Легенды Безымянного Мира. Пепел (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой" - Страница 88

— Зачем мне убивать то, что я могу заполучить?

Эту улыбку, не принадлежи она ледышке, можно было бы назвать страстной. АнаБри качнула бедрами, пробежалась пальцами по изумительно стройной фигуре и сделала манящие шаг назад — ближе к постели. Эш сглотнул и распахнул глаза. Он знал многих женщин, начиная от обычной служанки и заканчивая королевой, но никогда еще ему не предлагала себя бессмертная.

— О мой измученный, несчастный Пепел, — голос стал глубже, текучее и теплее.

Холод стал постепенно отступать, а АнаБри подходить все ближе. Боги и Духи, её походка напоминала походку Хозяина Кошмаров. Ведьма словно шла по облакам. Несуществующий ветер перебирал густые, белые волосы. Одежды развивались за спиной, обтягивая и без того ярко очерченные линии идеального тела. Сердце волшебника пропускало удар за ударом, дыхание сперло и в мире уже не существовало ничего кроме чарующего голоса и бездонных синих глаз.

— Разве не знаю я о твоей судьбе? — о этот голос… — Не человек и не фейре, гонимый всеми и ото всюду. — о эти глаза… — Без дома и семьи. Без друзей, но с великим множеством врагов. Ты ищешь и не можешь найти… и никогда не сможешь. — как сладки и чарующе её речи… — Так к чему напрасные страдания.

Эш не заметил как руки АнаБри прошли сквозь ледяные прутьи и легли ему на лицо. Сыграло ли шутку воображение или нет, но прикосновение вовсе не леденело и без того синюю кожу. Нет, оно не оказалось теплым, но было каким-то иным. Вроде приятным и в тоже время почти незаметным.

— Всего один поцелуй, — прошептали на ухо. — Один поцелуй и все тревоги уйдут. Ни забот, ни переживаний. Никто не тронет тебя здесь, в моей обители. Только покой, вечный покой…

Её губы оказались так близки и столь маняще, что не нужно было даже наклонять голову вперед. Достаточно лишь захотеть и АнаБри выпьет душу до дна, вместо сердца оставив в груди осколок льда. Эш прикрыл глаза…

Леди вскрикнула и отпрянула, а когда магик открыл глаза то невольно ухмыльнулся. На правой щеке ведьме огнем сияла старая руна. Четыре треугольника скрепленных кругом — единство стихий.

— И действительно, — победно улыбнулся Пепел. — Лед и огонь хорошая пара только в сказках.

Глаза Ана’Бри сверкнули и она в миг растратила всю красоту и изящество. Руки увенчались ледяными когтями, лицо приобрело острые, отталкивающие и неприятные черты, а вместо зубов и вовсе появились острые клыки будто у хищной речной рыбы.

— Ну и сдохни в этой клетке! — закричала сидхе.

По зале прошлась ледяная пурга изрезав. Прутья клетки выстрелили ледяными иглами, сократив и без того небольшое пространство. Пепел же, проигнорировав буран, сложил ноги в какой-то хитроумной позе, прикрыл глаза и принялся вспоминать все изученные в монастыре молитвы. Постепенно он разумом отправлялся на цветочный луг, раскинувший свои разноцветные просторы у подножья гор Мазурмана.

— Думаешь монашьи уловки тебе помогут?!

Ведьма вопила, но её голос доносился до Эша сквозь толщу мутной, грязной воды.

— Я вечность буду любоваться твоими мучениями, червь!

И тут Эш вспомнил дар Небесного Мудреца. Мысль столь глубокую, что смогла заменить волшебнику религию. Эш обдумывал её утром, в обед и с восходом первой звезды. Обдумывал каждый день и каждую ночь, но каждый раз находил все новые и новые глубины, порождая сонмы вопросов, оставляя предыдущие даже без тени ответа.

И в третий раз мир услышал дар Ляо-Феня:

— Что обозримо, то не вечно, — произнес Эш.

Сидхе сразу поняла, что магик намекает на клетку и свой плен.

— Посмотрим что долговечней — моя магия или твоя воля, — фыркнула она.

— Разве можешь ты увидеть мою волю? — спросил Пепел.

Ана’Бри, вероятно, что-то ответила но волшебник этого уже не слышал. Мысленно он лежал в цветах у порога собственного дома. Птицы пели в вышине, а феи аккомпанировали им в качающихся на легком ветру бутонах.

