Нигредо (СИ) - Ершова Елена - Страница 22

Приглушенный вопрос заставил Марго вздрогнуть. Она огляделась, но не увидела никого, и поняла: голос донесся со сцены.

«Иеронимо». Акт первый, сцена первая. Площадка перед замком и двое в карауле…

Марго помнила пьесу наизусть, и сразу же услышала ответ:

— Нет, сам ты кто. Сначала отвечай!

— Да здравствует король!

Облизнув сухие губы, Марго повторила:

— Да здравствует король. И вся семья его…

Отошла от дверей и уверенно зашагала по коридору, время от времени прислушиваясь к бубнящим голосам и тихому сопровождению оркестра.

Решительность вызрела и сформировалась, подогреваемая злостью.

В перерывах между актами будут разносить шампанское и сладкую воду, в антракте дамы хлынут в буфет, господа — в курительную комнату, кто-то обязательно посетит уборные, гвардейцы останутся возле императорской ложи, и Марго — она надеялась, — не помешает никто.

А если не получится? Если Марго скрутят гвардейцы? Если в вонючей от сигаретного дыма допросной ее, измученную и избитую, закованную в наручники, спросят: зачем она на это пошла? Что ответит тогда?

— Отвечу, что ничто не остается безнаказанным, — одними губами прошептала Марго и сжала стилет.

Мучительное ожидание прервали торопливые шаги. Звонка, возвещающего о начале антракта, еще не было, но Марго все равно затаилась в нише, оставив между стеной и занавеской узкую щелку, сквозь которую хорошо просматривалась часть уборной.

Может, смотритель проверяет, готово ли все к антракту? Сейчас пройдет мимо…

Дверь хлопнула, и на паркет упала тень.

Затаив дыхание, Марго глядела на лаковые туфли — от них брызгами расходились отблески масляных ламп.

— Пять дней! — услышала она раздраженный голос. — Подите к черту!

Вошедший пересек уборную, и теперь Марго видела его целиком: прическу — волосок к волоску, спину, затянутую в белый китель, желтые кисти пояса, при каждом шаге хлопающие по бедру.

Она застыла, боясь пошелохнуться, взмокшая ладонь скользнула по рукояти стилета. Сможет ли? Должна…

Выругавшись — да так сочно, как не ругались и авьенские люмпены, — вошедший рывком отодвинул ширму и завозился с пуговицами красных, с лампасами, брюк.

— Я выберу, — под нос пробормотал он. — Такую, что не обрадуетесь!

Затем умолк, прерванный известным звуком, с каким струя ударяет о фаянс.

В голове надсадно засмеялся барон.

«Ну и грязная же ты девка! А я говорил, что силенок не хватит! Говорил, что не сможешь!»

«Смогу!» — стиснула зубы Марго.

Не ради себя. Ради тех, кого оклеветали. У кого отобрали даже надежду. Ради маленького Родиона.

Выскользнув из-за занавески, щелкнула замком.

Он услышал, а, может, уловил движение позади себя, но сделать ничего не успел.

Стилет выскользнул из рукава, блеснул остро и холодно, кольнул шею над тугим, расшитым золотом воротником.

— Осторожнее, ваше высочество, — хрипло сказала Марго, вдавливая лезвие в оголенную кожу. — Не оборачивайтесь и не кричите, иначе… я убью вас.

Он не повернулся и даже не вздрогнул, только осведомился:

— Кто вы такая? Что нужно?

Спросил спокойно и буднично, словно находился на званом вечере, а не с расстегнутыми штанами в уборной.

— Не узнали…

Конечно, откуда ему узнать? Она — лишь мотылек, отчаянно бьющийся в чужое окно. Не услышат, не впустят.

— Я хочу восстановить справедливость. Вы отказали мне.

— Я отказывал многим женщинам.

В голосе его высочества — явная насмешка. Не принимает всерьез? Ему придется, потому что не все мотыльки погибают, разбиваясь о стекло. Иногда они превращаются в ос.

— Я ваша просительница, а не любовница.

Короткая пауза, затем ответ:

— Что ж, это все меняет, — и через паузу снова: — Разрешите хотя бы застегнуть брюки? Весьма неловко стоять перед фрау в столь неподобающем виде.

Шевельнулся, но тотчас застыл, почувствовав короткий укол под нижнюю челюсть.

