро: был обнаружен и зафиксирован только один свежий шрам на правой ладони, между большим и указательным пальцами, то самый, о котором говорилось выше.

Чтобы избежать всевозможных недоразумений с освидетельствованием, в протоколе отметили, что осматривались только руки и ладони, остальные части тела осмотру не подвергались.

— Спасибо за помощь, — поблагодарил понятых следователь, когда все необходимые процессуальные вопросы были решены. — Прошу извинения за причиненные неудобства в личном аспекте. Надеюсь, что не очень помешали вашим планам. Те заверили, что нет, и поторопились поскорее покинуть это гостеприимное заведение.

— Так, Александр Иванович, — распорядился Паромов, — Апыхтина пока в КАЗ, чтобы подумал в тиши и нам не мешался. Попозже допрошу в качестве подозреваемого. Может, одумается и раскается… Потом — в ИВС. Там уж, точно, времени подумать над собой и над судьбой будет предостаточно. И тишина…

— Гробовая тишина, — хмыкнул опер.

— А пока надо вынести постановления на проведение судебно-биологической экспертизы и судебно-медицинской. В дополнение к ранее назначенным.

— Хорошо, — согласился Аверин. — Отведу — и в ИВС.

Было видно, что он по-прежнему считал перспективной версией разработку Крюка. Да и новым подозреваемым места надо было «подготовить», но об этом вслух при посторонних не говорят.

— Поезжай! Я тут справлюсь один. А если что, то Студеникин поможет, и Давыдыч, думаю, не откажется. Не откажешься помочь, Давыдыч?

— В полном распоряжении! — бодро заверил Андреев.

Он, вообще, казалось, никогда не терял бодрости духа. Ни в какой ситуации.