Святослав, князь курский (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич - Страница 78

Казалось бы, что Божья благодать сошла на киевский престол, что воцарился мир и согласие среди большинства Мономашичей. Но не тут-то было. Не успели Изяслав Мстиславич и Вячеслав Владимирович друг другу в любви и ласке признаться, как случилась размолвка из-за ми-трополита. Изяслав желал на митрополичьей кафедре своего друга и ставленника, Клима Смолятича, тихо сидящего во Владимире Волын-ском, иметь, а Вячеслав Владимирович ратовал за назначенного Кон-стантинопольским патриархом при княжении Юрия Константина. Од-нако Константина, поприжавшего епископов и монастырскую братию, отбиравшего у них злато и серебро, не желали не только киевские бояре и князь Изяслав, но и большинство игуменов, и пресвитеров, и попов в церквах. Поспорив несколько дней о том, кому же быть на Руси митро-политом, не желая уступить друг другу, пришли к тому, что ни Климен-ту, ни Константину митрополитами не быть, а просить патриарха назна-чить им нового. Прежним же, Климу и Константину, Киев покинуть и находиться одному во Владимире на Волыни, а другому — в Чернигове при тамошних архиереях.

Все эти события хоть и были важными и значащими для Руси, но пока что они северского князя не затрагивали. Изяслав Мстиславич так стремительно занял Киев, что Юрий Владимирович даже не успел к нему своих людей, призывая на помощь, прислать. Зато другие, не ме-нее важные и грозные, не обошли стороной Святослава Ольговича. Случилось так, что от Дона и Сурожского моря сразу три орды на рус-ские княжества накатили. Одни шли на Переяславль, другие на земли Рязанского княжества, третьи устремили свои алчные взоры к Курску. Выставленная на порубежье с Половецким полем сторожа вовремя за-метила врага, вовремя сигнальными дымами да кострами дала знать о накатывающейся беде. Поэтому, все кто мог, спешили под защиту го-родских стен и башен детинца. Но когда тревожные вести дошли до Святослава Ольговича, когда он, созвав на скорую руку старшую и младшую дружины, бросился на помощь курянам, то вражьи всадники уже грабили и жгли окрестные села в Посемье и Попселье. Курск и дру-гие города и городища устояли, но веси были разрушены, их жители, не успевшие спрятаться за стенами городов или же в ближайших лесах, пленены и ждали горькой участи рабов быть проданными на невольни-ческих рынках Сурожа и Херсонеса.

Не давая отдыха ни воям, ни коням Святослав Ольгович с сыном и племянником пытался нагнать половцев, чтобы хоть как-то отмстить им за содеянное зло. Но те, похватав, что под руку подвернулось, уже стремительно откатывались назад к Лукоморью. В сердцах северский князь бранил своих сродственников ханов Осолуковичей и Аеповичей, допустивших нападение сородичей на его волости. Но, поразмыслив, пришел к выводу, что те ничем ему не могли помочь: между половец-кими ханами шла такая же рознь, как между русскими князьями. Никто никого не слушал, никто никому не подчинялся. Каждый считал себя наипервейшим и наиглавнейшим в роду и делал, что хотел. Что их мог-ло объединить, так это совместный набег на русские княжества. Погоня северской дружины была безрезультатной — обидчики-половцы раство-рились в степных просторах. Это обескураживало Святослава Ольгови-ча и заставило принять про себя решение со временем посадить в Кур-ске сына Олега, чтобы было кому оберегать Посемье и Попселье, тем более, что старый курский посадник Влас Ильин из-за старости отошел от дел, а новый, Ивашка Перегуд, со своими обязанностями едва справ-лялся. Кроме того, из Курска осуществлять защиту порубежья было проще и надежнее, чем из далекого Новгорода Северского.

Если бывшему курскому удельному князю, а ныне северскому, не удалось поквитаться с половцами за их набег, то рязанские князья в этом деле преуспели. Настигнув степняков на реке Большая Ворона, они не только их разбили и свой полон освободили, но и половецким обза-велись. Будет на что своих русских людей из половецкой неволи выку-пать, обмен производить.

