Дембель Советского Союза (СИ) - Нестеров Николай - Страница 63

Прославился он фразой на утренней планерке на коллегии МВД: «Главное, чтобы в ходе расследования мы не вышли на самих себя!»

Шутки шутками, возможно он этого никогда и не говорил, но американское ФБР уже в начале двухтысячных повязало одного из российских «воров в законе», и тот пойдя на сделку со следствием рассказал много интересного о былых временах. В том числе о генерал-лейтенанте Рушайлове, чей представитель тоже в генеральском звании официально часто присутствовал на воровских сходках, и лично приезжал получать с каждого общака свой процент.

Конечно, американцам верить – себя не уважать, эти соврут – не дорого возьмут. А врут американцы практически всегда! Но и дыма без огня не бывает – это тоже народная мудрость.

Впрочем, я никогда не страдал излишним романтизмом, и немного представляю, что такое агентурная работа в уголовной среде. Так что деньги из общака вполне могли быть в реальности, только цель у этого действа была диаметрально противоположная.

В любом случае, бандитские группировки растут, как грибы после дождя, при полном или частичном попустительстве тех, кто с ними должен бороться. Даже если это делается из оперативных расчетов – все равно это страшная ошибка. Азефа тоже царская охранка вырастила, только в конце уже он её использовал, а не они его.

Вот такие дела. Получается, что кроме меня, скромного, и взяться за эту проблему некому.

С другой стороны, какие у них шансы супротив настоящего маркетолога и мастера чёрного пиара? Если уж Мавроди и «Властелина» их стригли, как овец, то мне эти воры и оборотни в погонах на один укус.

В Лениноране не дали мне до конца довести – тем лучше. Значит, здесь непуганых барашков стричь будет легче.

Лишь один вопрос меня волнует: «Куда я эти миллиарды дену? И где потом почитаться до конца жизни?»

Эпилог

Во рту отвратительный вкус сдохшей кошки.

– Интересно, откуда? Вроде не пил вчера?

С трудом поднимаю веки, резкий свет бьет по глазам. Спина болит, словно всю ночь проспал на камнях. Впрочем, ложе подо мной по мягкости напоминает обеденный стол, так что не удивительно.

– М-да. Ведь, как хорошо все начиналось.

Если зрение, слух и осязание мне не изменяют, то я в тюремной камере. Вот и решетка на крохотном окошке, и дверь металлическая с окном для выдачи и смотровым глазком. Приехали, называется.

Пытаюсь вспомнить, как я здесь оказался и ничего не получается.

– Ирина, твою маорать!

Начиналось действительно все замечательно. Ирина соизволила сменить гнев на милость. Нежно мурлыкая намекнула, что готова возобновить отношения и даже пойти дальше. Обольстительно улыбнулась и хлопая ресницами предложила пойти в театр. Затем томно добавила, что на последнюю электричку мы не успеем, и можем заночевать у её тети. Она живет рядом с станцией метро «Автозаводская», но сейчас отдыхает в Анапе и квартира в полном нашем распоряжении.

По странному стечению обстоятельств, как я подозреваю, совсем не случайному, попали мы на спектакль в театр-студию Каргиняна. Само представление меня не впечатлило. Какая-то странная смесь мистики, танца и пантомимы. Вдобавок, в зрительном зале очень сильно пахло ладаном и какими-то дешевыми индийскими благовониями, так что у меня голова начинала болеть. По всей видимости, великий режиссёр Каргинян экспериментировал с НЛП и методами воздействия на психику прямо на зрителях. На это же намекало ритмичное звуковое и речевое воздействие, с многочисленными повторами и завываниями, но все это выглядело как-то уж очень примитивно и бездарно. Чем-то напомнило шарлатанов рекламщиков конца девяностых с их «двадцать пятым кадром» и «суггестивной визуализацией». Сколько лохов на этом они обули – не счесть!

На что не пойдёшь ради красивой женщины – даже на такой дурацкий спектакль сходишь, где тебя окуривают дешевыми сигарами. Или это из другой книги пример? Впрочем, уже не важно.

До квартиры добрались нормально, даже бутылку «Киндзмараули», заботливо оставленную «тетушкой», открыть успел. Выпил бокал и… все. Как отрезало. Очнулся здесь.

Лишь последняя фраза Ирины запомнилась:

– Прощай, милый.

И взгляд. Холодный, ледяной.

КОНЕЦ ЧЕТВЁРТОЙ КНИГИ