Лемминг Белого Склона (СИ) - Альварсон Хаген - Страница 26

— Вот я, Хаген сын Альвара сына Свалльвинда сына Хёгни сына Альвира из рода Фьёрсунгов, ныне клянусь на кольце, что настанет день, когда я отомщу Карлу Финнгуссону, жрецу Белого бога, отомщу тому, кто зовёт себя преподобным Кристофером, за оскорбление, которое тот нанёс моему отцу и мне самому. Пусть мне придётся ждать много зим — я терпелив. Ибо только раб мстит сразу, а трус никогда. Клянусь тебе, Эрлинг Вельфатер, что однажды Карл Финнгуссон проедется на твоём коне. Я, Хаген сын Альвара, — клянусь.

Сигвальд годи кивнул, принимая клятву и полмарки серебра — не положенную плату, но благодарность и задаток на будущее.

За ужином Хаген спросил:

— Скажи, Сигвальд годи, ведь не случайно твои родичи проезжали сегодня мимо монастыря?

— Не случайно, — кивнул хозяин, отирая пивную пену с усов. — У меня было видение. Хромой пёс-хаунд загнал лемминга и хотел его загрызть. Катла говорила, когда отнесла тебя на скалу, то положила тебе оберег — костяного лемминга. Нетрудно было догадаться.

— А кстати, при тебе ли тот оберег? — спросила дочь Сигвальда.

— Увы, — покачал головой Хаген, — я отдал его, чтобы пройти посвящение Эрлингу.

— Вот оно как! — вскинул бровь годи. — На самом деле редко кто отваживается посвятить себя этому божеству. Мало кому хорошо живётся под тенью ворона.

— А ты, добрый хозяин, кому себя посвятил? — Хаген сдержал икоту: ужин был сытный.

— А это не твоё крысячье дело, — беззлобно заметил Сигвальд. — Впрочем, мог бы сам догадаться: мой бог — Тэор, Гневноревущий, Могучий, Защитник людей и богов.

— Раз уж зашла речь о защите, — сказал юноша как мог сердечно. — Благодарю тебя и твой род, что уже трижды спасли мне жизнь. Ты не дал людям убить моего отца, Катла Добрая снесла меня в горы от мести матери, а твой сын, да пребудет с ним удача и всяческое счастье, заступился за меня перед проповедником. Я навеки ваш должник, и, надеюсь, доля выпадет, чтобы вернуть долг. Но позволь спросить: отчего ты сегодня стал на мою сторону на суде?

— Не от большой приязни, поверь, — Сигвальд беззастенчиво рыгнул, Катла бросила на отца укоризненный взгляд, но старому годи было всё равно. — Твой батюшка сильно меня разгневал, и злость моя не стала с годами меньше. Нет у меня причин звать тебя другом, как уже было сказано. А на суде я выступил из-за этого божьего пса Карла. Назло нашему святоше. Мы с тобой оба хейдманы, мы верны старым богам, а ионитов развелось теперь столько, что уже и убивать их нельзя. Ну да тебя это, сдаётся мне, не остановит.

— А как ты думаешь, отчего король меня помиловал?

— Арнгрим конунг воспитывался с братом Арнаром в Аскефьорде. Там правит Асмунд ярл, и никто не скажет, что это неправедный властитель. Арнгриму впрок пошла учёба, так что, милостью асов, твой дядька будет более удачливым конунгом, чем его отец.

Наутро Сигвальд сказал:

— Слушай совет, коль он тебе нужен. Иди отсюда на север. Там есть большой хутор, он называется Сельхоф. Его держит Буссе Козёл из рода Селингов. У него летом всегда собирается много людей, может, и ты ему пригодишься, или он тебе. Не боишься тяжёлой работы?

— Выбирать не приходится, — пожал плечами Хаген, — хотя мне больше по душе на море.

— Да, ты весь в своего отца, — Сигвальд покачал головой, — а теперь времена такие, что нетрудно любому и всякому податься в викинг. Ступай ныне, и чтобы я тебя больше не видел.

Спустя пару дней на хуторе Сельхоф раздался стук в двери да пёсий лай. На пороге стоял невысокий худощавый парень в кожаной куртке с закатанными рукавами, с тощей сумкой через плечо и с посохом в руке. За поясом — нож-скрамасакс. Было заметно, что путник пришёл издалека. Тёмно-медные волосы падали на лицо, разукрашенное синяками да ссадинами, над верхней губой едва обозначился пух, а в серо-зелёных глазах играла странная улыбка.

