Князь Мещерский (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 56

– Тулупы и полушубки шить, – сказал паренек, подумав. – Мой дед умел, и меня учил, пока жив был. Но вручную это долго. Машину бы швейную! – он мечтательно закатил глаза. – «Зингер». Она кожу берет.

– Будет тебе «Зингер»! – кивнул Мещерский.

– Вправду? – не поверил паренек. – Не врешь, барин?

Ропшин вздохнул и покачал головой.

– Слово князя! – сказал Мещерский. – Дам команду управляющему, купит. Согласен?

– Режь, коли так! – кивнул паренек.

– С чего такая щедрость, Валериан Витольдович? – спросил Ропшин после того как они вернулись в кабинет. – Швейная машина по крестьянским представлениям – целое состояние. К Матвею невесты в очередь встанут!

– Вот и хорошо, – улыбнулся Мещерский. – Приятно делать человека счастливым.

– А то, что вы ему жизнь спасете, не считается?

– В его возрасте люди не ценят жизнь, поскольку не имеют представления о ее ценности.

«Говорит, как старик! – удивился Ропшин. – Самому-то сколько?»

– Считайте это моим капризом, – добавил князь. – Ну, что, Николай Павлович? Пойдем оперировать? С кого начнем? Может, с Матвея? Как, кстати, его угораздило гангрену заполучить?

– На ржавый гвоздь наступил, – махнул рукой Ропшин, – да так, что тот стопу – насквозь. Рану, естественно, не обработали, дескать, пустяк. В больницу привезли, когда ступня почернела. Говорил ведь, что народ тут темный. Мог и столбняк случиться, такое бывает, – он вздохнул. – Жуткая от него смерть[81]. Ну, что, пойдем готовиться к операции?

И они пошли. В операционной Ропшин вновь убедился, что князь, несмотря не возраст, действительно медицинское светило. Хирург с большой буквы. Быстрые, отточенные движения рук, точные команды ассистентам. В устремленных на Мещерского взглядах фельдшера и сестер Николай Павлович читал неприкрытое восхищение. На каждого из больных они потратили не более часа, ампутацию князь и вовсе сделал поразительно быстро. Больше ждали, пока Матвей уснет. Такое для Ропшина было в новинку. Нет, он и сам оперировал, причем, часто. Но больше в несложных случаях или в неотложных. Тяжелых больных отправлял во Владимир – там хирурги опытнее.

– Где вы так навострились, Валериан Витольдович? – спросил Ропшин за чаем, за который они сели по завершению операций. – Честно признаюсь, поражен. Не операции, а какой-то локомотив на рельсах.

– Фронт! – пожал плечами Мещерский, отхлебнув чая с ромом. Бутылку этого напитка князь привез с собой. – Там думать некогда. Или ты рискуешь, или раненый гарантированно умрет. К тому же их много, – он вздохнул. – Война – поганое дело, Николай Павлович, но положительная сторона в ней есть. Науку сильно двигает, в том числе медицинскую. Смотрите, сколько всего появилось в последний год! Новые лекарства, стенты, переливание крови… Сейчас с фронта вернутся призванные в армию врачи, и вы увидите, сколько отличных хирургов появится в России. Часть из них начнет преподавать в университетах, что положительно отразится на уровне подготовке студентов. Много предстоит сделать, чтобы создать в стране передовую медицину, но мы этого добьемся. На этот счет есть поручение государыни.

– Мудрая у нас правительница, – кивнул Ропшин.

– Что есть, то есть! – кивнул Мещерский и отодвинул опустевший стакан в подстаканнике. – Рад был познакомиться с вами, Николай Павлович. Больница у вас замечательная. Везде чистота и порядок, пациенты досмотрены, персонал умелый. Видно, что болеете за дело. Если будет нужда в чем, обращайтесь без стеснения.

– Неловко беспокоить такого занятого человека, – смутился Ропшин.

– Ничего неловкого! – покрутил головой князь. – Считайте, что я взял над вами шефство. Мне, как будущему члену императорской фамилии, положено. Они обычно над полками шефствуют, но я врач, и пойду по своей линии, – он улыбнулся, затем достал из кармана пиджака бумажник и выложил на стол несколько купюр. – Раздайте это сотрудникам и себя не забудьте. Не возражайте! – добавил, заметив, что Ропшин хочет что-то сказать. – Жалованье у вас не богатое. Купите детям подарки к Рождеству или на что другое потратьте. В дальнейшем будете получать прибавку к жалованью у управляющего, я распоряжусь. Мне пора, – он встал.

