Дурная примета (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич - Страница 61

Для большего эффекта потрепал он в воздухе довольно энергично свернутыми в трубочку протоколами.

— Все нормально с оформлением? — остановил его Паромов, переживавший за соблюдение оперативными работниками процессуальных норм. Ибо малейшее нарушение процессуальных норм впоследствии влекло большие неприятности.

— Все в порядке. И понятые были, и супруга потерпевшего. Все присутствовали, все видели, все расписались. Так что — все чин-чинарем!

— Что ж, спасибо, — забирая постановления и протоколы обысков, поблагодарил старший следователь опера. И добавил вслух, словно рассуждая сам с собой, или отвечая на чей-то вопрос:

— Вот и вещественные доказательства стали поступать.

Не удержался, подошел к окну, выглянул во двор. Там, в сторонке от милицейских автомобилей, стояла белая «девятка».

— Не желаете взглянуть? — обратился к Инессе Эдуардовне. — Такая красавица стоит во дворе!

— Нет уж, извольте, — отказалась та. — И все машины одинаковы по сути: ма-ши-ны, — пропела по слогам. — Куча бездушного железа. Так что, я, пожалуй, пойду. Предупредите заранее, когда будете предъявлять обвинение, чтобы я смогла спланировать свою работу.

— Обязательно, — пообещал Паромов. И искренне добавил: — Спасибо!

Адвокатесса ушла, а старший следователь и опер стали обсуждать обстоятельства, сопутствовавшие обыску, и планировать свои дальнейшие действия. Впереди предстояло проведение следственных экспериментов, и их целая уйма. Время же поджимало: весенний день был по-прежнему короткий. На улице хоть и весна, но темнело, по-прежнему, довольно рано. А надо успеть все сделать засветло.

Тут хоть ужом на горячей сковородке вертись, но, кровь из носу, успевай.

13 МАРТА. СЛЕДСТВЕННЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ

Статья 183 УПК РСФСР — следственный эксперимент — гласила, что в целях проверки и уточнения данных, имеющих значение для дела, следователь вправе произвести следственный эксперимент, путем воспроизведения действий, обстановки или иных обстоятельств определенного события и совершения необходимых опытных действий. При этом следователь в необходимых случаях производит измерения, фотографирование, киносъемку, составляет планы и схемы.

Производство следственного эксперимента допускается при условии, если при этом не унижаются достоинство и честь участвующих в нем лиц и окружающих и не создается опасности для их здоровья.

При производстве следственного эксперимента должны присутствовать понятые.

В случае необходимости в производстве следственного эксперимента могут участвовать подозреваемый, обвиняемый, потерпевший, свидетель.

Следователь вправе пригласить для участия в производстве следственного эксперимента и специалиста.

О производстве следственного эксперимента составляется протокол с соблюдением требований статей 141 и 142 УПК РСФСР. В протоколе подробно излагаются условия, ход и результаты произведенного следственного эксперимента.

Если читатель внимательно следил за приведенной тут диспозицией статьи УПК, регламентирующей условия проведения эксперимента, то обратил внимание на тот факт, что обязательным условием являлось наличие понятых, допустимым, но не обязательным условием было участие фигурантов дела. Причем, все фигуранты указаны в единственном числе: подозреваемый, потерпевший и так далее. Нигде не говорилось: подозреваемые, потерпевшие, свидетели.

«Мелочи!» — скажете вы. Но на следствии мелочей не бывает. Тут каждое слово обязательно несет определенную завершенную смысловую нагрузку. Тут каждое слово в строку! Следствие — это вечный вопрос о постановке запятой в классической дилемме: «Казнить, нельзя помиловать».

Для чистоты эксперимента следовало все следственные действия с каждым подозреваемым провести в отдельности. Но как мы уже говорили, время поджимало, и старший следователь принял решение об участии обоих подозреваемых и потерпевшего в одном следственном эксперименте, руководствуясь постулатом: «Что не запрещено законом, то разрешено».