— Тебе чего, странник?

— Здравствуйте, — поклонился пришелец, — меня зовут Хаген, и говорят, что моим отцом был некто Альвар. Слышал, вам нужны люди на лето?

Зимовка на хуторе Лисья Нора

Скегин, как обычно, проснулся первым. Не то чтобы младший сын Сторвальда был очень уж трудолюбив, нет, просто он был младшим. А какова доля младшего сына — нет нужды пояснять. Зевнул, почесался, нехотя принялся одеваться. Сквозь бычий пузырь на окне бил ясный свет, но братец Скафтар храпел, как последний барсук. Скегин закрыл ставни и пошёл на двор.

Оглядел заодно гостиную. Приснился ли вчерашний странный гость? В доме его нигде не было, но над очагом висел ветхий плащ, а в углу сиротливо валялись лыжи и сумка. Скегин поставил лыжи стоймя, как положено, чтобы никто не перецепился, сумки же касаться не стал: мало ли, может, на ней какое проклятие. Взял по ведру в руки и вышел наружу.

День начинался просто чудесно. После вчерашней метели навалило снегу выше колена, белые облачка летели по небу, точно лебеди, яркий свет пронизывал бор, опушка леса сверкала серебром вперемежку с тенями. Весь мир искрился и лучился радостью, да и мороз не больно кусал.

Над колодцем висели две забитые куропатки.

А рядом орудовал широкой деревянной лопатой вчерашний гость.

— Доброго утра, сын бонда, — улыбнулся он.

— Доброго, — удивлённо кивнул Скегин, — хорошо ли спалось?

— И весьма, — гость швырнул в угол здоровенную кучу снега.

— Непохож ты на викинга, — заметил Скегин, засыпая снег в ведро.

— Это от чего же?

— Викингу не пристало делать работу невольника, — с видом знатока пояснил сын хозяина, — всякий скажет, что легче ездить на корове, чем заставить викинга пахать.

— А многих ли викингов ты знал, крестьянский сын? — беззлобно усмехнулся гость.

— Ни одного, — честно признался Скегин, — а что это за куропатки тут висят? Твоя добыча?

— В утра в лес сходил. Подумал, на морозе лучше сохранятся. Не люблю дичь с душком.

— Как ты их нашёл? Они ж до весны прячутся!

— Да мне тут кое-кто подсобил.

В ногу Скегину ткнулась рыжая мордочка. Псина крутила колечком хвоста и строила глазки.

— Лисичка! — парень не знал, удивляться или обругать глупую сучку. — Думается мне, отец не обрадуется, что ты брал на охоту его собаку без спроса.

— Уж пожалуй. Ну вот теперь и поглядим, сын бонда, умеешь ли ты хранить молчание.

Гест опёрся на лопату и вытер рукавом рубахи пот со лба, переводя дыхание.

И тут у Скегина замерло сердце, а рёбра покрылись инеем. Ибо всё под солнечным светом — длинный дом, изгородь, колодец, деревья, торчащая лопата, Лисичка, сам Сторвальдсон, — всё отбрасывало хоть малую тень. И только странный бледный гость был лишён вечного спутника, словно солнце пронизывало его насквозь.

— Где твоя тень, Гест Моварсон? — настороженно спросил Скегин.

— А, — Гест смущённо почесал затылок, — тут такое дело… Я как-то однажды забрёл в Нижний Хель, но мне там не шибко понравилось: холодно, сыро, скучно, сам понимаешь… И я пошёл обратно. Возле Железных врат на меня набросился трёхголовый великан Трамар. Я сказал: хэй, людоед, позади меня ещё один идёт, да пожирней меня, или тебе не видно? Тупица Трамар набросился на мою тень, а я прытко выбежал наружу. С тех пор у меня нет тени, потому что Трамар так и не вернул мне её. Сожрал, скотина этакая, и небось не подавился…

— Хо-хо, — сказал на это Скегин, — ты, думается мне, это выдумал. Ровно то же рассказывают о чародее Сэмунде Мудром, как он с земляками выбрался из Чёрной Школы.

— Не зови гостя лжецом, мальчик, — криво усмехнулся викинг, морской лёд сверкнул в глазах, — это не доведёт до добра, как и чрезмерная болтливость. Не только старику Сэмунду посчастливилось вернуться из Страны Тумана. Впрочем, — добавил сын Мовара, присев на корточки и гладя пушистую подлизу Лисичку, — весьма отрадно, что ныне юноши столь осведомлены в сказаниях и делах давних дней. Кто учил тебя?