Ропшин проводил его до крыльца. Там князь пожал ему руку, сел в ожидавшую его бричку и укатил. Николай Павлович обернулся к сотрудникам, которые, конечно, узнав об отъезде гостя, высыпали на крыльцо.

– Валериан Витольдович, – он специально назвал князя по имени-отчеству, чтобы подчиненные оценили степень его близости со светилом, – доволен нами. Очень хвалил. Обещал, что возьмет шефство над больницей. Денег оставил, велел раздать.

– По сколько? – не удержался фельдшер, отец семерых детей.

– Решим, – ответил Ропшин с заминкой. Деньги остались на столе, он их не считал, но рублей двести будет. Себе он и копейки не возьмет. Во-первых, человек одинокий, во-вторых, жалованье у него куда больше, чем у подчиненных. – Думаю, по месячному окладу выйдет.

Сотрудники радостно загомонили.

– Еще князь обещал постоянную прибавку к жалованью, – сказал, повысив голос, Ропшин. – Указание управляющему имением даст.

– Спаси его Христос! – перекрестился фельдшер, и другие последовали его примеру. – Свечку за его здоровье в церкви поставлю, но лучше будет молебен заказать. Что скажете, Николай Павлович?

– Закажем! – кивнул Ропшин.

Как большинство интеллигентных людей России он не верил в бога, однако возражать не стал. Хочется сотрудникам так высказать благодарность человеку – пусть. Ему с ними работать.

– А теперь приглашаю всех отобедать, – объявил громко. – Там угощение осталось, Марья? – он посмотрел на кухарку.

– Будет, Николай Павлович! – ответила та. – Из двух кур одна не тронутая. Управляющий, который князя привез, окорок копченый передал, головку сыра, свининки свежей. Я, пока вы больными занимались, щей с убоинкой сварила, каши с мясом. Больные накормлены, одни мы не ели.

– У меня в кабинете бутылка рому едва початая, – добавил Ропшин. – Валериан Витольдович угостил. Думаю, что по такому случаю по рюмочке можно. Как считаете?

Сотрудники посчитали это делом хорошим и гурьбой повалили в столовую. Прежде чем сесть за стол, Ропшин зашел в кабинет и первым делом пересчитал деньги. По окладу выйдет, даже чуть больше. Взяв деньги и бутылку, он отправился в столовую, где и вручил подчиненным нечаянную премию. Вышла небольшая заминка, мелких банкнот не хватало, но люди быстро разобрались между собой. Лица их при этом светились радостью. «Приятно делать человека счастливым», – вспомнил Ропшин слова Мещерского, и пришел к выводу, что в этом что-то есть.

Глава 17

– В доме Мещерского, кроме самого князя, живут лакей, горничная, дворник, кухарка и кучер, – начал доклад Тимофей. – Недавно за воротами во дворе поставили будку, где дежурит полицейский. Еще появился фонарь с электрическим освещением, с наступлением темноты его зажигают. Теперь о князе. В восемь утра ему подают чай, после чего он садится в коляску и отправляется по делам. Возвращается поздно – когда в семь, а когда и в девять вечера, всякий раз по-разному. После этого из дому не выходит. Ложится спать поздно – часов в одиннадцать, бывает за полночь.

– Сведения точные? – спросил Браун.

– От его людей получены, – сказал Тимофей. – Там неподалеку трактир, кучер и дворник князя его часто посещают. Вино любят, – он усмехнулся. – Я с ними знакомство свел, угостил, они и рассказали. Пьяный человек болтлив.

– Что так долго узнавал?

– Князь в имение ездил, только на днях вернулся. Кучера и дворника с собой брал. Я на них пятнадцать рублей потратил, – Тимофей вопросительно посмотрел на англичанина.

– Компенсирую, – кивнул Браун и достал из кармана бумажник. Достал из него стопку купюр, отсчитал 120 рублей, положил на стол и придвинул к русскому. – За затраты и сведения.

– Фунтами нельзя? – спросил тот, схватив деньги, и жадным взглядом провожая бумажник, скрывшийся в кармане англичанина.