Лунное сердце - де Линт Чарльз - Страница 68

– Инспектор, ну зачем же так? – спросил он.

Такер хотел было посоветовать Тропману не соваться не в свое дело, но удержался. Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.

– Вы правы, – неожиданно для себя согласился он.

– Открой дверь, Байкер, будь добр, – спокойно попросил Джеми.

Байкер кивнул и повернул ручку.

Глава шестая

– Скажи, когда ты представляешь себе медведя, как он, по-твоему, двигается? – спросила Ха-кан-та.

Подбрасывая на тлеющие угли нарубленный тростник, она разжигала костер, а Киеран, глядя на нее, погрузился в собственные мысли и ответил не сразу. Ха-кан-та подняла глаза, Киеран заморгал и заспешил с ответом:

– Мне кажется, медведи ходят вразвалку.

Ха-кан-та не согласилась:

– Нет. Бывает, конечно, и так, но, в общем, все они двигаются ловко и красиво. Вспомни!

Киеран задумался. Будто ему часто приходилось видеть, как двигается медведь…

К стойбищу Ха-кан-ты они добирались необычно. Несмотря на опасения Киерана, им без труда удалось взгромоздиться на огромного лося по кличке Большое Сердце, на котором обычно повсюду разъезжала Ха-кан-та. Ехали они двенадцать часов, и пока переезжали из одного мира в другой, небо над их головами дважды меняло цвет, становилось из темно-синего закатно-ярким. После второго захода солнца, когда они наконец приблизились к стойбищу, наступила глубокая ночь.

– По времени, а вернее, сквозь время ехать недалеко, – сказала Ха-кан-та. – Но приходится проезжать через много миров.

Киеран так толком и не понял, куда они приехали, он только заметил, что пока они пересекали разные миры (и разные временные зоны, как он полагал), ночь наступала дважды и в конце концов они оказались не у озера, а на берегу реки. Вигвам Ха-кан-ты находился в некотором отдалении от реки, среди сосен. Там их встретили два волка, в лунном свете их шкуры отливали серебром.

– Зимний Брат и Летний Брат, – представила их Ха-кан-та.

– А как ты их различаешь? – удивился Киеран.

– По тому, как воспринимает их моя «тоу». Зимний Брат окружен холодным дыханием, пронизывающим, как северный ветер. От Летнего Брата веет свежим золотистым ветерком.

Киеран призвал свою «тоу» и потянулся к волкам, чтобы самому ощутить разницу между ними…

– Ну что? – спросила Ха-кан-та, отвлекая его от размышлений.

– Я думал о волках, – объяснил Киеран. – По мне, так они двигаются более легко и красиво, чем медведи.

– А ты случайно не в родстве с волками? – Тростник наконец разгорелся, и Ха-кан-та стала подбрасывать в костер щепки. – Какой у тебя тотем? Уж не волк ли?

– Тотем? – Вот насчет близости к какому-то животному Том на своих уроках ничего ему не говорил. Да и множество разных миров, квин-он-а, племя Ха-кан-ты – все это было ему внове… Том не посвятил его во многое.

Ха-кан-та тем временем стала месить тесто из чего-то вроде неотбеленной муки, насыпав ее на плоский камень, лежащий у ее колена.

– Моя фамилия Фой, – наконец сказал Киеран. – Она происходит от ирландского слова «фиах», что означает «ворон»…

– А ты чувствуешь себя сродни твоим крылатым братьям?

– Никогда об этом не думал.

Ха-кан-та перестала месить тесто и внимательно посмотрела на него.

– Ты все еще тревожишься, правда? – спросила она. – О своей спутнице Саракен?

– И да, и нет, – вздохнул Киеран. – Трудно объяснить. Когда я стал учиться у Тома, то сначала ничего не знал ни о магии, ни вообще о волшебстве. Но когда я кое-чему научился и обрел свою «тоу»… передо мной открылись новые горизонты… Я стал смотреть на мир по-другому, мне казалось, я знаю цели, которые ставил перед собой Том, занимаясь со мной, знаю, каковы пределы моего обучения, и поэтому старался приспособиться к первому и достигнуть второго.

– Пределов множество, – сказала Ха-кан-та.

– Теперь я начинаю это понимать. Nom de tout! Их гораздо больше, чем мне представлялось. Вот я и удивляюсь, почему Том рассказал мне так мало.

– Но как же он утаил от тебя эти знания?

