Дембель Советского Союза (СИ) - Нестеров Николай - Страница 46

– Прямо-таки Апокалипсис рисуете. Может, все не так страшно?

– Все гораздо хуже, чем на самом деле! – выдал я загадочную фразу, непонятную даже самому себе. – Дальше переходим к морям.

– С ними-то что случилось? Высохли, как Арал?

– С ними случилось их отсутствие в СССР. В Советском Союзе незамерзающих портов меньше, чем в крошечной северной Финляндии!

– Согласен. Но разве это так важно?

– Критически важно! Вы знаете, что перевозка морским транспортом в тридцать раз дешевлее, чем автомобильным, и в пять раз дешевлее, чем железной дорогой!

– Гм. Не задумывался об этом, хотя не вижу причин сомневаться в ваших словах. Примерно так оно и получается.

– Опять возьмем для примера Финляндию. Все крупные города находятся не дальше ста километров от ближайшего морского порта. Именно поэтому доставка любой продукции финского производства хоть в Европу, хоть в Северную Америку обойдется в пять-десять раз дешевлее, чем из Челябинска или Красноярска. Ведь нам придется везти по железной дороге несколько тысяч илометров, и только тогда мы доберемся до морского порта, при условии, что он не замерз зимой. О какой конкурентоспособности может идти речь в таких условиях изначально? Мы же ничего не сможем продать на экспорт, поскольку транспортные расходы будут астрономическими.

– Мы можем перенести фабрики и заводы поближе к портам? – удивительно быстро пришел к правильному вывод Андрей Петрович. Вот, что значит, природный дар.

– Можем перенести, только на это надо время и деньги. Большие деньги. Вдобавок, целиком страну к побережью не перевезешь, а смежники по всему Союзу обычно раскиданы. Это уже глобальная перестройка всей экономики страны намечается, и не факт, что экспортная зависимость пойдет нам на благо. Не думаю, что капиталисты ждут нас с открытыми объятиями на своих рынках.

– Вы меня в депрессию вгоните такими аргументами. Неужели выхода нет?

– Конечно есть. Все сказанное относится к индустриальной эпохе, время которой стремительно заканчивается. Грядет постидустриальный уклад, переход к цифровой компьютерной экономике. Теперь вы понимаете, почему мы этим занимаемся. Это наше будущее, и у нас есть все шансы стать мировыми лидерами в этом новом чудесном мире. Но об этом мы поговорим в следующий раз. Сейчас наша первоочередная задача – уничтожить рыночную идеологию на корню. И кроме вас доверить эту задачу некому.

Товарищ Паршев с интересом углубился в изучение документа, и даже от кофе отказался, хотя у меня импортный, бразильский, а не какой-то там ячменный.

Сторонний наблюдатель, если бы он случайно образовался в этом времени и пространстве, сильно удивился бы, поскольку «синопсис» статьи по объему тянул бы на несколько статей сразу, если не на добрую половину книги. Синопсис – это краткое содержание литературного произведения, если вдруг кто не знает.

– Зачем привлекать кого-то со стороны, если я сам могу написать лучше? Да, собственно, уже почти все нужное уже написал, – обязательно возник бы вопрос у такого наблюдателя.

Ответ очевиден.

Во-первых: в последнее время совесть мучает по ночам, спать не дает. Слишком часто я занимаюсь наглым плагиатом, а это ругательное слово, не хорошее во всех смыслах. Может быть, спать не дает отсутствие женской ласки, но и это тоже. Поэтому, если есть возможность, то лучше привлечь автора к созданию его собственного шедевра.

Во-вторых: моя фигура и так слишком часто мелькает где надо и не надо. Лишняя известность мне только мешать будет, вдобавок, я выгляжу слишком юным, чтобы публично поучать великих советских экономистов и двигать новые революционные теории.

В-третьих: синопсис – это все-таки сырая заготовка, даже не половина, в всего лишь треть дела. Если же говорить о книге целиком, то это тяжкий труд на долгие месяцы. Поэтому возможность свалить проект на кого-то рядом – это удача и счастье в одном флаконе.

