Святослав, князь курский (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич - Страница 40

— Не худо бы было сына Мстислава Великого, Изяслава Мстисла-вича, князя полоцкого и минского, на нашу сторону переманить, — пред-ложил он, когда совет, учиненный Всеволодом, подходил к концу. — Какая никакая, но все же сила… воитель известный… да и раскол в Мо-номашичах будет. А то их только ведь старших трое, — стал перечислять Владимировичей, непроизвольно загибая персты на левой длани, — Вя-чеслав, Юрий Суздальский, Андрей Переяславский. — Сделав паузу, продолжил: — Далее: у Вячеслава сын Михаил, князь туровский — раз; у Юрия уже трое взрослых сыновей: Ростислав Новгородский, Андрей и Иванко. Это уже четыре. Теперь Мстиславичи… Изяслав, князь мин-ский и полоцкий и Ростислав, князь смоленский. Это будет шесть. А еще сын покойного Ярополка, Василий… Всего не менее десятка наби-рается… С таким множеством сражаться будет тяжело.

— А что? — тут же ухватились Давыдовичи за слова Святослава. — Дельная мысль! — И, не мешкая, предложили Всеволоду: — Пиши посла-ние.

Всеволод громко хлопнул в ладоши, и когда появился дворцовый тиун, приказал ему немедленно доставить во дворец дьячка с письмен-ными принадлежностями. Пока братья обсуждали текст будущего по-слания, прибыл дьячок.

— Садись! — указал на свободное от блюд место за столом Всево-лод. — Пиши!

Дьячок разгладил принесенный с собой лист пергамента, макнул перо в горлышко чернильницы и поднял на черниговского князя очи, давая понять, что он готов.

— Пиши, — повторил князь и стал диктовать послание, медленно выговаривая слова: — «Брат! Хотя тебе после отца Киев надлежит, но дядья твои, особенно Юрий Владимирович Суздальский, не дадут тебе его держать. Сам знаешь: и прежде тебя с братьями твоими изгоняли, и если бы не я, то никакого бы удела у тебя и твоих братьев не было. Того ради я хочу ныне Киев взять и вас, как братию, содержать. Не только ныне надлежащими владениями вас удовольствую, но и после смерти моей Киева мимо тебя никому не отдам. Только вы не общайтесь со стрыями вашими». Готово? — спросил он дьячка, окончив диктовать.

— Готово, — тихим, писклявым голосом отозвался дьячок, посыпая послание мелким песком, доставаемым им щепотками из кожаного ме-шочка, висевшего ранее на поясе. — Вот подсохнет — и готово будет!

— Тогда сворачивай, — распоряжался князь. — Перевязывай шелко-вым шнурком да плавь воск для печати. А печать — поднял он палец с перстнем-печаткой — всегда при мне. Тебе же за труды чара пенистого вина!

Когда послание было опечатано перстнем черниговского князя, вызвали гонца и послали его под охраной трех дружинников в Минск, где в это время находился Изяслав Мстиславич.

— Гони, не мешкая, о двуконь, в Минск к князю, — напутствовал гонца Всеволод. — Одна нога тут — другая уже там! А то обоих лишишь-ся с животом заодно.

Гонец после такого напутствия опрометью кинулся из гридницкой, а гости черниговского князя засобиралась по своим уделам дружины поднимать.

1 марта, в самом начале нового года,[94] дружины Всеволода Ольговича, Святослава и Владимира Давыдовича Северского были уже под Вышгородом, а оттуда направились к Киеву. Находясь на Копыреве конце, Всеволод Ольгович послал послов к Вячеславу Владимировичу, предлагая тому добровольно, без боя и сечи покинуть Киев. А чтобы Вячеслав был посговорчивее, нанятые Всеволодом половцы подожгли окраины киевского посада. Сам же Всеволод, призвав к себе митрополита Михаила, одарил его знатно и просил посодействовать ему в пред-приятии: повлиять словом на Вячеслава Владимировича, чтобы тот по-кинул стол, не желая большего разорения Киеву.

Митрополит обещал, и вскоре от Вячеслава пришло посольство с просьбой мира и чести для покидающего киевский стол князя. Всеволод не жаждал крови Вячеслава — и стороны вскоре договорились. А 5 марта под колокольный звон и пение церковных гимнов Всеволод Ольгович в торжественной обстановке был посажен на великий стол.

