Око Волка (СИ) - Кузнецов Михаил "" - Страница 27

— Эй, ты что! — прошипел Эд, оттеснив наставника от двери. — Забыл, как замки взламывать что ли?

— Хм, да, что-то не подумал. — Джон послушно отодвинулся.

Эд осмотрел дверь, проверяя, есть ли сигнализация. Понадеявшись, что она выключена, сел на корточки у замка, достал отмычки и начал ковыряться. Замок оказался дорогой, многоцилиндровый, и Эд потратил некоторое время, соображая, сколько цилиндров вообще, пять или шесть. Но вот замок щелкнул, дверь неслышно растворилась. Тут же на волков хлынула волна тошнотворной вони, будто давным-давно немытого пса облили водой, да так и оставили спать под дверью.

Волки прошли в духоту полутемной квартиры. Здесь стоял спертый, густой дурман, и нос резал запах горячки, распыленный кругом, словно красный перец.

— А парень не бедствует, — присвистнул Эд.

Просторный коридор, ведущий сразу в три комнаты, был отделан в греческом стиле. Площадку возле входной двери отгораживала гипсовая арка, стилизованная под дорические колонны. Пол был устлан керамической мозаикой с изображением греческих же орнаментов. Стены — выкрашены в светло-золотистый цвет. То тут, то там поблескивали фрески, изображающие деяния древних героев. Справа от входной двери размещался шкаф для верхней одежды, а слева — зеркало. За аркой величаво расстилалась тигриная шкура, да такая большая, что ее края расползлись аж в два противоположного прохода. По бокам, за шкурой, высились две тумбы, на одной из которых стояла ваза с декоративными цветами. Ваза с другой тумбы валялась рядом, разбитая, а высоко над ней белел пульт сигнализации. Выключенный.

Детективы осторожно прошли вглубь квартиры. Напротив входной двери темнел проход в просторную еле различимую комнату, а по правой и левой стене, друг напротив друга — выходы на кухню и спальню. Джон сразу завернул в спальню, а Эд встал в проеме на кухню. Большая, светлая и красиво отделанная. Пол в черно-белой кафельной плитке, кругом дорогая, украшенная мебель, несколько зеркал вдоль стен. У окон, что напротив входа, — длинный стеклянный бар. Посреди кухни чернел обеденный стол на четыре персоны. По правую сторону еще два прохода: в просторный кабинет и, видимо, ванную. Не смотря на общую роскошь, в комнате царил настоящий бардак. Пахло дикарем, гнилым говяжьим мясом, алкоголем. В баре почти все бутылки или разлиты, или валялись разбитые, а кухонная мебель была измазана кровью. Кровь сочилась и из выключенного холодильника. На столе лежали черепки фарфорового сервиза.

— Иди сюда, — позвал Джон.

Эдвард перешел в спальню. Довольно роскошную, выполненную в приятных персиковых тонах. Посреди комнаты стояла двуспальная кровать, напротив нее — широкий телевизор. На соседнем столе высился компьютерный комплекс с двумя мониторами, стойками для планшетов. На полу — ковры и шкура медведя. Небольшой шкаф с разномастной макулатурой, вроде глянцевых журналов, газет, дешевого и популярного чтива. Вот только и тут кругом все разворочено. Подушки и матрац на кровати — выпотрошены и восстановлению не подлежали. Бумага из шкафа — наполовину выкинута, заляпана кровью. Телевизор разбит. Перед кроватью навалена куча фотографий. Джон протянул несколько Эду.

— Он сбит с толку, — сказал наставник, включая компьютер.

— Конечно, у него горячка, — отозвался ученик, перебирая фотографии.

— Не в горячке дело. Его человеческая натура еще борется, и он пытается понять, что ему делать дальше.

— Я все еще вижу следы горячки.

— Посмотри вокруг, Эд. Этот парень — перфекционист. Он из золотой молодежи, но квартиру содержал в идеальном порядке, все вещи на своих местах. Будь это горячка, то разнес бы все к чертовой матери, но он лишь неуклюже пытается удержать себя в руках, пока решает, что делать.

— А вот это тоже не горячка? — указал Эд на развороченную кровать.

