Звонница (Повести и рассказы) - Дубровин Алексей Александрович - Страница 32

32

Замелькали друг за другом банк, офис, листы договоров, оперативка, клиенты с предложениями о сотрудничестве, выезд на базы с осмотром продукции, снова офис. Закатное солнце, как на картине Куинджи, подкрасило багровыми красками края наползавших с севера темно-сизых облаков. Светились красной позолотой в алых лучах шпили и купола соборов, сверкали звезды кремлевских башен. Виды завораживали.

Ярослав Бородин смотрел в окно рабочего кабинета и тер веко. Усталость брала свое. Но предстояло исполнить еще одно поручение начальника — съездить в кафе на разговор с Владимиром Яковлевичем. Что тот за птица, если для поездки шеф выделил Бородину свой персональный черный «ленд крузер»?

— Пусть Вовка посмотрит, на чем мои работники ездят, — потирая руки от удовольствия, рассмеялся начальник перед тем, как отпустить Ярослава. — Да-с… Много про нас не болтай. Говори по делу, слушай, о чем он спрашивать будет, а вопросы у Вовки примитивные: как работу на рынке сбыта начать, с какими ценами на продукцию в него влезать, демпинговать или нет, где главбуха найти, чтобы воровал поменьше и так далее. За час управишься. Встреча твоя имеет для меня ба-альшое значение. Если все получится, Вовка нас от всякой шушеры опекать станет, «крыша» у фирмы появится железная. Так что надеюсь на тебя, Бородин. Помни, Владимир Яковлевич любит пунктуальность и ждет тебя ровно в девятнадцать ноль-ноль в кафе на Черняховского. Опоздаешь на три минуты — разговор у тебя с ним не получится. Да-с… Не приведи, что называется, тебе задержаться. Знаешь, где кафешка?

— Знаю. Если бы не московские пробки… Времени в обрез, — коротко ответил Ярослав, желая прервать наставления руководства. В голове проскользнула мысль: «А что же ты сам к любящему пунктуальность Владимиру Яковлевичу не едешь?»

— Гоните, — шеф повел рукой, как отмахнулся. — Степаныч дорогу знает. За сорок минут доедете.

Пока Бородин-младший на машине главы фирмы катил на место встречи, Бородины старшие успели поужинать и расположились в кабинете Святослава Егоровича. Он готовился к завтрашней лекции, а Евдокия Филипповна читала небольшой сборник стихов в синей обложке, подаренный сестрой мужа минувшим летом.

— Послушай, Святослав, строки необыкновенно добрые читаю, словно мои мысли:

Проходит жизнь, неумолимо время, И лишь с годами к истине придешь. Вот наберется сил младое племя, И не удержишь, не убережешь… Ах, только б не забыли оглянуться На холмики заросшие могил, К родительскому дому обернуться И вспомнить тех, кто жизнь им подарил. Да объяснить бы нашим юным детям Все то, чего рассудком не понять, — Мир потому так часто добр и светел, Что вслед шептала им молитву мать…

— Ахмадулина? — супруг положил листы с конспектами лекции на клавиатуру компьютера и пристально посмотрел на Евдокию Филипповну.

— Нет. Представь себе, уральская поэтесса. Землячка наша с пермской стороны — Наталья Каликина. Сборник стихов мне Ольга летом подарила, когда в Дальнегорск гостить ездили.

Супруги замолчали. Оба знали, о чем думал каждый. Сын предупредил, что задержится на работе, и в мысленной молитве они снова и снова простирали над ним свои руки, чтобы ни одна напасть не коснулась головы их Ярки: «Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет царствие Твое…»

Водитель шефа Марк Степанович дорогу знал, но Ярослав как в воду глядел: пробка на Тверской, пробка на Ленинградском проспекте, и даже на Планетной улице пришлось встать из-за аварии впереди. Ярослав посмотрел на часы: до назначенной встречи оставалось пять минут. Доехать до кафе и надо-то несчастные триста-четыреста метров, а нет, не получалось. Столкновение на пересечении Черняховского и Планетной парализовало общее движение, и машины тянулись со скоростью гулявшей рядом молодой мамаши с коляской.

«Помни, Владимир Яковлевич любит пунктуальность», — слова начальника заставили нервничать. Ярослав бросился звонить шефу на сотовый, дабы подстраховать себя на случай опоздания. Номера телефона ожидавшего его в кафе Владимира Яковлевича он не знал. Мобильный начальника ответил приятным женским голосом: «Аппарат абонента выключен или находится…»

— Гони, Степаныч, по пешеходному! — рявкнул Ярослав.

