Три кота на чердаке, или служанка в проклятом доме (СИ) - Чернышова Алиса - Страница 21

— И что ты сделал?

— Она, конечно, попыталась освободиться, но я просто оставил её, где была.

— И что же, — пропел Легион на разные голоса, — Не гложет совесть? Не стыдно перед несчастной жертвой?

— Перед которой? — улыбнулся Акэль вежливо, вдруг поразительно напомнив Незрячего, — Перед теми, кого уже успела прикончить при жизни эта девица руками своего папочки — да и своими собственными? Да нет, не особо. Стыд в этом смысле интересное чувство — он чаще гложет тех, кто вовсе не должен его испытывать. Вам подобные любят его использовать в своих целях, верно?

Легион прищурился и вывалил язык — для разнообразия, синий и раздвоенный.

— Интересный ты парень, — прошипел он, — Чрезвычайно интересный… Твоя очередь рассказывать истории, Акэль.

— Да тут, по большему счету, и рассказывать нечего: уж слишком банальная эта история. Моя семья, как вы все знаете, довольно знатная, была приближена к Незрячему и славилась магами и псами; у конкретно моих родителей, правда, отношения с воплощением света на земле как-то не слишком задались — уж не знаю, в чем там было дело, но, полагаю, банальный конфликт интересов. В общем, дело кончилось тем, что родители погибли, а я остался единственным наследником поместья и немалого состояния. Тут-то и активизировались мои родственнички; я пытался с этим бороться, даже говорил с Незрячим, но проиграл — меня признали невменяемым и закрыли там, где вы меня, собственно, нашли.

— Но почему скархл не убил тебя?

— Думаю, я был хорошим донором.

Я уж открыла рот, чтобы сказать — не вяжется, но вовремя смолчала. Но вообще интересно получается: почему скархл вообще показал случайной девице мальчишку, оставил с ним наедине? Чего добивался?

— Лучше о себе расскажи, Легион, — сказала вслух, прекрасно зная, что за этим последует.

— О! Аз есмь Альфа и Омега…

Я едва сдержалась от того, чтобы закатить глаза. Ох уж эти демоны!

— Ох уж эти демоны, — бормочу, ошеломленно разглядывая свой чердак, заваленный черными лепестками, которые когда-то, наверное, были розами. Надо всем этим великолепием радостно витают свечи, создавая совершенно непередаваемую атмосферу лёгкого безумия.

— Надеюсь, это не из нашего сада! И вообще, мне теперь это все выметать…

Вздохнув, осторожно снимаю башмачки — давить это великолепие до глупого жаль! — и осторожно ступаю, чувствуя, как приятно холодит ступни податливый и нежный ковёр.

— Значит, совсем не нравится? — шелестит язвительный, жгучий голос, и горячая ладонь отводит волосы от шеи знакомым-забытым жестом.

— Глупое расточительство, — фыркаю, и голос почти не дрожит — вот уж где воистину бессмертный подвиг с моей стороны! — Я и так помогу тебе, нечего рассыпаться тут… лепестками.

Смешок.

— Попытка оскорбить и оттолкнуть не засчитана, милая. Но, если ты желаешь… — и лепестки растворяются живым потоком тьмы, а пламя приобретает зеленоватый оттенок.

— Так лучше?

— Честнее как минимум.

Стою, а тьма ластится послушным котёнком, ласкает обнаженные ноги, не позволяя им коснуться пола, скрывает все вокруг, позволяет смотреть лишь на одно существо.

— Зачем это все? — вот не зря тятя говорил, что иногда глупые вопросы — это самое умное решение!

— Все настолько плохо? — его голос такой мягкий да вкрадчивый, что так и тянет завернуться в него, словно в одеяло на нежнейшем пуху, — Тебе так противно то, что я стал демоном? Хочешь, чтобы я ушёл?

Вот и что мне сказать ему, ну правда? Идеальный вариант: "Мне за это не платят, элле" — в достаточной манере оскорбительно и безлико. Даже рот открыла, но — не смогла. Как есть дура! Не успеем — и мне с ним сражаться ни на жизнь, а насмерть, потому что он выполнит приказ Незрячего. Но уйти… смогу ли оставить его вот так, почти всемогущей, но игрушкой в чужих руках?

— Ненавижу, — сказала тихо лишь часть того, что плескалось жгучей патокой в сердце, обжигая. Так вот как чувствуют это люди — больно так, как хорошо, жжёт так, как лечит.