И самое важное: все цифры и данные я печатал по памяти, поэтому достоверность их крайне сомнительная, тем более они относятся к более поздним временам и другой экономической реальности, где полностью отсутствовал СССР. Сам Паршев писал свой монументальный труд лет шесть или семь, и, все равно, его потом обвиняли в неточности данных и путанице со статистикой. Так, что я безумно рад, что скинул этот титанический труд на достойного человека. Тем более, что теория его будет опровергнута вскоре, и перейдет в разряд сомнительных, если не маргинальных.

Впрочем, это уже не важно будет, свою задачу она к тому времени выполнит и даже начнет вредить общему делу. Ибо, не хочу казаться занудным Нострадамусом, но южные республики и украинские националисты с восторгом примут её на вооружение. Ведь у них с климатом все в порядке, а значит, отделяться от холодной Расеюшки очевидно выгодно.

Поэтому разгром теории Паршева запланирован изначально. Националисты так и вовсе сами себя загонят в ловушку: раз у вас благодатный климат, значит вам показано сельское хозяйство, а промышленность – это уже лишнее.

Очень интересно было наблюдать, как менялось отношение к прочитанному материалу у Андрея Петровича. Сначала заметное равнодушие, затем легкая заинтересованность. Минут через двадцать – шок и потрясение.

– Не может быть! Невероятно! Невозможно! С ума сойти! Да как же так?! Обалдеть, – и так далее в таком же духе в течение часа.

Наверное, если бы Льву Толстому дали почитать «Тихий Дон» он вел бы себя так же. Восторженно неадекватно.

Газета «Труд» 29 августа 1989 года

«Горькая теорема» продолжение статьи «Рыночная теорема»

В первой статье был рассмотрен вопрос о конкурентоспособности в экономике. Мы рассмотрели отличия инвестиций от кредитов, и пришли к выводу, что страна не имеет права набирать кредитов ни в какой иной ситуации, кроме войны. И что кредит, в отличие от инвестиций обязателен к погашению, при этом все риски берет на себя государство, а не инвестор.

«Горькая теорема» заключается в том, в конкурентной борьбе за инвестиции, если игра ведётся по правилам свободного мирового рынка, почти любое предприятие на территории восточнее границы разделения Германии заведомо обречено на проигрыш.

Под мировым рынком понимаем структуру, когда деньги и товары могут перемещаться по всему миру свободно.

Мы рассмотрели влияние климата на себестоимость продукции и обнаружили, что ухудшение климатических условий в Европе идет с Запада на Восток, а не с Севера на Юг, как можно было ожидать. Прежде всего это обусловлено влиянием теплого Гольфстрима, поэтому январская температура в Осло или Стокгольме чуть ниже нуля, а на юге СССР в это же время морозы минус 15 градусов.

Из-за более сурового и тяжелого климата производство товаров и услуг, да и просто проживание в СССР требует большего расхода энергоносителей. Энергия – это в чистом виде деньги, поэтому продукция произведенная в холодном климате при прочих равных всегда будет более дорогой. В Советском Союзе почти на всей территории нет предприятия или села без котельной – и это серьезное отличие от всего остального мира. Холодный климат приводит к сильнейшему удорожанию капитального строительства и прокладки коммуникаций. Кроме того, зарплата работников в суровом климате не может быть ниже оплаты труда где-нибудь в Южной Азии, так как северным жителям приходится оплачивать отопление, приобретение тёплой одежды и более калорийной пищи. В Малайзии работник может работать за миску риса, носить весь год шорты со шлепками и не умереть от холода и голода.

Еще одним фактором, который влияет на конкурентоспособность – это транспортные издержки при чрезвычайно низкой плотности населения. Строительство и содержание дорог в условиях вечной мерзлоты, тайги и гигантских расстояниях ложится дополнительным бременем на себестоимость товаров и конкурентоспособность заводов.