Святослав, князь курский (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич - Страница 88

«Так-то, брат, — опечалился Святослав Ольгович, узнав о бедствии своего недоброжелателя и двоюродного брата, — не ищи чужого — и свое будет целее». Почему же опечалился, а не обрадовался или хотя бы по-злословил, как делают многие, видя своих гонителей или же недобро-желателей в беде? А потому, что предвидел новые междоусобия и бед-ствия, в том числе и на его земле, в его княжестве.

— Да не расстраивайся ты, — пыталась приободрить его княгиня. — Не такое, чай, пережили. И это переживем. Смотри, какие у нас сыно-вья… Что Олег, что Игорь, что Всеволод-богатырь. Витязи.

Сыновья действительно росли крепенькими да здоровыми. Что Игорь, что Всеволод. Не говоря уже об Олеге Святославиче. Олег хоть и был при князе в Чернигове, но уже имел свой удел, Курск, в котором пока что управлял посадник Святослава.

— Будь я помоложе, то, возможно, так бы и не расстраивался, — от-вечал Святослав, нервно меряя шагами пол княжеской опочивальни. — Но возраст ведь уже не тот. Как-никак, а шестьдесят пять стукнуло… многие князья до сей поры и не доживают… Укатали сивку крутые гор-ки. Хочется не дрязг, а спокойствия.

— Не гневи Господа, князь, — с напускным азартом продолжала кня-гиня, — ты у меня еще ого-ого! Любого молодого за пояс заткнешь.

Говорить, говорила, но и сама видела, как они оба постарели, по-толстели, поскучнели, попригнулись к земле. Особенно Святослав. Да и ей уже не облачиться в мужскую одежду да и не вскочить на борзого коня, не полететь на нем наперегонки с ветром, как было когда-то во время их смоленской замятни. Годы — груз невидимый, но ощутимый. И чем их больше, то тяжесть их значимей.

— Эх, княгинюшка, — улыбнулся понимающе Святослав, — твоими губами да мед пить, только поверь и мне, что старую собаку все равно не волком звать…

Между тем в Киеве события разворачивались своим чередом. По-грабивши сторонников Изяслава, союзные князья решили на престол звать Ростислава Смоленского, как однажды уже бывавшего на киев-ском столе. Тот согласился, но опять же поставил условие, что призван-ного Мстиславом из Владимира митрополита Клима изгнать, а вернуть Константина. Но Мстислав заупрямился: «Как его ставить, если он, бу-дучи при Юрии митрополитом, отца моего дерзкими словами поносил, проклинал принародно, анафеме грозился предать». О Климе же гово-рил, что тот учен и премудр, книгочей и златоуст, что народ к нему тя-нется. Но Ростислав, настраевыемый своим епископом, тоже уперся как бык. Сошлись на том, что Клим вернется во Владимир, а Константин отбудет в Чернигов, где он когда-то некоторое время был епископом, а в Киев звать нового митрополита.

«Вот не было печали, да попы наобещали, — мысленно отреагиро-вал без особой радости Святослав Ольгович, когда низложенный князь-ями митрополит Константин был доставлен в Чернигов. — У меня есть уже один. Антоний. А два — это перебор. Ни к чему мне такая честь».

Черниговский князь словно чувствовал мороку, последующую за прибытием этого первосвященника, выражаясь мысленно так. Через некоторое время Константин заболел и, видя окончание своих земных дней, призвал к себе епископа Антония и, взяв с него клятву, завещал после смерти тело его вытащить за ноги из града и бросить на пустом месте на съедении псам. Епископ поначалу думал, что поблажит, по-блажит старик да одумается. Однако низложенный митрополит оду-маться не захотел или же не успел, умер, поставив Антония перед не-разрешимой дилеммой: не исполнить клятвенное обещание грех, но и исполнить — грех! Позор не только на всю Русь, но и на весь крещенный и некрещенный мир. И как тут быть?!. Вот он и прибежал со своей до-кукой к князю.

«Точно, не было печали, да черти наверещали, — усмехнулся про себя князь, однако приказал исполнить завещание Константина так, как тот повелел, только тело охранять и на следующий день погрести с по-добающими его сану почестями.