— Вспомни, что сам сотворил с кроватью во время кошмара. Та ночь, о которой ты рассказывал. — Джон вздохнул, отвернувшись к загрузившемуся компьютеру. — Он даже пароль на него не поставил, и с сигнализации квартиру снял — упрощает жизнь, чтобы не отвлекаться на мелочи. Это не горячка.

Эд снова перебрал фотографии. Клубы, вечеринки, вот фото с выпускного из университета. Девушки, еще девушки. Среди золотой молодежи выделялся только он — их дикарь, тогда еще бывший человеком. Он одевался как окружающие, улыбался как окружающие, так же бесстыдно чудил, но был другим. С фотографий смотрели иные глаза. Умные, спокойные, словно ничего вокруг его не трогало. Глаза человека, нацепившего маску для окружающих, но сам витающий в своих грандиозных мыслях. Он был высок, жилист, не сказать, что красив лицом, но впечатляющ. Настоящий аристократ среди плебеев.

Положив фото в общую кучу, Эд прошел в полутемную комнату, служившей кабинетом. Огромный, по размаху больше напоминавший гостиную. Целую стену, от потолка, до пола занимал шкаф с расставленными по порядку коллекциями дорогих книг. На полукруглом столе валялся разбитый ноутбук, рядом — подключенный к нему принтер, а вокруг царил хаос из бумаг, раскрытых книг, распечаток карт и каких-то неразборчивых древних документов. К стенам прислонились два кожаных дивана со стеклянным столиком между ними и давно заброшенным кальяном. А кругом сплошная античность: на стенах — гобелены и картины, изображающие богов Олимпа, вырезки из трудов философов, декоративное оружие. Эд словно вошел в мир увлеченного археолога, мир раритетов и сувениров, которые тот отыскал на раскопках. Детектив походил по кабинету, рассматривая картины, начал читать названия книг, что были аккуратно расставлены по полкам. Много русской и зарубежной классики, расставленной по странам. Целых три полки занимали труды философов: Фалес, Диоген, Парменид, Зенон, Сократ, Плутарх, Платон. И за ними сразу Гегель, Гобс, Маркс, Шопенгауэр, Ницше. Эдвард присел к нижним полкам. Почти полные собрания научных работ всего нескольких ученых: квантовая электродинамика Фейнмана, работы Эйнштейна, теории Хокинга. В коридоре скрипнули половицы — это Джон прошел на кухню.

Эд скользнул взглядом по другим полкам и заметил нечто интересное, знакомое. Он потянулся и достал древний и увесистый том. «Договор о явлениях духов и вампиров или призраков Венгрии, Моравии. Огюстен Кальме» — было выведено на истрепанной обложке. Эд пролистал его, попытался отыскать место, где открывали чаще всего. Из разворота выпал лист бумаги, сложенный в несколько раз. Охотник поднял его и развернул, вглядываясь в написанный красивым и лаконичным почерком текст:

«Вампиризм — по сути своей есть доисторическая болезнь, вызывающая мутации всего организма будущего носителя. Метаморфозы происходят преимущественно с внутренними органами в течение нескольких недель, а то и месяцев, в зависимости от физического состояния носителя. Так, уплотняются и множатся мышечные волокна и сухожилия, в то же время становятся более гибкими и прочными. Незаметно для самого носителя начинают отказывать внутренние органы, связанные с питанием и синтезом необходимых веществ. В последнюю очередь перестает биться сердце, отчего кожа вампира бледнеет, а сам носитель становится холодным. Нервная система также преобразуется в более гибкие и прочные нити, больше напоминающие жилы. Замечено, что человек среднего ума после укуса вампира проявляет большие интеллектуальные способности, что так же связано с деформацией нервной системы. Начинают отрастать клыки.

Клыки вампиров снабжены особыми каналами и ядовитыми железами, через которые они впрыскивают укушенной жертве яд, несущий в себе их заразу. Яд парализует, а если жертва не была убита тем или иным способом, то может произойти повторное впрыскивание яда с последующим превращением в вампира. Любой вампир восприимчив к чесноку, но не как к негативному ферменту. Скорее он выступает в роли наркотика. Единственное место в организме вампира, способное впитывать чеснок и переносить его вещества в мозг (все еще живой) — это ядовитые железы. Потому вампиры втирают чеснок себе в клыки, забивая каналы для впрыскивания яда. От частого употребления чеснока ядовитые железы воспаляются, вызывая боль, и отмирают, а клыки ссыхаются и выпадают.