Звено цепи (СИ) - Гуминенко Маргарита Владимировна "Киппари" - Страница 55

Некоторое время ничего не получалось, хотя Игорь старался. Мозг отдавал команду, но тело не слушалось, он даже собственного усилия не чувствовал. Но интубационная трубка ужасно мешала и он не прекращал попыток, пока не начал ощущать, что оказывается, у него есть затылок и к нему, вроде бы, крепятся какие-то мышцы. Ещё несколько секунд такой борьбы — и ему удалось оторвать голову от стола на пару миллиметров. Хирург тут же вознаградил его победу, быстро и без особых ощущений удалив наконец этот лишний предмет из его горла. Дышать сразу стало легче. Или ему так показалось.

Осознанная жизнь началась в палате, часа через два.

— Ну, как себя чувствуешь? Ладно, не говори, только слушай. Я тебе больше пальцев после операции не подставляю, ты мне первый раз один чуть не открутил, когда я по неосторожности решил твои рефлексы проверить. — Хирург посчитал пульс, потом продолжил, будто и не останавливался в своей речи: — К твоему сведению, "сожми" и "оторви" — разные команды. Теперь по существу: заштопал как всегда качественно, будешь доволен. Но вообще, пора тебе бросать эту привычку. Ты только ко мне на стол попадаешь четвёртый раз. Понял, на что намекаю?

Игорь слушал его болтовню и ничего не отвечал. Да и не нужно было. Вот пол литра тут подошли бы, в качестве благодарности, но с этим можно подождать. В чём-то Серёга, хирург, был прав — пора завязывать с "традицией". Ещё пожить хочется.

Кажется, это было на третий день. Игорь чувствовал себя настолько лучше, что врач настоятельно потребовал с него "побольше ходить и поменьше лежать". Он и ходил, точнее, бродил туда-сюда, по коридору и небольшому холлу перед лестницей. Привлёк его тогда странный стук, будто что-то металлическое упало на каменный пол. Игорь выглянул на лестничную площадку и увидел девицу лет двадцати, растерянно стоящую над упавшим костылём.

— Корсет мешает наклониться, — виновато призналась она. — Вы не позовёте медсестру?

Вместо этого Игорь вышел на лестницу.

— Нет-нет! — испугалась она. — Не надо! Не наклоняйтесь, вдруг ещё с вами что-нибудь случится!

Игорь подмигнул ей, потом поддел костыль носком своего больничного тапочка и ловко подкинул вверх, перехватив рукой в полёте.

— Держите и не теряйте больше.

Она улыбнулась — и почему-то ему тоже захотелось улыбнуться ей в ответ. Наверное, девушка сочла это хорошим признаком, и лицо у неё заметно повеселело.

— Как вас зовут? — спросил Игорь.

— Лена. — Она поправила свободной рукой распущенные каштановые волосы. — А вас?

Он хотел было сказать: "Игорь Сергеевич", но почему-то сократил до имени:

— Игорь. Может, вас до палаты проводить?

Она охотно кивнула.

— Мне интересно, как такая милая девушка попала в это мрачное царство? — спросил он, пока они брели вдвоём по коридору.

— На мотоцикле разбилась, — беспечно ответила Лена. — Папа меня сюда устроил, потому что здесь врачи лучше.

Сокольский позволил себе удивиться.

— На мотоцикле?

— А что вы так смотрите? — в свою очередь удивилась она.

— Наверное, я как-то не так представлял себе девушек, которые рассекают на мотоциклах, — признался он. — Вы больше похожи на балерину.

Она тихонько рассмеялась и Игорь решил, что у неё очень приятный смех, почти как музыка.

— Я серьёзно говорю, — заметил он, улыбнувшись.

— Тогда скажите, как вы тут оказались? — предложила она.

— Бандитская пуля, — драматическим тоном сообщил Игорь.

Она нахмурила бровки, но он кивнул уже на полном серьёзе.

— Я могла бы сама догадаться, — призналась Лена. — У вас глаза такие… Кажется, что вы обманывать не умеете.

Игорь только усмехнулся. Не говорить же, что солидный период жизни обманывать и притворяться было его обязанностью.

— Вы — хорошая девушка, — сказал он. — Смелая и можете, когда захотите, настоять а своём.

— Почему вы так думаете?

— Ну, потому что если бы я был вашим отцом — я бы не позволил вам носиться на мотоцикле.