«Ленд крузер» круто вывернул на тротуар, проехал перед носом испуганной мамаши с коляской. Ярослав только и успел бросить ей в окно: «Извините!»

Стрелки на часах показали ровно девятнадцать ноль-ноль. Оставшиеся двести метров машину гнать было небезопасно — по тротуару сплошь шагали люди. Сигналя, Степаныч все-таки сумел развить скорость между пешеходами до тридцати километров в час. Финита! Не будет Владимир Яковлевич опекать фирму, где трудился Ярослав, поскольку тот банально опоздал. Девятнадцать ноль четыре.

Не доехав пятидесяти метров до кафе, Ярослав и Степаныч увидели впереди желто-оранжевую вспышку света, а затем услышали громкий хлопок. Будто баллон у автомобиля лопнул. Ярослав выскочил из машины прямо напротив того, что осталось от помещения кафе. В пустых проемах окон полуразвалившихся стен отсвечивали слабые всполохи пламени. Крыши у здания не было, да и пола, наверно, тоже.

Степаныч дернул за рукав остолбеневшего и онемевшего Ярослава:

— Быстро в машину! Сейчас начнется продолжение балета, в котором нам бы не участвовать.

Вдали засиренил один спецтранспорт, за ним другой. «Ленд крузер» выехал с Черняховского обратно на Планетную и направился в сторону Ленинградского проспекта.

— М-да, господин Бородин. Ведай я какие-нибудь молитвы, помолился бы за твое спасение, — протянул Степаныч. — Ты понимаешь, что на наших глазах «убрали» в кафе человека, к которому ты ехал? Знаю я сию пеструю братию. Друг за другом, как волки, охотятся. Хотел тебе шепнуть об осторожности, да некогда пока было. Прикати мы вовремя, Бородин, поминки бы тебе шеф хорошие заказал и оплатил бы их за счет заведения. Не жалко! Сам-то он живой, не поехал. Ну и трусливы эти начальнички! Только чуть красный свет замаячил, хвост поджал: «Давай, Бородин, съезди, научи дядю бизнесу». Эх… За тебя, видно, кто-то хорошо у Бога попросил.

— Наверно, родители, — после небольшой паузы ответил Ярослав. Вздохнул: — Ничего я в этой жизни не понимаю.

Степаныч молчал. Не играла и магнитола. Тишину нарушал лишь едва слышимый шорох колес. Машина возвращалась в центр города.

Пермь 2013 г.

ДНЕВНИК ШПИОНА

Повесть

За окном льет так, что возникает чувство, будто дом превратился в Ноев ковчег, плывущий среди пенных водяных валов. Дождь шумит не переставая. На чердаке что-то глухо потрескивает. Нет, за дом переживать не стоит. Неуемная сырость жилищу не страшна. Тоску разве что нагоняет на меня, его обитателя. Не более.

Чистый голос Анны Герман успокаивает и тревожит одновременно: «Гори, гори, моя звезда»… Под бередящие душу аккорды в голову лезут раздумья о потерянном мире, где жизнь можно было слепить своими руками и остаться в ней рядом с любимым человеком. К этому времени подросли бы дети. «Твоих лучей небесной силою вся жизнь моя озарена…» — слова песни подталкивают к поиску ответов, почему не сбылась мечта, почему линия жизни завела в тупик.

«Эй, остановись! — тень-„стража“ из подсознания сечет тонкую нить, связывающую с минувшим. — Не тешь себя иллюзиями. У таких, как ты, никогда не было свободы выбора. Нет ее и у тебя. Не забывайся…»

Мысль реагирует на окрик, замирает, и тут же в лабиринте мозга разливается липкая тьма, а вовне пропадают всякие звуки. Тишина оглушает. Однако с границы невидимых миров через несколько мгновений доносятся слова песни. Сначала едва слышимые. Их мощь постепенно нарастает: «Звезда любви, звезда волшебная, звезда моих минувших дней…» Психика научилась небезуспешно бороться со скрипучим лязганьем бдительной «стражи» и в противоборстве умудряется быстро вернуть позиции. Теперь молчит тень. Но она никуда не исчезла. Бродит здесь, рядом, чтобы не допустить пугающих ее вопросов: «Что произошло много лет назад? Понимают ли на материке по ту сторону океана, что при определенных обстоятельствах меняется все, включая убеждения?»