– Ну, во-первых, он просто не показал мне, как попадать в эти другие миры.

Ха-кан-та пожала плечами:

– Мне кажется, это говорит о разнице между теми, кто родился со способностями к волшебству, и теми, кого волшебству учат. Еще на своих первых занятиях я усвоила, что сама должна добиваться всего. Меня учил этому мой отец, он был и учитель, и отец сразу. Он показал мне, как достичь связи со своей «тоу». Как только я этому научилась, все остальное я постигала сама.

– А больше он ничему тебя не научил?

– Он помогал мне, когда я спрашивала. Но его ответы на мои вопросы были такие неопределенные, что я недоумевала еще больше, чем прежде.

– Господи! До чего же мне это знакомо!

– Так что до многого мне приходилось доходить самой. А разве ты сам не стараешься узнать побольше?

– Я?.. Нет, пожалуй, никогда и не старался. Я довольствовался тем, что получал, и искал только покоя. По-моему, я никогда по-настоящему не верил в эти другие миры, ведь и во все, чему меня учили, поверить было трудно.

– Но теперь-то тебе пришлось поверить.

Ха-кан-та снова взялась за свое тесто. Наблюдая за медленными уверенными движениями ее пальцев, Киеран думал вслух.

– Вот поэтому-то я и беспокоюсь за Сару, – проговорил он.

– Почему?

– Знаешь, ей все дается слишком легко. Пых! – и она уже может сделать это. Пых! – и она уже знает, как сделать то.

– Она из тех, кто ищет, это сразу видно. Она стремится во все вникнуть, все понять. А это и хорошо, и плохо, ведь если за многим погонишься, ни в чем совершенства не добьешься. Но у нее опытный учитель. Талиесин Рыжеволосый, он не даст ей отвлекаться на ерунду.

– Талиесин? Он учитель Сары?

– Это к нему она ушла, я уверена.

Подумав над ее словами, Киеран понял, что его это не удивляет.

– Но, как я уже говорила, – добавила Ха-кан-та, снова пронизывая его пристальным взглядом, – тебе следует выкинуть из головы все тревоги о ней. Ты тоже сильный. Я чувствую твою «тоу» – яркую и блестящую. Научись танцевать со мной Медвежий Танец. Восстань вместе со мной против Мал-ек-и. Думай о том, как это сделать, а не о том, справишься ты с такой задачей или нет. Кха?

– Понял, – ответил Киеран.

– Хорошо. Скоро будем ужинать. А завтра, когда луна опустится, я возьму тебя на свою Поляну для занятий. Там амулеты действуют особенно сильно.

Киеран глубоко вздохнул, мышцы шеи и плеч расслаблялись по мере того, как напряжение отпускало его. Ха-кан-та права. Правы ли были квин-он-а? Действительно ли Том гонялся не за тем, кем надо?

Ха-кан-та перестала месить тесто, слепила из него небольшие лепешки, завернула их в зеленые листья и поставила у пламени. Потом, оставив Киерана одного, она на несколько минут ушла в вигвам. Вернувшись, села рядом с Киераном и протянула ему маленький, сделанный из кости свисток с шестью отверстиями.

– Можешь сыграть на нем? – спросила она.

Киеран стал было расспрашивать, зачем ей это, но она просто покачала головой и показала на свисток. Пожав плечами, он подержал свисток сначала в одной руке, потом в другой. Призвав на помощь свою «тоу», он провел пальцами по гладкой костяной поверхности, стараясь запечатлеть в душе контуры свистка. Затем поднес его к губам и стал насвистывать медленную мелодию, завораживающую и незнакомую, и понял, что исполняет ее сам свисток, что мелодия эта хранится в его памяти, так как на нем ее исполняли много-много раз.

Когда он наконец отнял свисток от губ, Ха-кан-та спросила его:

– Мог бы ты узнать по инструменту, кто его прежний хозяин?

– Странный вопрос, однако… – Киеран закрыл глаза и стал вспоминать мелодию и то, что чувствовали его пальцы, прикасаясь к отверстиям свистка, и что ощущали губы, к которым он прикладывал мундштук, и как он понял, что свисток поет голосом прежнего владельца.

– Я ощутил глубокий покой и тишину, как та, что царит в самом сердце моей «тоу». Но у владельца этого свистка тишина в тысячу раз глубже, чем у любого человека из тех, кого я знал.