«И в тот же день начался великий пир, — напишет в эти дни один из ученых монахов Печерского монастыря. — Всеволод пировал с братией своею и киевскими боярами. А для простого люда по улицам были вы-ставлены бочки с вином и столы с пищей разной».

После пира, устроенного Всеволодом, Святослав со своей дружи-ной отправился в Курск, а Игорь, которому хотелось остаться в Чернигове, отошедшем, как и договаривались, к братьям Давыдовичам, не получив никакого удела, остался в Киеве. Он был сильно обижен на старшего брата, так как обещанный ему Переяславль продолжал оста-ваться у князя Андрея Владимировича.

Злоба Игоря, постоянно пенявшего брату по поводу отсутствия у него удела, подбивавшего его то к походу против смоленского князя, Ростислава Мстиславича, то к походу против Изяслава Мстиславича, князя минского — союзников Всеволода Ольговича — привела к тому, что Всеволод, в конце концов, решился на поход против Андрея Переяславского. Но тут Игорь, проявив свой злой норов, отказался от участия в этом походе.

— Хорошо, брат, — пригрозил Всеволод, — позову Святослава из Курска с его курянами и отдам ему Переяславль.

— Зови! — беспечно отозвался Игорь. Лишь лицо его, густо по-крывшееся краской гнева, выдавало закипавшую в нем злобу на старше-го брата. — Зови себе на здоровье…

— И позову! — рассердился в свою очередь Всеволод.

После чего братья расстались если не врагами, то уж точно не друзьями.

Когда Святослав узнал, что Всеволод требует его с курянами в по-ход на Переяславль, он призвал к себе посадника Власа.

— Посоветуй, что делать? — обратился он к Власу. — Переяславль, конечно, сладкий кус… не чета Курску… там даже городская баня — и та из камня сложена, и от Киева близко стоит… Но куряне…

— Знаешь, князь, — довольно резко молвил Влас, удивленный пре-небрежением князя к курянам. — У нас говорят, что лучше синица в ру-ке, чем журавель в небе. А там смотри сам… не младень, поди. Впро-чем, что мой брат, воевода Петр, по данному делу бает?

— Петр — воевода, — уклончиво ответил на вопрос первого курского боярина Святослав, сделав вид, что не обиделся на резкий тон его. — Ты курян лучше знаешь, — не подведут, если в поход со мной пойдут?..

— Куряне-то не подведут, смотри, чтобы твои воеводы киевские не подвели, — ответил почти с нескрываемой иронией в голосе посадник. — Они здорово жар чужими руками загребать могут, да в поле на рати стоять не любят. К тому же, князь, не каждый кус можно откусить и поглотить, иногда он в горле колом становится, им давятся…

Святослав отчетливо увидел, что боярин Влас поход на Переяс-лавль явно не одобряет, и поспешил закончить беседу.

В августе войско киевского князя Всеволода Ольговича, подкреп-ленное курской дружиной Святослава, стояло уже под стенами Переяс-лавля. Точнее, сам великий князь со всем войском остановился на бере-гу Днепра, а к стенам древнего города направил только дружину Свято-слава, усиленную киевскими полками и воеводами.

— Думаю, сам справишься.

Но до этого, желая дело решить также мирно, как и взятие киев-ского стола, Всеволод Ольгович послал в Переяславль послание, требуя, чтобы Андрей Владимирович шел в Курск, а Переяславль уступил Свя-тославу. Мирный разворот событий как нельзя лучше подходил Всево-лоду: меньше было бы упреков в сторону Ольговичей не только со сто-роны Мономашичей, но и со стороны всех русских князей.

Но переяславский князь на это гордо ответил: «Если вам отцовско-го и дедовского не хватает, и хотите меня лишить моего наследия, то сначала убейте меня, а потом уж владейте. Жив не уйду. Дед и отец мой княжили в Переяславле, а не в Курске, и я чужого владения не ищу».

А еще князь Андрей писал, что и раньше были братоубийства: Ярополк убил Олега, а Святополк, не довольствуясь определенным ему отцом уделом, почти всю братию свою побил. Но чем все это закончи-лось также всему миру известно — не принесли чужие земли и уделы этим братоубийцам ни богатства, ни славы. Если, конечно, слава быть Окаянным, кого-либо прельщает.