По возвращении из неудачного преследования половцев северско-го князя ждали послы от Юрия Суздальского, которые сообщили, что венгры, попотешив киевлян невиданной досель музыкой, получив от Изяслава Мстиславича знатное вознаграждение за «ратные труды», по-кинули Киев. Что вместе с ними к венгерскому королю пошел сын Изя-слава, Мстислав Изяславич. «Наверное, жену искать, — язвили послы. — Дядя Владимир нашел, так чего теперь и племянничку не найти. На Ру-си им, видать, княжны русские не нравятся». Но главное было все же не это. Главным было то, что Юрий опять сзывал своих союзников на Изя-слава. Причем немедленно.

— Видите, я только из похода, — стал объяснять Святослав Ольгович причину невозможности немедленного выступления. — Люди и кони устали. Требуется отдых. Небольшой, но отдых…

— Людям и дня для отдыха достаточно, а коней можно и сменить, — не то чтобы советовали, а как бы делились опытом послы, стараясь не задевать самолюбия северского князя.

Пришлось заверить, что выступит без промедления.

Не прошло и двух недель, как Святослав Ольгович с племянником и половцами, нанятыми Юрием Владимировичем, стоял уже под Кие-вом на реке Лыбеди, напротив Золотых Ворот. Здесь же находился и князь Юрий с сыновьями. Ждали прибытия дружины Владимирка Га-лицкого, к которому уже были посланы нарочные. Не спешил начинать сечу и Изяслав Мстиславич, затеяв через Вячеслава Владимировича переписку с Юрием. Здесь же и выяснилось, что Владимир Давыдович Черниговский со своей дружиной был на стороне суздальского князя, а его брат Изяслав Давыдович со своей дружиной — на стороне Изяслава Мстиславича.

Переписка между старшими Мономашичами ни к чему не привела, и военные действия мало-помалу, с перестрелок лучников, с наскоков половцев, начались. Вскоре же на берегу болотистой реки Рут во время сражения был убит Владимир Давыдович, нанятые Юрием половцы, не сбив полки Изяслава, бросили поле сражения и бежали, оголив полки Святослава и Юрия. Чем не замедлил воспользоваться Изяслав, двинув в разрыв свою дружину. И, несмотря на то, что сын Юрия, Андрей Юрьевич, мужественно встретил киевские полки, выехав на своем коне в самую гущу вражеских воинов, союзные Юрию дружины дрогнули и стали отступать. Под Андреем был убит конь, и сам князь только чудом спасся. Черниговская дружина Владимира Давыдовича, видя своего князя убитым, прекратила сопротивление и стала сдаваться союзнику Изяслава Мстиславича, Изяславу Давыдовичу. А их тысяцкий Азарий Чудин во всеуслышанье объявил северского князя виновным в смерти Владимира и поклялся отомстить за его смерть смертью Святослава Ольговича.

Битва была проиграна, оставалось только спасаться самому да ближайшим дружинникам. И Святослав Ольгович направил бег своего коня к устью Припяти. Рядом с ним скакал и племянник. И только на берегу Припяти, отдышавшись и успокоившись после долгой погони северский князь узнал, что Юрий Владимирович через брата Вячеслава просит уже мира у Изяслава и что черниговский тысяцкий Азарий слов на ветер не бросал, грозя расправой. Он действительно пытался пресле-довать Святослава, но не догнав самого князя, пленил двух его ближних бояр и тут же произвел над ними расправу, отрубив головы и отправив их, кровоточащие, северскому князю в виде своеобразного подарка в кожаном мешке.

«Предерзкий раб, — выругался Святослав тогда, — ты меня еще по-помнишь»! Однако угрозы угрозами, и осуществятся ли они, а если и осуществятся, то когда, не так это заботило северского князя, как та реальная опасность остаться один на один с Изяславом Мстиславичем. Примирившись с Юрием, тот развязал себе руки для похода на Новго-род Северский и другие волости княжества Святослава. «Придется при-миряться с Изяславом Давыдовичем, — с горечью мыслил Святослав Ольгович, пробираясь с остатками своей дружины окольными путями в родной удел, — обещая ему не заявлять своих прав на Чернигов».

Незадолго до роковой битвы на Руте Владимир Давыдович заве-щал, что в случае его смерти, Чернигов отойдет к Святославу, как более старшему в их роду. Теперь необходимо было решать: искать мира, ус-тупая Изяславу Давыдовичу черниговский стол, или же искать стол, который Изяслав добровольно все равно не уступит, и при этом иметь во врагах не только киевского князя, но и двоюродного брата. Выбор, как видим, был невелик.