Стрелы Геркулеса - де Камп Лайон Спрэг - Страница 75

И, усугубляя печальный удел, покупатель может поставить на теле клеймо или выколоть татуировку, на манер финикийских рабовладельцев. Подобно большинству эллинов, почитающих культ тела, и несмотря на страстное желание умереть, Зопирион с отвращением думал о нанесении клейма, обрезании и любом другом членовредительстве.

Всего один раз в течение долгого дня пришел слуга с бадьей воды и ковшом. Он поил пленников так беспечно, что большая часть драгоценной влаги, стекая по подбородкам, проливалась впустую. Пленники томились в ожидании: длинная череда закованных в цепи дюйм за дюймом приближалась к невольничьему рынку.

Наконец, пришел черед Зопириона. С его запястий сняли цепи, а тунику — единственное оставшееся у него имущество — обернули вокруг головы. На помост его вывели два солдата, внимательно следивших за пленником, чтобы он не сбежал и не смог убить себя. Вокруг помоста также стояли солдаты. Зопирион посмотрел на полукруг торговцев и невольно вздрогнул.

— Ты кто? — спросил ведущий аукциона на ломаном греческом.

— Я Зопирион из Тарента, господин, — по-финикийски ответил юноша. Теперь приходилось внимательно обдумывать каждое слово. Он должен был произвести на покупателей впечатление, показать собственную ценность, чтобы не оказаться проданным на каторгу, например, в рудники. С другой стороны, нельзя было слишком важничать, чтобы не слишком взвинтить цену. В противном случае вряд ли его родным удастся выкупить пленника.

— Что ты умеешь делать? — спросил ведущий. В его голосе послышались нотки заинтересованности. Было очевидно, что речь и манеры Зопириона произвели на него впечатление.

— Я строитель. Могу проектировать и строить стены, оборонительные сооружения, верфи, доки, гидросооружения и военную технику.

— Вы видите! — поворачиваясь к торговцам, вскричал аукционер. — Смотрите, какой прекрасный раб с крупными яйцами! И помимо всего человек умный, образованный. Сколько вы предложите за этот цветок Эллады?

— Одну серебряную драхму, — сказал торговец.

— Ерунда! — вскричал аукционер. — Посмотрите, он говорит по-финикийски, да еще с прекрасным тирийским акцентом. За одно это можно добавить еще драхму.

— Одну драхму тридцать шекелей, — предложил другой торговец.

— Хорошая шутка! Он тянет на десять драхм. Посмотрите на глаза, в которых светится ум! Скажи еще что-нибудь, парень, чтобы эти скупердяи еще раз убедились в твоем уме.

— Если бы я был настолько умен, как ты говоришь, то не стоял бы перед вами, — ответил Зопирион.

Слова юноши вызвали смех.

— Драхма сорок шекелей, — сказал торговец.

— Драхма пятьдесят.

— Две драхмы.

Несмотря на все усилия ведущего, торг шел медленно. Цену увеличивали, прибавляя по пять шекелей. Зопирион предполагал, что его продадут за две драхмы сорок пять шекелей толстяку с широким поясом, когда сквозь толпу протиснулась хрупкая знакомая фигурка.

— Плачу три драхмы!

Торговцы встретили появление капитана Асто хмурыми взглядами — появление чужака, покупающего прямо в армии, и тем самым лишающих их законной прибыли. Тем не менее, ведущий аукциона продал Зопириона моряку.

Охваченный нахлынувшими чувствами, освобожденный и полный надежд, юноша сошел с помоста, надел рубашку и, не произнося ни слова, пошел вслед за Асто прочь с невольничьего рынка.

— Я не могу освободить тебя здесь, о, благородный господин, потому что тебя могут снова поймать и снова продать. Я заберу тебя в Панорм, где я теперь живу. Там ты поживешь у меня до конца войны, а потом ты снова обретешь свободу, — мягко произнес Асто по-гречески.

— Спасибо, дорогой друг, и спасибо богу, пославшему тебя. Ты случайно не видел мою жену среди пленных? Во время падения Мессаны она была там со своей семьей.

— Нет не видел, но можем пройтись и убедиться собственными глазами.