Слух о необычном погребении бывшего митрополита тут же обе-жал весь город, и вынос тела состоялся при огромном стечении народа, который диву давался невиданному чуду, то смеясь, то крестясь, то мо-лясь. Народная толпа стала и почетным караулом до утра, пока тело низложенного митрополита не было предано земле в соборной церкви рядом с гробом Игоря Ярославича.

И как был удивлен черниговский князь, когда некоторое время спустя в киевской погодной летописи вдруг прочел, что во время смерти и необычного погребения митрополита Константина в Киеве три дня бушевал ураган, срывавший крыши с теремов и изб, что день и ночь небо было заволочено черными тучами, изрыгающими громы и молнии, поразившие то ли семь, то ли восемь человек и спалившие несколько церквей. «Вот те на, — удивился Святослав Ольгович, — а у нас, как мне помнится, небо было чисто, и кроме крика людского да лая собак ника-кого шума более не было. Надо сказать дьячку, чтобы отметил сей факт».

Черниговские князья, впрочем, как и великие князья киевские, еще со времен Святослава Ярославича, подарившего потомкам два велико-лепных «Изборник», изобиловавших не только мудрыми изречениями, но и рисунками, независимо от монастырских монахов-летописцев, вели свои погодные записи, в которых отражали самые интересные на их взгляд события. Не был тут исключением и Святослав Ольгович. Еще будучи в Новгороде, стал записывать в отдельную книгу важные мо-менты из своей жизни. Потом продолжил в Курске и Новгороде Север-ском. Правда, уже не сам лично, а через дьячков да прочих грамотных лиц. А грамотеев на Руси хватало. Любили русичи хоть на бересте, хоть на гладкой дощечке — пергамента на всех не хватало — хоть несколько строк да начертать, да прочесть потом на досуге или же послать кому следует с надежным посыльным.

Двенадцатого апреля 1159 года от Рождества Христова, в самый первый день Пасхи, смоленский князь Ростислав Мстиславич после мо-лебна в Святой Софии, взошел на великий престол. Это было его второе восхождение, и, как он надеялся, последнее и окончательное. В церквах звенели колокола, народ радовался и веселился. А уже первого мая он призвал из Чернигова Святослава Ольговича, чтобы урядить с ним ряд.

Съехались на конях в Морависке, сердечно поприветствовали друг друга. Спешившись, пошли в шатер великого князя, где в кругу ближ-них бояр говорили об устроении мира в Русской земле. Потом три дня пировали, одаривая друг друга подарками. Святослав Ольгович подарил Ростиславу пардуса и коня предивной масти и стати с седлом, обитым золотом. А великий князь одарил Святослава соболями, горностаями, мехами черных куниц, белых или серебристых песцов, шкурами волков и медведей на шубы.

«Господи, как хорошо, когда мир, — радовался черниговский князь успешным переговорам с Ростиславом Мстиславичем, неспешно воз-вращаясь со старшей черниговской дружиной домой. — Вроде бы и ни-чего такого не случилось, но как спокойно на душе. Словно помолодел на пару десятков лет! Даже земля, и та тому радуется».

Земля, а точнее природа, действительно радовалась и радовала. Зе-ленью степных трав и лесов, стрекотаньем кузнечиков, жужжанием пчел и всевозможных жучков, многообразным щебетанием птиц. Если что и омрачало легкой зыбью настроение князя, так это то, что не уда-лось повидаться с дочерью Еленой и зятем Романом Ростиславичем. Князь Роман находился в Смоленске, и Елена, естественно, при нем.

Не успел Святослав Ольгович возвратиться в Чернигов и поведать в семейном кругу о переговорах с Ростиславом Киевским, как от даль-ней сторожи пришли нерадостные вести: половцы двинулись в набег. Пока что на окраины Переяславского княжества, у Носова на Альте. Но ведь и до окраин Черниговского княжества недалеко, и до Северского, и до Курского. А все они родны и близки Святославу Ольговичу. Каждо-му столько лет и сил отдано. Да и помощь Глебу Юрьевичу оказать — святое дело, ведь столько лет были рука об руку.

— Придется тебе, Олег в поле выступить, — призвав сына, распоря-дился Святослав. — Пора уж самостоятельно ратоборствовать. Проучи зарвавшихся как следует, чтобы надолго дорогу к нам забыли. Бери мою младшую дружину да свою, а еще бирючам прикажи клич кликнуть, добровольцев в кмети поискать, только конных — с пешцами не управи-тесь. Да и с богом!