Подозреваемые Злобин и Апыхтин не возражали. Не возражала и Мальвина Васильевна, когда Паромов поставил ее в известность о предстоящем эксперименте, позвонив по телефону.

— С соседом Олегом не желаю встречаться, — поставила она условие, прослышав, что Нехороших забрали в милицию.

— С ним у вас встречи, по крайней мере, сегодня не будет, — заверил ее старший следователь.

В будущем очные ставки между ними не исключались, но в этот день успеть бы было провести эксперимент и его документирование.

— А других убийц моего мужа увижу? — спросила Мальвина.

— Подозреваемых в причинении тяжкого вреда здоровью, — поправил ее Паромов, придерживаясь официального статуса данных фигурантов дела, — вы увидите. Только прошу вас ни в какие разговоры, тем паче скандалы, не вступать. Иначе мне придется вас удалить и следственный эксперимент проводить без вашего участия.

— Мне с ними не о чем разговаривать. Мне бы только им в глаза посмотреть!

— Тогда договорились. Кстати, что слышно от врачей по поводу мужа? Нет ли каких изменений в лучшую сторону?

— Особых надежд не питают, удивляются, что еще жив. Муж, по-прежнему, в реанимации и в бессознательном состоянии.

— Будем надеяться на его организм и мастерство врачей. У меня для вас и хорошая новость имеется.

— Слышала, мой автомобиль нашли, — опередила она следователя. — Когда можно забрать?

— Как выполню необходимые формальности по его осмотру, по признанию вещдоком, по опознанию, так и возвращу на ответственное хранение до суда.

— Не поняла: какое такое хранение?

— Ответственное.

— Мой собственный автомобиль?..

— Не просто автомобиль, а вещественное доказательство, — уточнил Паромов, — вещественное доказательство… Не мной это придумано. Таков закон.

— Плохие у нас законы, раз людей режут на пороге собственной квартиры… и автомобили владельцам не отдают…

— Не мы их придумываем, не мы. Наше дело их исполнять, — не стал спорить следователь. — Так, я на вас рассчитываю…

— Подойду, — заверила Смирнова и положила трубку.

К 14 часам, наконец-то, собрались все, приготовившись к проведению следственного эксперимента. Оперативники успели даже домой сгонять, перекусить. Следователь Паромов и на этот раз остался без обеда, перебившись чашкой крепкого кофе и сигаретой вместо бутерброда. Зато в его кабинете уже находились оба понятых, которым он (пока без записи на видео) разъяснял причину проведения следственного эксперимента, их права и обязанности; эксперт-криминалист Андреев Владимир Давыдович со своей видеокамерой; еще один молодой стажер из отделения криминалистики, обвешанный, как такое случалось раньше с Андреевым, всевозможными фотоаппаратами, блоками питания, фотовспышками; старший оперуполномоченный Аверин и оперуполномоченный Студеникин, поигрывающие «браслетами»; оба подозреваемых, спокойно покуривающих сигареты, «одолженные» у оперов; и потерпевшая Смирнова, почти не поднимавшая глаз на окружающих. Даже на подозреваемых ей уже смотреть не хотелось.

Все, кроме обоих оперативников, сидели на стульях. Те же стояли у двери, опершись, кто спиной, кто плечом о косяк. Не потому, что им не хватило стульев, стульев как раз хватало, а в силу своей оперской привычки всегда быть начеку.

— Ну, что, Владимир Давыдович, готов? — задал долгожданный вопрос Паромов, приготовив необходимые документы и убедившись в общей готовности присутствующих к проведению эксперимента. — Запасные блоки питания, кассеты не забыл взять?

— И блоки питания взяты, и видеокассеты, и сам, как пионер, всегда готов, — отрапортовал всегда оптимистично и по-боевому настроенный специалист криминалистики, водружая видеокамеру на плечо.

— Запускаем кино? — спросил он на всякий случай.

— Запускаем, — тихо подтвердил Паромов.

И пошло: «Старший следователь такой-то, рассмотрев материалы уголовного дела такого-то, возбужденного тогда-то по статье такой-то…»