— Угадали! — согласилась Лена. — Папа всё время твердит, что это была его ошибка — то, что он согласился купить мне мотоцикл. Теперь, наверное, отберёт.

— А от него что-то осталось? — Сокольский сдвинул брови, сделав вид, что озадачен.

Она рассмеялась. Минут через десять они уже обращались друг к другу на "ты"…

Вечером к Лене зашёл отец, застав её в коридоре. Сокольский наблюдал, отойдя в сторонку и делая вид, что он сам по себе. Больничные знакомства ни к чему не обязывают, но наверное, это выглядело бы странно: какой-то сорокалетний подстреленный парень набивается в друзья к его двадцатилетней дочери. Елена Михайловна Малышева вскоре выписалась, долечиваться дома, а через месяц с небольшим Игорь встретился с её отцом на Львином мостике. О Лене он тогда ничего не спросил, хотя девушка не исчезла из его памяти. Игорь посчитал, что у него нет морального права вмешиваться в её жизнь, но досье её отца производило хорошее впечатление и Сокольский решил, что Малышеву можно доверять. Даже обосновал свой выбор перед начальством. В противном случае, дело о наезде на гражданина В.В. Строгова (настоящее имя — Владлен Вадимович Кротов) изъяли бы у Малышева и передали тому, кто вызывал больше доверия.

Спустя два дня Малышев позвонил ему, как обещал.

— Мы нашли фигурантов, — сообщил он. — Вы можете подъехать прямо сейчас, к нам, на Большую Подьяческую?

Сокольский уловил в его голосе напряжение и живо спросил:

— Что случилось? Ваши все целы?

— Мои-то целы… А вот вам придётся удовлетвориться разговором только с одним из задержанных. Второй убит.

— Петров или Терский? — тут же спросил Сокольский.

— Терский. Петров цел.

— И то — хлеб. Ждите, уже еду.

Через пол часа он был на месте. Малышев проводил его в кабинет, где на стуле, под присмотром его напарника Николая, сидел потрёпанный тип в наручниках и с разбитой рожей.

— Сопротивлялся при аресте, — пояснил Михаил Иванович. — Коля! Иди пообедай. — Подчинённый бросил оценивающий взгляд на Сокольского и вышел. Малышев уточнил: — Мне тоже выйти?

— Майор! Я наглый, но не на столько же, — ответил Игорь и, пройдя к столу, присел на угол, подвернув вокруг колена полу своего пальто. — Здравствуй, Петров. Давно не виделись.

Фигурант чесал нос, подняв скованные руки, и старательно глядел куда угодно, только не на Сокольского. Малышев молча устроился за соседним столом.

— Молчишь? Помнится, в нашу первую встречу ты был смелее, — заметил Игорь, гоняя пальцем какую-то соринку на краю стола рядом с собой. На фигуранта он даже не смотрел, но тот всё равно напрягся и замер.

Малышев подумал: "А ведь этот Петров боится! И боится он именно Сокольского. Интересно!"

Игорь поднял голову и долгим взглядом посмотрел на бандита. Тот опустил руки на колени и нахохлился.

— Чего надо? — угрюмо спросил он.

— Мне? Ничего, — резко ответил Сокольский. — Вы с приятелем убили не того человека.

— Никого мы не убивали!.. — начал было Петров.

— Молчать! Терскому уже всё равно. На его счастье. — Сокольский подался к нему и, глядя в лицо, добавил: — Он не попадёт в тюрьму. А ты попадёшь. И тоже умрёшь. Но не сразу. Даже боюсь подумать, как ты будешь умирать. И никто тебе не поможет. — Он выпрямился. — Мне лично всё равно. Чем больше вы друг дружку режете и душите — тем спокойнее законопослушным гражданам.

Петров оскалился, словно ему удалось поймать спасительную мысль.

— Не-ет, мент, — протянул он, поднимая голову и глядя на Сокольского. — Тебе не всё равно! Иначе бы ты сюда не припёрся!

— Я не мент. — Сокольский встал и прошёлся по кабинету. — В нашу первую встречу ты меня обидел. Помнишь? Я пришёл, чтобы сказать тебе о том, что тебя ожидает. — Теперь он говорил устало и неохотно, словно ему сделалось всё равно и до Петрова, и до всех его дел. — Чтобы ты успел помучиться страхом. Знаешь, страх перед неизбежным — это очень неприятное чувство. Оно просто душу выматывает… Но я ухожу. Пусть с тобой другие разговаривают.