— Меня этим не смутить, — холодно ответила Марго, крепче сжимая стилет. — И советую не двигаться, иначе…

— Убьете? — перебил кронпринц. — В таком случае, потрудитесь переместить руку немного правее, там находится яремная вена. Смерть наступит через двенадцать секунд интенсивной кровопотери.

— Вы столь осведомлены…

— Все оттого, что мужчины из рода Эттингенов славятся страстью к охоте. Но отчего вы медлите?

— Потому что вы — моя последняя надежда! — выпалила Марго. — Но не пожелали ни выслушать меня, ни помочь! И не оставили мне выбора!

— Поэтому вы пошли на измену?

Он резко откачнулся влево. Лезвие скользнуло по воротнику, царапнув эполет. Вскрикнув, Марго взмахнула стилетом, но кронпринц перехватил его в воздухе и, задыхаясь, произнес:

— Как жаль… что вы не были на премьере «Иеронимо»… — он дернул стилет на себя, и Марго покачнулась, прикусив губу и встретившись с разъяренным взглядом Спасителя — в его зрачках полыхал чистый огонь. — Смириться под ударами судьбы? Иль оказать сопротивленье? Умереть? Забыться, и знать, что этим обрываешь цепь сердечных мук и тысячи лишений? — Красивый рот дернулся в неровной усмешке. — Так просто сводит все концы удар кинжала!

Кронпринц вывернул руку. Острая боль пронзила запястье, Марго взвизгнула и выпустила стилет. Он звякнул о паркет и, закрутившись, скользнул под трюмо.

— Я вас узнал, — сказал Спаситель, быстро застегнув брюки, и только после этого окончательно повернулся к Марго лицом. На его лбу поблескивал пот, грудь взволнованно вздымалась. — Вы — баронесса фон Штейгер.

Марго отступила, тяжело дыша и отчаянно оглядывая уборную. Успеет ли добраться до щеколды прежде, чем сюда прибегут гвардейцы?

— Я знал, что вы будете шпионить за мной, — тем временем, продолжил кронпринц. — Поэтому сам велел проследить за вами. И узнал, что вы уроженка Славии, в девичестве Мар-га-ри-та Зорева, — собственное имя, произнесенное с явным авьенским акцентом, вызвало у Марго противную дрожь. — Вам было шестнадцать, когда барон фон Штейгер выкупил вас из приюта под Питерсбургом и сделал своей женой. Через четыре с половиной года вы овдовели, и, поверьте мне, только вопрос времени узнать, своей ли смертью умер барон, или в том посодействовали вы.

— Я не… — вытолкнула Марго, но кронпринц нетерпеливо взмахнул рукой, и крохотные темные капли брызнули на недавно натертый паркет. Порезался? Так и есть: вон, на ладони разошлась перчатка.

— Наследство досталось не столь большое, — вновь заговорил он, — зато вы умело распорядились им, вложив в собственное маленькое предприятие, — он усмехнулся, оглядывая Марго сверху вниз — так смотрят знатные господа на тех, кто ниже их богатством и родословной. Так смотрел и старый барон: Марго затрясло от омерзения, и она отступила еще на шаг. — Частная сыскная деятельность. Сбор сведений, биографии и характеристик на ненадежных супругов. А по факту — чистой воды шантаж. Любопытно, знают ли ваши покровители из полиции, какими именно методами вы добываете деньги?

— Я делаю это, потому что…

Голос надломился и потонул в трезвоне, возвещающем о начале антракта. Марго метнулась к дверям. Язычок щеколды скользил между взмокшими пальцами, из горла рвались хрипы.

Давай же! Скорее!

«Попалась!» — торжествующе засмеялся барон.

К плечу будто приложили горячую головню. Марго не успела вскрикнуть, ее развернули, швырнули к противоположной стене. Она ударилась боком и ухватилась за занавеску. Ткань треснула, но не оборвалась.

— Вы не только шпионка и шантажистка, — услышала она звенящий от ярости голос Спасителя. — Вы еще и террористка! Понимаете, что это измена? Покушение на Спасителя и наследника престола? Вас казнят! И никто уже не поможет вашему брату!

— Моему… — Марго всхлипнула, во все глаза глядя на приближающегося кронпринца. Разрез на его перчатке едва тлел, будто его высочество поднес руку к горящей свече. — Мой Родион…

В ушах нарастал шум. Быть может, это слышался отголосок шагов — зрители покидали места, торопились первыми схватить бесплатный бокал игристого, любезно раздаваемого в честь премьеры, обменяться первыми впечатлениями, посудачить о последних новостях.