Эш давно уже не чувствовал ни рук, ни ног, ни, тем более, самого важного — собственного волшебства. Посох все так же безучастно висел в воздухе в самом дальнем углу ледяных палат. АнаБри, лежа на снежных покрывала в очередной раз предавалась плотским утехам с геротом, обладающим поистине выдающимися первичными мужскими признаками. Бог и Духи, его причиндал вполне сгодился бы в качестве тарана или стенобитного орудия. Не удивительного, что от криков ведьмы дрожали хрустальные окна.

Впрочем, Эш никак не мог сообразить — это она так стонет от удовольствия, или кричит от боли. Не то чтобы магик оказался заклинен на вуайеризме, но последние несколько дней АнаБри только и делала что придавалась усладам на глазах у пленника. Видимо таким образом она хотела сломить волю волшебника, но лишь увеличивала степень отвращения, захлестывающего бывшего генерала.

С очередным стоном АнаБри выпрямилась стрелой и замерла. Спустя несколько минут герот походкой безвольной куклы покинул палаты. Ведьма поднялась, накинула халат, сшитый из мириада льдинок и подошла к клетке. Её белые пальцы пробежали по прутьями, и тихий звон заполнил огромное помещение.

— О мой бедный, несчастный Пепел, — произнесла нынешняя властительница Грэвен’Дора. Она ходила вокруг клетки и с каждым шагом холод отходил, пока не стало относительно тепло. Обалка пара все еще вырывались изо рта волшебника, но ноги и руки неприятно закололо от восстановившегося кровотока. Увы, вместе с кровотоком и недавним зрелищем восстановилось и нечто другое. В штанах резко стало теснее. — Я вижу тебе все же понравился мой небольшой спектакль.

Эш прикрыл глаза и глубоко вздохнув, резко выдохнул — в голове сразу прояснилось.

— Всего одно твое слово, мой прекрасный волшебник, — продолжала вещать ведьма. — Всего одно слово. Я же вижу — ты хочешь этого.

— Первое чему научили меня монахи — бороться со своими желаниями.

Ана’Бри рассмеялась и на окнах расцвели ледяные узоры. Даже в снежной королеве сохранялось неуловимое, потустороннее притяжение присущее всем фейре.

— Глупый мальчик, — улыбнулась ведьма. Эш дернулся, но перечить не стал. Сидхе даже Князей Эльфов могут если не мальчиками, то юношами называть. — Зачем душить собственные порывы? Желания нужны только чтобы их исполнять.

— Может для вас — фейре, все так и есть. Но у смертных немного иная реальность.

— Глупый, глупый и несчастный Пепел.

И на этом разговор закончился. Ведьма взмахнула рукой и исчезла, обернувшись пургой. Сколько таких разговор уже было? А сколько будет? Эш не надеялся что “Пни” придут за ним. Это казалось столь маловероятным, что волшебник даже не рассчитывал на помощь бывших соратников. Они им не друг и они не обязаны рисковать своими жизнями ради спасения никчемного магика.

До посоха же дотянуться не удавалось. АнаБри больше не поддавалась ни на какие уловки, подначки и издевки. Воистину ледяной темперамент… Каждый раз, когда Эш сталкивался с бессмертными, на его стороне оставались волшебство и хитрость. Сейчас же, лишенный первого, он не мог адекватно воспользоваться вторым. Откровенно говоря, все что мог сделать Мастер — сохранить хорошую мину при не самом лучшем раскладе.

Волшебник покачал головой и вновь обнял себя за плечи, пытаясь сохранить стремительно исчезающее тепло. Вскоре все повторится вновь. Ведьма будет искушать его, обещая забвением покоем и бесконечность в наслаждении. Эш никогда не был подвержен похоти, но последний раз он был с женщиной в шатре Аквелов, и с тех пор минуло уже две полных луны. Немалый срок для любого мужчины. Впрочем, пока что монашеской выдержки хватало чтобы сопротивляться низменным порывам.

Пепел поежился и внезапно почувствовал как что-то крепкое и явно деревянное расцарапало ему бок. На холодный пол, шипя, словно горячее масло, упали алые бусинки крови. Эш осторожно разжал синюшные, немеющие пальцы и засунул руку за пазуху. С легким недоумением волшебник вытащило на свет черную пастушью флейту — подарок Хельмера.

— Могу поклясться, — прошипел парнишка, прикладывая свисток к губам. — Вчера тебя здесь не было.