В течение часа они бродили по лагерю, просматривая каждую партию пленных. Однако ни Коринны с Хероном, ни членов семьи Ксанфа они не нашли.

— Если их взяли в плен, то, скорее всего, уже продали, — в конце концов произнес Асто. Пора возвращаться на мой корабль, я надеюсь до наступления темноты добраться до хорошей гавани.

— Как тебе удалось появиться так вовремя и спасти меня?

— Я работаю с поставками для армии Гимилко.

— При осаде Мотии взяли в плен кого-нибудь из твоих близких?

— Нет, боги были милостивы. Я молился, и госпожа Танит послала мне сон, в котором советовала мне перевезти семью в Панорм. Это очередной раз доказывает сказанное мной о богах на «Муттумалейне», ты помнишь? Они в полной мере управляют миром, до самой мелкой песчинки, и смертным без них никак не обойтись.

— Я запомню свою цену и верну тебе все до последнего шекеля, — ответил Зопирион.

— И не думай об этом! Ты спас мою жизнь в Сиракузах, а я просто заплатил долг.

Последующие месяцы Зопирион провел в доме Асто в Панорме, играя роль привилегированного слуги. Помня о том, что его окончательное освобождение зависит от доброй воли финикийца, Зопирион старался не злоупотреблять хорошим отношением к нему Асто и его близких. Но это оказалось не так-то просто: жена Асто, ревностная домохозяйка, была остра на язык. Зопирион же был неловок и то и дело зацеплял, роняли или разбивал всякие безделушки — лампу, блюдце, цветочный горшок.

Когда друзья Асто и друзья друзей узнали о вычислительных способностях и навыках Зопириона, они стали обращаться к нему за помощью. Юноша был рад немного подзаработать. Во-первых, теперь он мог компенсировать или купить новые вещи взамен испорченных или разбитых старых, а также порадовать новыми безделушками хозяйку дома. Во-вторых, к моменту освобождения скопить средства на дорожные расходы.

Шло время, принося новые сведения о войне. Гимилк пришлось обходить Этну с юга: после извержения вулкана стала непроходимой прибрежная дорога. Карфагенский наварх Магон разгромил флот Сиракуз, которым командовал Лептиний, а войско Карфагена окружило город. Дошли рассказы о неудачном восстании против Дионисия; о том, как Дионисий освободил и вооружил сиракузских рабов и как чума поразила осаждающих.

Шел Метагитнион. Асто вернулся с известием об окончании осады. Карфагенское войско разбито, часть его уничтожена, часть обратилась в бегство.

— Дорогой Геракл! Как это произошло? — воскликнул Зопирион.

— Армия Гимилка была ослаблена чумой. Ваш тиран подготовил вылазку и неожиданно напал на карфагенские силы с берега и с моря. Он скакал впереди войска, будто одержимый демонами.

— Когда разгром войска принял угрожающие размеры, Гимилк откупился от Дионисия тремя тысячами талантов, и тот позволил карфагенянам уйти по морю, оставив наемников на произвол судьбы. Сиракузяне встретили остатки войска. Одних убили, а других продали в рабство, за исключением иберов. Эти варвары так отважно защищались, что Дионисий присоединил оставшихся в живых к своему наемному войску.

— Вижу, ты не слишком огорчился, — заметил Зопирион.

Асто пожал плечами.

— А почему я должен любить Карфаген? Ханаанцы всегда чувствовали на себе его тяжелую руку. Думаю, рука Дионисия в той же мере тяжела для сицилийских греков. Я надеялся, что закончится вражда двух могущественных правителей, и простые люди смогут вернуться к обычной жизни. Однако подвластные Карфагену африканские племена восстали, поэтому в Новом Ханаане вряд ли начнутся военные действия. Говорят, Гимилко, во искупление поражения и оставления на произвол судьбы наемных войск, до смерти заморил себя голодом… Итак, мой друг, когда ты собираешься покинуть нас?

— Ты хочешь сказать, я свободен идти куда вздумается?

— Ты мог уйти в любой момент, мы создавали видимость твоего рабства во имя твоей же безопасности.

— Ты человек с открытой душой, Асто.

Асто пожал плечами и развел руками.

— Не хуже большинства, лучше немногих. Я составлю документ о твоем освобождении.