— Ну, с этим я привык работать, — смеётся, но так, что внутри становится как-то пусто и звонко. Качаю головой, оборачиваюсь и заглядываю в глаза:

— Ненавижу эти цепи, что связывают твои крылья. Задыхаюсь от боли, ведь нам больше не летать наперегонки над степями, тебе не быть западным ветром, пока я — восточный. И не знаю, в какую бездну обрушится этот город и мы… Но это будет завтра. Сегодня — не смей уходить!

Демон смотрит на меня, и что-то рушится в его полных тьмы глазах, будто падает легендарный Колосс, будто трескаются колонны моего храма. И — почти нереально, ведь переродившимся в демонов не ведомы чувства — но пальцы его дрожат, когда он проводит по моему лицу и запутывает их в моих волосах.

— Я никому не отдам тебя, — говорит почти зло, и я смеюсь — о да, демоны ревнивы и алчны. Но… не все ли мы таковы? Шагаю вперёд, стирая последнюю преграду между нами, позволяя тьме окончательно себя поглотить.

Глава 12. О куклах-марионетках и чужих страхах

Мало кто находит выход, некоторые не видят его, даже если найдут, а многие даже не ищут.

"Алиса в Стране Чудес"

Я проснулась, но долго не решалась открыть глаза, не понимая — где же я? На чердаке, у тяти или там, в полузабытом белокаменном храме? Запах благовоний, журчание воды и тяжелое чёрное крыло, проидавившее сверху плотным одеялом, говорили в пользу последнего, но… Как любил говаривать тятя в таких случаях, сколько реальность не отрицай, иметь с ней дело все равно придётся. Так и тут — поморгав, я распахнула глаза и уставилась в другие, звериные, сияющие искренней теплотой. Чёрное крыло, ласкавшее мне кожу чёрными перьями, прижало меня ещё ближе к знакомому по той, давней памяти телу.

— Доброе утро, — сказал Тари тихо, — Я и не надеялся, что ты ещё хоть когда-нибудь проснёшься в моих объятиях.

Молчу. Что тут скажешь? Кошусь на свой чердак, изменённый в очередной раз — тут тебе и плющ, и журчащий фонтан, и мрамор пола, и магические письмена на стенах. Точная копия той самой комнатки под крышей храма, где мы находили себе приют, устав от чужих глаз, тяжести ответственности и полётов; той самой, где мы впервые были вместе.

— Я хотел, чтобы ты вспомнила, — говорил он тихо, — По глазам вижу — получилось. Знаешь, за эти воспоминания я цеплялся там, во тьме, где все иначе. Перерождение — штука крайне неприятная, и бывали моменты, когда я совершенно забывал, кто я, кем был и кем должен стать… Это было похоже на бесконечную агонию, и в моменты просветления я иногда радовался, что ты не пошла за мной. И к Наместнику явился по первому зову, надеясь, что здесь прошло не слишком много времени, что ты выжила, но сначала казалось — ошибся. Но это, правда, ты…

— Уже нет, — улыбаюсь чуть печально, — Слишком много жизней прожито и дорог пройдено, чтобы остаться той же. Но, кем бы я ни была в итоге, я с тобой.

Он улыбнулся и явно вознамерился повторить наши ночные подвиги, но я только фыркнула и ловко выползла из-под демонова крыла.

— Нечего меня совращать, — говорю, — У меня, между прочим, хозяин не кормленный и на учёбу не собранный.

— Издеваешься?

— Только если немного. Но вообще, если хочешь, ты можешь пойти со мной на кухню и там вероломно поприставать — так и быть, сильно сопротивляться не буду. К слову о сопротивлении… Скажи-ка мне, Тари: делает ли кто-нибудь в этом городе особые музыкальные инструменты вроде того, что ты когда-то подарил пёстрому дудочнику? Думаю, нам нужна, скажем так… необычная скрипка.

— Ты хочешь?.. — о, как глаза загорелись.

Небрежно пожимаю плечами:

— Глупо было бы не использовать то, что у нас и так есть, верно? Ноэль — идеальный кондидат на роль Уводящей, она и так многое может, нам только нужно её немного подтолкнуть…

Тари усмехнулся:

— Что же, есть в городе один такой, Мастер. Мне к нему хода нет, а вот на тебе никаких запретов не висит. Я давно сделал тебя незаметной для псов, так что…